Роман "Августовские звезды: Освобождение Кишинёва"
Часть I. Канун
(Утро 20 августа 1944. Час до наступления)
Внутри танка Т-34 пахло войной. Этот запах ни с чем было не спутать. Он был густым, въедливым, состоящим из десятков оттенков: терпкой вони дизельного топлива, горячего металла, пороховой гари от прошлых боев, кисловатого пота и дешевой махорки.
Для лейтенанта Михаила Орлова, двадцатидвухлетнего командира танка, этот запах был привычнее и роднее запаха свежего хлеба.
Он сидел на своем месте в тесной башне, прильнув к холодному окуляру панорамы. Было еще темно, но предрассветная мгла уже начала редеть, окрашивая восток в бледные, акварельные тона.
Его «ласточка», как он называл свой танк, стояла в капонире, укрытая маскировочной сетью и ветками, среди сотен таких же стальных хищников, затаившихся в складках молдавской земли.
— Ну что, командир? Долго еще куковать будем? — раздался в наушниках шлемофона ворчливый бас сержанта Гришина, механика-водителя. — Мотор остывает. Не любит он этого. Ему бы рыкнуть, да по степи этой пройтись, как следует.
Гришин был самым старшим в экипаже, ему было уже под сорок. Угрюмый, немногословный уральский мужик, он чувствовал свой танк, как живое существо, разговаривал с ним, ругал его и жалел.
— Терпи, Степаныч, — ответил Орлов, не отрываясь от панорамы. — Скоро дашь ему волю. Как только «бог войны» свое слово скажет.
«Бог войны». Так в армии называли артиллерию. И ее слово должно было прозвучать с минуты на минуту. Напряжение внутри танка было почти осязаемым. Оно висело в воздухе, смешиваясь с запахом солярки, заставляя сердца биться чаще.
— Заряжено, — доложил справа ефрейтор Зайцев, наводчик. Сибиряк, с узкими, хищными глазами, он был лучшим стрелком в батальоне. Его спокойствию, казалось, мог позавидовать камень.
— Принято, — кивнул Орлов.
— Товарищ лейтенант, а правда, что мы прямо на Берлин пойдем? — раздался самый молодой, взволнованный голос. Это был рядовой Сорокин, заряжающий и радист, вчерашний десятиклассник из-под Рязани.
— На Берлин, Сорокин. Прямиком на Берлин, — усмехнулся Орлов. — Но сначала заглянем в гости в Кишинёв. Говорят, там вино хорошее.
Внезапно в наушниках щелкнуло, и эфир взорвался треском и помехами. А потом, сквозь них, прорвался четкий, металлический голос комбата:
— Внимание всем экипажам! Сигнал — «Гроза»! Пять минут готовности!
И в этот же миг ночь закончилась.
Вся линия горизонта на востоке, насколько хватало глаз, взорвалась ослепительным, пульсирующим огнем. Тысячи орудий — от полковых пушек до тяжелых гаубиц и реактивных минометов «Катюша» — одновременно открыли огонь.
Земля под танком вздрогнула, заходила ходуном, как палуба корабля в шторм. Грохот был не просто звуком — он был физическим ударом, который давил на барабанные перепонки, сотрясал внутренности, заставлял вибрировать тридцатитонную стальную машину.
Орлов смотрел в триплекс на то, что происходило там, впереди. Вражеские позиции, которые еще минуту назад были просто темной полосой на земле, превратились в кипящий, огненный ад.
Столбы черного дыма и земли взлетали до самого неба. Огонь, казалось, пожирал все: траншеи, блиндажи, проволочные заграждения. Это было страшное и завораживающее зрелище. Это была вся мощь его Родины, обрушенная на врага.
— Вот это салют! — восторженно выдохнул Сорокин.
— Заводи! — крикнул Орлов Гришину, перекрывая грохот.
Дизель взревел, и танк качнулся, оживая. Гришин плавно вывел машину из укрытия. Вокруг них, из-под земли, как гигантские жуки, выползали десятки других Т-34.
Артподготовка длилась почти два часа. Два часа огненного урагана, перемалывающего землю и железо. А потом наступила новая фаза. Огонь не прекратился, он начал медленно смещаться вглубь вражеской обороны, двигаясь вперед со скоростью пешехода. «Огневой вал». Стена огня, за которой должны были идти они.
В эфире снова раздался приказ, короткий и яростный:
— «Ласточки», вперед! За Родину! В атаку!
— Вперед, Степаныч! — крикнул Орлов. — Дави их!
Танк рванулся с места. Орлов смотрел, как они пересекают свою передовую. Из окопов выскакивали пехотинцы, махали им руками, кричали что-то ободряющее. Он увидел измученное, заросшее щетиной лицо капитана Зубова, который поднял кулак в знак приветствия.
И вот они вошли в зону огненного вала. Это был лунный пейзаж. Земля была черной, перепаханной тысячами снарядов. Горело все, что могло гореть. Воздух был горячим и едким. Они прошли первую линию румынских траншей. Она была пуста. Уничтожена. Перемешана с землей.
Но дальше, у второй линии, кто-то выжил. Из уцелевшего дота вдруг застрочил пулемет, его пули защелкали по броне, как град.
— Зайцев, видишь? — крикнул Орлов. — Подавить!
— Вижу цель! — спокойно ответил наводчик.
Башня танка плавно развернулась.
— Осколочным! Огонь!
Оглушительный грохот внутри. Толчок от отдачи, от которого, казалось, сдвинулись все внутренние органы. Запах горячего металла и кордита. Орлов увидел в триплексе, как вражеский дот разлетелся на куски, словно карточный домик.
— Готов, — безэмоционально доложил Зайцев.
— Вперед! — снова крикнул Орлов.
Они неслись по вражеским позициям, сминая все на своем пути. Румынские солдаты, выжившие после артподготовки, выскакивали из траншей и в ужасе разбегались.
Некоторые стреляли из винтовок, но их пули просто отскакивали от брони. Другие поднимали руки, сдаваясь в плен. Орлов видел их испуганные, безумные лица. Он не чувствовал ненависти. Только холодный азарт охотника.
Они прорвались.
Через час бешеной гонки они уже были в глубоком тылу. Линия фронта осталась позади. Вокруг простирались молдавские поля, виноградники. Они вышли на оперативный простор. Задача была — не останавливаясь, идти на запад, к реке Прут, чтобы отрезать немцам пути к отступлению.
В эфире царил победный гул. Комбаты подгоняли свои роты, докладывали об успехах. Чувство эйфории, пьянящей радости от быстрой и легкой победы, охватило экипаж.
— Ну что, Сорокин, дойдем до Берлина к Новому году? — засмеялся Гришин.
И в этот момент эфир разорвал новый голос — тревожный, резкий. Это был голос из штаба армии.
— Внимание всем «Ласточкам»! Внимание! Авиаразведка засекла движение в квадрате семнадцать! Повторяю, квадрат семнадцать! Предположительно, танковая группа противника. Будьте готовы к бою!
Орлов похолодел. Он посмотрел на карту. Квадрат семнадцать был прямо по их курсу.
Эйфория мгновенно улетучилась. Легкая прогулка закончилась. Навстречу им двигался враг. И это были уже не испуганные румыны. Это были немцы.
— Зайцев, бронебойный! — скомандовал Орлов, и его голос стал жестким и чужим. — Осмотреть сектор. Гришин, сбавь ход, идем по балке, укрываясь. Сорокин, слушай эфир. Всем — к бою. Охота начинается.
Он снова прильнул к панораме, вглядываясь в зеленые, мирные холмы впереди. Где-то там, за следующим холмом, их ждали. Настоящая война только начиналась.
В следующей главе: Мы вернемся в окопы к капитану Зубову. Артиллерия смолкла, и теперь его пехоте предстоит подняться в атаку и вступить в жестокий ближний бой за первую линию немецких траншей.
Это будет история о крови, поте и цене, которую платит пехота за каждый метр отвоеванной земли...