В предыдущих статьях я рассказывала о том, как понимали природу человеческих желаний самые известные философы и психологи.
Менегетти слышал в них голос истины, Франкл видел волю к смыслу, Платон — память души о вечном. Шопенгауэр крутил колесо страдания, а Ницше раздувал огонь воли к власти.
Если обобщить, то все философские и психологические воззрения сходятся в двух крайних позициях:
- Желание — зло, источник страдания. Чем меньше хочешь, тем проще жить (традиция, идущая от Будды).
- Желание — источник вдохновения, созидания и движения: сила, что ведёт к прогрессу, эволюции и развитию — как в больших системах, так и в душе отдельного человека.
Я же, как архетипический психолог и психотерапевт, полагаю: правы оба лагеря.
Просто желания бывают разными.
Одни — те самые, что «от Лукавого» (фигура речи: в дьявола я не верю). Они не приносят ничего, кроме недовольства собой, близкими и жизнью — беспощадный огонь, выжигающий в душе радость.
Другие же — истинные. Это воля к жизни, власть над собственной повседневностью. Они дарят смысл, красоту и силу.
Есть и третий слой — простые текущие потребности, то, что глубинная психология называет влечениями. Они дают о себе знать как состояния, настроения, эмоции. Но современный человек, увы, разучился их распознавать. А значит — и удовлетворять.
Впрочем, о собственных воззрениях я расскажу позже. Сейчас ещё рано — ведь мы не коснулись одного важного пласта: изначального, архетипического.
Задолго до появления философии, психологии, науки как таковой, наши предки тоже размышляли о природе желаний.
Проще всего мне рассматривать этот пласт через наследие наших пращуров — славян, а также древних скандинавов. История распорядилась так, что именно северяне сумели больше записать и донести до нас, а славянские предания дошли главным образом в устной форме, фрагментами, переплетёнными с позднейшими слоями. Но и у северо-западных славян, и у скандинавов было куда больше общего в миропонимании и традициях, чем мы привыкли думать сегодня. Позднее пути разошлись, но для нас важнее взгляды из самой глубины веков.
Ведь в мифах желания оказываются совсем не тем, чем они кажутся на первый взгляд: то — прихотью богов, то — зовом судьбы, то — тайным ключом к силе и преображению.
У скандинавов желание проявилось в истории о яблоках вечной молодости, что хранила богиня Идунн. Их жаждали асы и великаны, ведь без этих плодов мир богов старел и крошился. Здесь желание — не прихоть отдельного существа, а зов самой жизни, стремящейся удержать себя в вечности.
У славян ту же глубинную логику мы встречаем в сказках о живой воде. Герой отправляется за ней не ради личной выгоды, а чтобы воскресить погибшего, вернуть целостность мира. Это желание — преодолеть смерть, восстановить утраченное, оживить то, что кажется безвозвратно потерянным.
И яблоки Идунн, и живая вода — разные языки одной и той же истины: истинное желание всегда связано с жизнью, с её сохранением и возрождением.
Для наших предков любовь, страсть, воля и смысл не были поделены на разрозненные части. Всё это ощущалось как единое пламя — Огонь Жизни.
Этот огонь горел и в сердце влюблённого, и в боевом кличе воина, и в молитве к богам, и в тихом труде крестьянина. Он был и жаждой плоти, и зовом долга, и искрой вдохновения.
Позднейшие времена научили нас рассекать живое целое на отдельные категории, но древний человек ещё ощущал жизнь цельно. Желание для него было дыханием мира — тем самым пламенем, которое освещает дорогу и одновременно греет душу.
У древних этот Огонь Жизни имел свои знаки и имена.
У северян — это руна Кано, факел, несущий свет в темноту. Её чертили на оружии, на стенах домов, на амулетах. Кано была не только светом, но и теплом, способным разжечь в человеке желание творить, любить, побеждать. Этот огонь, по преданиям, горел в самом Муспельхейме — стране изначального пламени, откуда началось рождение миров.
У славян был образ Живого Огня — того, что добывался ритуальным трением, рождался заново в особых обрядах и символизировал обновление мира. Он жил в кузнице Сварога и в сердце самого Первородного Огня, который мог принести благословение или покарать за пренебрежение. Этот огонь был святыней: его нельзя было просто взять от чужого очага — он должен был родиться заново, словно жизнь начиналась ещё раз.
И Кано, и Живой Огонь говорили об одном: желание — это искра, соединяющая человека с вечностью. Без неё жизнь угасает, с ней — превращается в путь и подвиг.
Для древних желание не было сугубо личным чувством. Оно всегда имело больший масштаб — судьбы рода, племени, всего мироздания.
Когда воины стремились к славе, они жаждали её не только ради себя, но и ради памяти предков, и силы потомков. Когда женщины взывали к богам о плодородии, то речь шла не об их частной нужде, а о хлебе и будущем всего селения. Желание всегда включало в себя «мы».
Огонь Жизни был общим пламенем. Его поддерживали обрядами, жертвами, молитвами, песнями. И каждый понимал: он несёт ответственность не только за себя, но и за весь мир вокруг.
Язычники знали: желание — это не мысль и не эмоция.
Мысли можно оспорить, чувства текут и меняются, а желание — это огонь. Он либо ведёт тебя вперёд, освещая путь, либо пожирает изнутри, превращая сердце в пепел.
В мифах этот закон был очевиден. В Муспельхейме первопламя дало начало сотворению миров — именно от жара (страсти, желания) и льда (разума, несгибаемой воли) возникла сама ткань бытия. Но в Рагнарёке это же пламя восстанет против богов и сожжёт всё живое.
У славян огонь кузницы Сварога мог даровать оберег или оружие силы, но тот же огонь карал тех, кто не чтил закон предков и забывал о священном долге.
Желание — сила двуликого бога: в одной руке он держит факел вдохновения, в другой — огонь разрушения. И только человек решает, каким пламенем зажжётся его душа.
В старшем руническом футарке этот огонь зовётся Кано — факел, освещающий путь.
Он может вспыхнуть во взгляде, пленяя других; стать пламенем творчества, дарующим силу и красоту; или превратиться в костёр, что сожжёт всё, к чему прикоснётся.
Это тот же самый поток, который Юнг назвал словом Либидо (и нет, не путать с Фрейдом, редуцировавшим это понятие к одной лишь сексуальности).
И, быть может, именно язычники первыми постигли: удержать этот огонь невозможно иначе, как проживая жизнь в движении — в поиске, в созидании, в вечном стремлении души.
Но и у огня есть теневая сторона.
Перевёрнутая руна Кано означает «язву».
Нереализованное желание — это тот же факел, только обращённый вовнутрь. Его пламя обжигает ладони, чадит, выжигает сердце, душу и плоть. Так рождаются язвы — не только в теле, но и в душе.
Мудрый викинг сказал бы: «Ты дал пламени скучать — оно подняло бурю».
Славянин вспомнил бы огневицу — горячку, болезнь от жара, что не смог вырваться наружу.
Кано учит: держи свой огонь в движении. Пусть он освещает дорогу, греет и зовёт вперёд.
Иначе он станет пожаром, от которого не спастись.
А в следующей статье мы поговорим о том, что бывает при неправильном обращении с этим огнём.
Как думаете, с чем это связано? Пишите в комментариях.
Дорогой Читатель, здесь на Дзене я в основном пишу лонгриды, что, конечно, получается у меня отнюдь не каждый день. Если же вам хотелось бы читать мои посты чаще, а также видеть анонсы мероприятий, я приглашаю Вас в одноименные группы:
«Дорога в Тридесятое царство» в ТГ
«Дорога в Тридесятое царство» ВК
Ну и, конечно, если и здесь Вы на канал еще не подписаны – присоединяйтесь.
С верой в нас и наше наилучшее настоящее.