Воздух на кухне сгустился до такой степени, что, казалось, его можно резать ножом. Предложение Марии Ивановны, брошенное с самодовольной улыбкой, повисло между ними, сверкая ядовитыми гранями. Гоша застыл с открытым ртом, его лицо выражало смесь изумления и ужаса. Он смотрел на свою мать так, словно она только что предложила продать фамильное серебро, чтобы купить лотерейный билет.
Но Лена была спокойна. Она ожидала этого хода. Вся её внутренняя дрожь, весь гнев, что кипел в ней неделями, уступили место ледяному, кристально чистому расчёту. Она медленно отпила чай, поставила чашку на блюдце с едва слышным стуком и подняла на свекровь ясный, прямой взгляд.
— Платить? — переспросила она ровным голосом, в котором не было ни удивления, ни возмущения. — Что ж, Мария Ивановна, это очень... современный подход к семейным отношениям. Деловой.
Мария Ивановна на мгновение смутилась. Она ожидала криков, слёз, обвинений в корысти — всего того, чем она так любила питаться. А получила спокойное, почти одобрительное принятие. Это выбило её из колеи.
— Ну а что такого? — тут же нашлась она, выпятив грудь. — Я же не чужой человек, не обману. Всё лучше, чем какой-нибудь няньке с улицы платить, которая неизвестно чему детей научит или, не дай бог, обворует. А я — своя, родная кровь. И мне копеечка не лишняя будет, пенсия-то сами знаете какая.
Гоша, наконец, обрёл дар речи. — Мама! Ты в своём уме?! Какие деньги? Это же твои внуки! Родные! Бабушки с внуками сидят из любви, а не за зарплату!
— А я их не люблю, что ли? — тут же перешла в наступление свекровь, и в голосе её зазвенели обиженные нотки. — Очень даже люблю! Но любовь любовью, а кушать хочется всегда! Вы же оба работаете, деньги зарабатываете. А я должна своё время, своё здоровье на вас тратить бесплатно? Я и так вам всю жизнь посвятила, тебя, Гошенька, вырастила, на ноги поставила. Могла бы и отдохнуть на старости лет, а я опять впрягаюсь. Так что это справедливо!
— Это не справедливо, это... это позор! — выдохнул Гоша, его лицо стало пунцовым.
— Никакого позора! — отрезала Мария Ивановна. — Это называется рыночные отношения. Вы же в них живёте, вот и я у вас учусь.
Она победоносно посмотрела на Лену, ожидая её реакции. Она была уверена, что загнала невестку в угол. Отказать — значит прослыть жадной и неблагодарной, не желающей, чтобы с детьми сидела «родная бабушка». Согласиться — значит попасть в финансовую кабалу и признать её главенство.
Но Лена улыбнулась. Спокойной, вежливой улыбкой, от которой у Марии Ивановны по спине пробежал холодок.
— Вы знаете, а я с вами согласна, — мягко произнесла Лена.
Гоша резко повернулся к ней: — Лена, ты что?!
— Подожди, Гоша, — она остановила его жестом. — Я полностью согласна с Марией Ивановной. Любой труд должен быть оплачен. И труд няни — это очень тяжёлый, ответственный труд. Так что да, мы готовы вам платить.
На лице Марии Ивановны расцвела торжествующая улыбка. Она победила. Она снова всех переиграла.
— Вот видишь, Гошенька! Леночка — умная женщина, всё понимает! — заворковала она. — Ну, раз мы договорились, давайте обсудим сумму. Я думаю, тысяч сорок в месяц будет в самый раз. Это даже меньше, чем няни берут.
Она назвала сумму, равную почти половине Лениной учительской зарплаты. Это был наглый, вызывающий ход.
Гоша вскочил. — Сорок тысяч?! Да ты...
— Отличная цена, — снова перебила его Лена, её голос оставался таким же невозмутимо-спокойным. — За хорошую работу мы готовы платить хорошие деньги. Но, раз уж у нас, как вы сказали, рыночные отношения, то и оформить всё нужно соответственно.
— В смысле? — не поняла свекровь.
— В смысле, мы должны заключить договор, — Лена встала из-за стола. — Официальный документ. Чтобы всё было по-честному, без обид. Чтобы и вы были защищены, и мы. Вы же не против?
Мария Ивановна моргнула. Слово «договор» ей не понравилось. Оно пахло обязательствами и ответственностью.
— Зачем ещё договор? Мы же родственники, на слове договоримся.
— Нет, Мария Ивановна, — в голосе Лены впервые прорезался металл. — Вы сами предложили деловой подход. Так давайте следовать ему до конца. На словах можно договориться о помощи. А за сорок тысяч в месяц люди подписывают документы. Я сейчас составлю проект, а вы пока подумайте.
Не дожидаясь ответа, Лена вышла из кухни и направилась в спальню, где стоял их старенький ноутбук. Гоша растерянно смотрел ей вслед, а Мария Ивановна осталась сидеть за столом, и её победная улыбка медленно сползала с лица. Она почувствовала, что что-то пошло не так. Что простая и понятная игра вдруг начала вестись по чужим, неизвестным ей правилам.
Лена села за ноутбук, и пальцы её забегали по клавиатуре. Она не искала шаблоны в интернете. План этого документа уже давно созрел у неё в голове. Это будет не просто договор. Это будет её ответ на все унижения. Её оружие. Её манифест о независимости.
Она открыла текстовый редактор и написала заголовок: «Договор об оказании услуг по уходу и присмотру за несовершеннолетними детьми». Звучало сухо, по-канцелярски, и это ей нравилось. Никаких «бабушек» и «внуков». Только «Исполнитель» и «Заказчик».
Первым делом она прописала предмет договора: «Исполнитель обязуется оказывать услуги по уходу и присмотру за детьми Заказчика — Кириллом Георгиевичем, 8 лет, и Софьей Георгиевной, 5 лет».
Затем шёл самый интересный раздел: «Права и обязанности сторон». Здесь Лена дала волю своей методичной учительской натуре.
«Исполнитель обязан:
1.1. Соблюдать установленный график работы: с понедельника по пятницу, с 8:00 до 18:00. Прибытие на рабочее место должно осуществляться не позднее 7:50. Опоздание на 15 минут и более расценивается как невыход на работу и не оплачивается.
1.2. Неукоснительно следовать распорядку дня детей, утверждённому Заказчиком (Приложение №1).
1.3. Обеспечивать приготовление пищи для детей в строгом соответствии с утверждённым меню (Приложение №2), с учётом медицинских рекомендаций (запрет на жирное, жареное, ограничение сладкого). Использование продуктов, не согласованных с Заказчиком, запрещено.
1.4. Осуществлять контроль за выполнением домашних заданий Кириллом Г. и проводить с Софьей Г. развивающие занятия по программе, предоставленной Заказчиком (Приложение №3).
1.5. Поддерживать чистоту и порядок в детской комнате и в местах общего пользования, использованных в процессе работы (кухня, ванная комната). Уборка игрушек, мытьё посуды после еды детей входит в обязанности Исполнителя.
1.6. Нести полную материальную ответственность за порчу имущества Заказчика, произошедшую по вине Исполнителя. Сумма ущерба вычитается из заработной платы.
1.7. Предоставить Заказчику действующую медицинскую книжку с результатами всех необходимых анализов в течение 10 дней с момента подписания договора».
Последний пункт был её маленькой местью за все причитания о «больном сердце» и «слабом здоровье».
В разделе «Оплата услуг» она написала:
«Заработная плата составляет 40 000 (сорок тысяч) рублей в месяц. Из указанной суммы Заказчик, как налоговый агент, удерживает и перечисляет в бюджет НДФЛ в размере 13%. Таким образом, к выплате на руки Исполнителю причитается 34 800 (тридцать четыре тысячи восемьсот) рублей».
Она знала, что слово «налоги» подействует на свекровь, как святая вода на нечистую силу.
Договор получился на трёх листах. Строгий, чёткий, не оставляющий места для толкований и манипуляций. Она распечатала его в двух экземплярах и вернулась на кухню.
Мария Ивановна и Гоша сидели в той же оглушающей тишине.
— Вот, — Лена положила листы на стол перед свекровью. — Ознакомьтесь, пожалуйста. Это стандартный договор гражданско-правового характера. Если вас всё устроит, можем подписать прямо сейчас.
Мария Ивановна надела очки, которые всегда носила на кончике носа, и принялась читать. По мере чтения её брови медленно ползли вверх, а лицо приобретало цвет перезрелой свёклы. График работы с 8 до 18... Меню... Развивающие занятия... Материальная ответственность... Медицинская книжка... НАЛОГИ!
— Это... это что такое?! — наконец выдавила она, отбрасывая от себя листы, как будто они её обжигали. — Это же... кабала!
— Это не кабала. Это трудовой договор, — спокойно поправила Лена. — Вы же на работу устраиваетесь. Вот ваши должностные инструкции.
— Какая работа?! Я бабушка! Я прихожу помогать из любви!
— Из любви помогают бесплатно, Мария Ивановна. А за сорок тысяч в месяц — работают. С соблюдением правил и несением ответственности. Вы же сами этого хотели. Рыночные отношения.
— Да я.… я не это имела в виду! — закричала свекровь, окончательно теряя самообладание. — Я думала, мы по-семейному договоримся!
— «По-семейному» — это когда вы приходите, когда хотите, кормите детей, чем хотите, и уходите, когда вам вздумается, не неся ни за что ответственности? А мы вам за это ещё и платить должны? Нет, так не пойдёт. Либо мы остаёмся в рамках семейных отношений — и тогда вы помогаете нам с внуками бесплатно, когда можете и хотите, как все нормальные бабушки. Либо мы переходим в рамки деловых отношений — и тогда вот договор, вот обязанности, вот зарплата за вычетом налогов. Выбирайте.
Лена села напротив неё и сложила руки на груди. Она смотрела на свекровь спокойно и твёрдо. Гоша, который до этого молча читал второй экземпляр договора, вдруг усмехнулся. Он посмотрел на жену с восхищением и таким облегчением, что, казалось, с его плеч свалился многотонный груз. Он всё понял. Он увидел красоту и изящество этого плана.
Мария Ивановна была в ярости. Её загнали в угол, используя её же оружие. Она посмотрела на сына, ища поддержки, но увидела на его лице только одобрение действий жены. Предатель. Они оба предатели.
Она была готова взорваться, кричать, плакать, хвататься за сердце. Но что-то её остановило. Жадность. Тридцать четыре тысячи восемьсот рублей. Это были хорошие деньги. Почти две её пенсии. И гордость. Отказаться сейчас — значило признать своё поражение. Признать, что её переиграли.
Она глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках.
— Хорошо, — процедила она сквозь зубы. — Я согласна. Где ручка?
Она решила, что примет бой на их территории. Она докажет им, что она лучшая няня на свете. Она будет так идеально выполнять все пункты этого идиотского договора, что они сами взвоют. А деньги... деньги она получит. Это будет её компенсация за моральный ущерб.
Она взяла ручку, которую ей протянула Лена, и размашисто подписала оба экземпляра.
— Ну вот и прекрасно, — сказала Лена, убирая свой экземпляр в папку. — Тогда ждём вас, Мария Ивановна, в понедельник. В семь пятьдесят. Не опаздывайте.
Она улыбнулась. Но в этой улыбке не было тепла. В ней был холодный блеск стали и предвкушение долгой, изматывающей, но такой необходимой войны, в которой она больше не собиралась проигрывать.
***
Переезд Марии Ивановны состоялся в субботу и прошёл на удивление быстро и буднично. Она нашла себе однокомнатную квартиру в соседнем микрорайоне — не так близко, как ей хотелось бы, но и не на другом конце города. Гоша на своей машине перевёз её нехитрый скарб: чемоданы с одеждой, коробки с посудой и ту самую уродливую хрустальную вазу, которую Лена, к счастью, сумела склеить так, что трещин почти не было видно. Прощаясь у подъезда, Мария Ивановна не проронила ни слезинки. Она была холодна и подчёркнуто официальна, как будто между ними никогда и не было ничего, кроме деловых отношений.
— До понедельника, Георгий, — сказала она сыну, не глядя на Лену, стоявшую рядом.
— До понедельника, мам, — вздохнул он.
Когда они вернулись в свою опустевшую квартиру, первое, что ощутила Лена, — это тишину. Благословенную, почти физически ощутимую тишину. Она прошла в большую комнату, которая снова стала детской. Воздух здесь всё ещё хранил слабый запах валерьянки и нафталина, но это было поправимо.
— Свобода, — прошептала она, открывая настежь окно.
— Не торопись радоваться, — сказал Гоша, обнимая её сзади. — В понедельник начнётся второй акт этого марлезонского балета.
— Я готова, — твёрдо ответила Лена, прислоняясь к его плечу. Она действительно была готова.
Весь вечер воскресенья она посвятила подготовке. Она распечатала и повесила на холодильник три документа: «Распорядок дня», «Меню на неделю» и «План развивающих занятий». Всё было расписано по минутам, с предельной чёткостью.
· 8:00 – 9:00 — Завтрак (овсяная каша на воде, без сахара), гигиенические процедуры.
· 9:00 – 10:30 — Помощь Кириллу с уроками (проверить математику, чтение).
· 10:30 – 11:30 — Развивающие занятия с Соней (лепка из пластилина, тема: «Овощи»).
· 11:30 – 13:00 — Прогулка на свежем воздухе (детская площадка во дворе, игры с мячом).
И так до самого вечера. Меню состояло из полезных, но пресных блюд: паровые котлеты, гречневая каша, овощной суп. Никаких конфет, булочек и жирных борщей. Лена чувствовала себя немного злорадной, составляя эти списки, но понимала, что это необходимо. Это были её правила, её территория.
В понедельник ровно в 7:50 в дверь позвонили. На пороге стояла Мария Ивановна. Она была одета не в привычный халат, а в строгий серый костюм, который делал её похожей на партийного работника на пенсии.
— Доброе утро. Я на работу, — отчеканила она, проходя в квартиру.
— Доброе утро, Мария Ивановна. Проходите, — так же официально ответила Лена. — Дети завтракают. Ваша смена начинается через десять минут. Все инструкции на холодильнике.
Она вручила свекрови чистый фартук и удалилась в спальню, чтобы собраться в школу. Сердце колотилось от волнения. План был запущен.
Первые несколько дней прошли в состоянии холодной войны. Мария Ивановна с каменным лицом выполняла все предписания. Она варила ненавистную овсянку, заставляла Кирилла сидеть над прописями и лепила с Соней кривые морковки из пластилина. Она не улыбалась, почти не разговаривала с детьми, делая всё механически, как робот. Дети, привыкшие к эмоциональной, хоть и не всегда доброй бабушке, были в недоумении.
— Бабушка сегодня какая-то злая, — пожаловалась вечером Соня.
— Она не злая, она просто на работе, — объяснила Лена, чувствуя укол совести, но тут же подавляя его.
Первый сбой произошёл в четверг. Мария Ивановна опоздала на двадцать минут.
— Пробки, — буркнула она, снимая пальто.
— Я понимаю, — кивнула Лена. — Но по договору рабочий день начинается в восемь. Мне пришлось задержаться, я могу опоздать на первый урок.
Вечером, когда Лена отдавала ей расчёт за неделю (они договорились на еженедельные выплаты, чтобы усилить эффект «работы»), она молча удержала сумму за двадцать минут опоздания.
Мария Ивановна пересчитала деньги, и лицо её окаменело.
— Здесь не хватает.
— Всё верно, — спокойно сказала Лена, показывая ей свои расчёты на листке бумаги. — Двадцать минут опоздания. Мы же договаривались, всё по-честному.
Свекровь ничего не ответила. Она сжала губы в тонкую нитку, сгребла деньги и ушла.
Следующий удар по её самолюбию был нанесён в субботу. Утром раздался телефонный звонок.
— Леночка, привет! — бодрым голосом пропела в трубку Мария Ивановна. — Я тут пирожков с капустой напекла. Хочу к вам в гости зайти, внуков угостить.
Лена на мгновение растерялась. Это была уловка. Попытка вернуться в статус «любящей бабушки», которой всё позволено.
— Мария Ивановна, мы будем очень рады вас видеть. Но сегодня суббота, ваш выходной. Вы, наверное, устали за неделю, отдохните лучше, — как можно мягче ответила Лена. — А в гости приходите завтра, в воскресенье. Часам к трём, мы как раз после обеда будем.
В трубке повисла пауза. — То есть, мне нельзя сегодня прийти? — ледяным тоном спросила свекровь.
— Почему же, можно. Но лучше в воскресенье. У нас сегодня планы, уборка, — нашлась Лена.
— Понятно, — коротко бросила Мария Ивановна и повесила трубку.
Она поняла, что потеряла главное — свободу доступа. Она больше не могла прийти, когда ей вздумается. Теперь её визиты нужно было согласовывать. Она из хозяйки положения превратилась в гостью, которой назначают время.
Между тем, сплетни в подъезде не утихали. Валентина Петровна, соседка с первого этажа, не упускала случая подловить то Лену, то Гошу.
— Леночка, а что это Мария Ивановна твоя как на работу к вам ходит? — остановила она её у лифта. — Каждый день в одно и то же время, с сумкой. И вечером уходит. Уж не случилось ли чего? Может, заболел кто?
— Всё в порядке, Валентина Петровна, — с улыбкой отвечала Лена. — Она нам просто с детьми помогает. Очень ответственно к этому подходит.
— Ответственно — это хорошо, — задумчиво протянула соседка. — А то вот Алевтина из третьего подъезда рассказывала... Её сватья с Марией Ивановной твоей в одном хоре поют. Так та жаловалась, что сын с невесткой её совсем заездили. Заставили на старости лет в няньки идти, да ещё и договор какой-то подсунули, как будто она чужая. Говорит, ни шагу ступить без их разрешения не может. Ужас, что творится!
Лена внутренне похолодела, но внешне осталась невозмутимой.
— Язык мой — враг мой, Валентина Петровна. Люди любят придумывать и преувеличивать. Главное, что у нас в семье всё хорошо.
Но она поняла, что Мария Ивановна начала вести информационную войну. Она снова выставляла себя жертвой, а их — бессердечными эксплуататорами.
Кульминация наступила через две недели. Лена вернулась домой раньше обычного — отменили последний урок. Войдя в квартиру, она услышала из детской возбуждённые голоса и смех. Она тихо прошла по коридору и заглянула в комнату.
На полу сидела Мария Ивановна, а вокруг неё — Кирилл и Соня. И все они с упоением ели большой шоколадный торт прямо из коробки.
— Бабушка, а маме мы не скажем? — спросила Соня, измазанная кремом по самые уши.
— Не скажем, моя ягодка, — заговорщицки подмигнула Мария Ивановна. — Это наш маленький секрет. Мама у нас строгая, не понимает, что детям нужна радость. А бабушка всё понимает.
В этот момент она подняла глаза и увидела стоящую в дверях Лену. Свекровь замерла с куском торта в руке. На её лице отразился испуг, который тут же сменился вызывающей дерзостью.
— А ты чего так рано? — спросила она, как будто это Лена была здесь не на своём месте.
Лена молчала. Она смотрела на разгром на ковре, на перемазанных детей, на этот запретный торт. И чувствовала не гнев. А холодную, тяжёлую усталость. Она проиграла. Нет, не она. Они все проиграли. Эта женщина была неисправима. Она никогда не изменится.
— Мария Ивановна, — сказала Лена тихо, но так, что дети замолчали и съёжились. — У нас был договор. Пункт 1.3. Приготовление пищи в строгом соответствии с меню.
— Ой, да подавись ты своим договором! — взорвалась свекровь, вскакивая на ноги. — Надоело! Всё! Я не робот, чтобы жить по вашим дурацким правилам! Я живой человек! Я их бабушка, и я имею право баловать своих внуков!
— Вы имеете право их баловать в свой выходной. А в рабочее время вы — наёмный работник, который нарушил условия контракта.
— Да пошла ты со своим контрактом! — закричала Мария Ивановна. — Деспотка! Тиранка! Замучила и детей, и меня! Думаешь, я не вижу, как они похудели на твоей овсянке? Как они боятся тебя?
— Они боятся не меня. Они боятся ваших интриг, — так же тихо ответила Лена.
— Всё! С меня хватит! «Увольняюсь!» —провозгласила Мария Ивановна, вытирая руки о свой строгий костюм. — Не буду я больше на вас спину гнуть за ваши копейки! Найдёте себе другую дуру!
— Хорошо, — кивнула Лена. — Вы уволены. По собственному желанию.
Она повернулась к детям. — Кирилл, Соня, идите умываться. А потом будете убирать этот беспорядок.
Дети, испуганные криком, молча выскользнули из комнаты.
Мария Ивановна стояла посреди комнаты, тяжело дыша. Она ожидала, что Лена будет её уговаривать, просить остаться. Но та приняла её отставку с таким ледяным спокойствием, что это обезоруживало.
— А неустойку за досрочное расторжение договора я с вас требовать не буду, — добавила Лена, как будто делая великое одолжение. — Хотя по закону имела бы право.
Она знала, что по Гражданскому кодексу (статья 782 ГК РФ) заказчик вправе отказаться от исполнения договора возмездного оказания услуг, а вот исполнитель тоже вправе, но при условии полного возмещения заказчику убытков. Но она не стала развивать эту мысль. Главное было достигнуто.
Мария Ивановна поняла, что проиграла. Окончательно и бесповоротно. Она хотела скандала, а получила вежливый расчёт. Она хотела власти, а получила должностные инструкции. Она хотела денег, а получила вычет налогов и штрафы.
Она молча пошла в коридор, надела пальто, взяла сумку. Уже у самой двери она обернулась. В глазах её стояли злые слёзы.
— Ты своего добилась, — прошипела она. — Разрушила семью. Настроила сына против матери, внуков против бабушки. Радуйся.
— Я не разрушила. Я её спасла, — ответила Лена, глядя ей прямо в глаза. — От вашей «любви», Мария Ивановна. Которая хуже любой ненависти.
Она закрыла за свекровью дверь и прислонилась к ней спиной. Ноги её подкашивались. Война была окончена. Она победила. Но почему-то на душе было горько и пусто.
***
После громкого «увольнения» Марии Ивановны в доме воцарилась тишина. Первые дни она казалась оглушительной и непривычной. Лена, приходя с работы, по привычке напрягалась, ожидая подвоха, но квартира встречала её миром и покоем. Гоша, возвращаясь со смены, перестал задерживаться в машине, «чтобы прийти в себя». Он сразу поднимался домой, зная, что его ждёт спокойный вечер, а не очередной разбор полётов. Даже дети, поначалу скучавшие по бабушкиным «секретикам» и сладостям, быстро адаптировались к новому порядку. Они снова стали открытыми, весёлыми и перестали оглядываться на взрослых, прежде чем что-то сказать или сделать.
Проблему присмотра за детьми пришлось решать кардинально. Лена понимала, что больше никаких «помощей» от родственников она не допустит. Они с Гошей сели, подсчитали бюджет и нашли деньги на настоящую няню. Через агентство они наняли Ирину Сергеевну, женщину лет пятидесяти, бывшую воспитательницу детского сада. Спокойная, тактичная, она с первого дня нашла общий язык с детьми и чётко следовала всем инструкциям, не пытаясь их оспаривать или «улучшать». Она просто делала свою работу, и делала её хорошо.
Мария Ивановна затаилась. Она не звонила и не приходила. Прошла неделя, потом вторая. Гоша начал беспокоиться.
— Может, позвонить ей? — спросил он как-то вечером. — Вдруг с ней что-то случилось?
— Если бы случилось, нам бы сообщили, — ответила Лена, но без прежней жёсткости. — Она обижена. Ей нужно время.
Она была права. Мария Ивановна не болела. Она вела активную социальную жизнь, что Лена узнала от вездесущей Валентины Петровны.
— Ох, Леночка, что делается-то! — в очередной раз поймала она её у подъезда. — Мария Ивановна твоя всем рассказывает, что вы её выгнали, наняли чужую тётку к детям, а родную бабушку и на порог не пускаете! Говорит, сердце у неё разрывается, как она по внукам скучает. Плачет постоянно. Все её жалеют.
Лена вздохнула. Информационная война продолжалась. Свекровь создавала себе образ жертвы, и, судя по всему, весьма успешно.
— А ещё, — понизила голос Валентина Петровна, — говорят, она по юристам начала ходить. Консультируется. Вроде как хочет через суд добиться права видеться с внуками. Представляешь? Семейный кодекс, говорит, на её стороне!
Эта новость заставила Лену напрячься. Она знала, что по статье 67 Семейного кодекса РФ дедушка и бабушка действительно имеют право на общение с ребёнком, и родители не должны этому препятствовать, если это не вредит детям. А если препятствуют, то орган опеки и попечительства может обязать не чинить препятствий. А в случае неподчинения — суд. Это была реальная угроза.
Вечером она рассказала об этом Гоше.
— Суд? — он был ошеломлён. — Мама пойдёт в суд против нас? Она не может быть настолько...
— Может, Гоша. Ещё как может. Для неё это не вопрос любви к внукам. Это вопрос власти и контроля. Она проиграла битву за нашу квартиру, проиграла битву за «зарплату». Теперь она начнёт войну за детей.
— И что нам делать?
— Ничего. Ждать. И ни в коем случае не препятствовать её общению с внуками. Мы сами ей позвоним.
Это решение далось Лене нелегко. Но она понимала, что это единственно верный ход. Они должны были перехватить инициативу и лишить свекровь главного козыря — статуса «обиженной бабушки, которой не дают видеться с внуками».
В субботу Гоша, набравшись духу, позвонил матери.
— Мам, привет. Как ты? ... Да, у нас всё нормально. Слушай, мы тут с Леной подумали... дети по тебе скучают. Может, зайдёшь завтра в гости? Или мы к тебе приедем?
Судя по долгой паузе на том конце провода, Мария Ивановна была ошарашена. Она явно готовилась к долгой осаде, а ей вдруг предложили перемирие.
— Приезжайте, — наконец ответила она сухо. — Завтра, часам к двенадцати.
Поездка к свекрови напоминала визит в логово врага. Лена всю дорогу инструктировала детей, как себя вести. Гоша нервно барабанил пальцами по рулю.
Мария Ивановна встретила их сдержанно. Квартира у неё была маленькая, но чистая. На столе стоял покупной торт и чай. Она обняла внуков, но как-то скованно, постоянно поглядывая на Лену и Гошу. Весь визит прошёл в напряжённой атмосфере. Разговор не клеился. Мария Ивановна пыталась завести с внуками «секретики», но Кирилл, помня мамин наказ, отвечал односложно, а Соня и вовсе пряталась за Гошу.
Было очевидно, что старая модель отношений разрушена, а новая ещё не создана.
Они стали ездить к ней каждое воскресенье. Короткие, формальные визиты, которые были пыткой для всех. Лена видела, что свекровь страдает. Но страдала она не от отсутствия внуков, а от потери власти над ними, над сыном, над ситуацией. Она больше не могла ими управлять, и это её злило и опустошало.
Развязка наступила через месяц. В одно из воскресений Мария Ивановна встретила их с необычно просветлевшим лицом.
— А я замуж выхожу, — объявила она, когда они сели пить чай.
Если бы она сказала, что улетает на Марс, эффект был бы тот же. Гоша поперхнулся чаем. Лена застыла с чашкой в руке.
— За кого? — смог выдавить Гоша.
— За Николая Петровича. Мы с ним в хоре поём. Он вдовец, полковник в отставке. Очень хороший, порядочный человек. Предложение мне сделал.
Она говорила это с гордостью, с вызовом глядя на сына и невестку. Как будто говорила: «Вот видите! Я вам не нужна, а другим — очень даже! Я ещё могу быть счастлива без вас!»
— Мам, мы... мы очень рады за тебя, — растерянно пробормотал Гоша.
— Я переезжаю к нему. У него большая квартира в центре. И дача под Клином. Так что моя квартира освободится. Я решила... я её вам оставлю. Внукам. По дарственной оформлю.
Это был её последний ход. Ход королевы. Она не просто уходила непобеждённой. Она уходила победительницей, благодетельницей. Она дарила им квартиру, ставя их в положение обязанных, благодарных должников. Это был её способ сохранить лицо и оставить за собой последнее слово.
Лена смотрела на неё и впервые за долгое время почувствовала не злость и не раздражение, а что-то похожее на жалость. Вся эта сложная, многолетняя война велась ею от одиночества, от страха стать ненужной. И вот теперь она нашла другого человека, на которого можно было направить свою кипучую, неуёмную энергию. Лене оставалось только надеяться, что отставной полковник окажется крепким орешком.
Оформление дарственной прошло быстро. Лена настояла, чтобы квартира была оформлена в равных долях на Кирилла и Соню. Мария Ивановна не возражала. В день подписания документов у нотариуса она выглядела почти счастливой. Она передавала эстафету и сбрасывала с себя груз ответственности.
Свадьба была скромной. Николай Петрович действительно оказался представительным мужчиной с военной выправкой и твёрдым взглядом, который, казалось, видел Марию Ивановну насквозь. Он вежливо, но твёрдо пресекал все её попытки покомандовать или пожаловаться на жизнь.
— Машенька, не суетись, — говорил он ей. — Всё под контролем.
И Машенька, как ни странно, слушалась.
Их жизнь наладилась. Вторую квартиру они решили сдавать — деньги шли на ипотеку и на будущее образование детей. Мария Ивановна звонила редко. Теперь она была занята новой семьёй, дачей, внуками Николая Петровича. Когда они встречались на редких семейных праздниках, она вела себя спокойно и отстранённо. Больше никаких уколов, никаких интриг. Крапива была вырвана с корнем. Не просто вырвана — она была пересажена на другую почву, где ей, видимо, было комфортнее.
Однажды вечером Лена и Гоша сидели на кухне, в той самой тишине, которая больше не казалась звенящей, а была уютной и умиротворяющей.
— Знаешь, я иногда думаю... — сказал Гоша. — А ведь если бы не та разбитая ваза, мы бы так и жили в этом аду.
— Наверное, — кивнула Лена. — Иногда, чтобы что-то построить, нужно сначала что-то разрушить. Даже если это хрустальная ваза.
Она посмотрела на мужа, и в её взгляде была любовь и благодарность. Они прошли через это испытание вместе. Их семья не просто выстояла — она стала крепче, закалившись в боях. Они научились защищать свои границы, говорить друг с другом и быть не просто супругами, а настоящими союзниками. И это была главная победа в этой долгой и изнурительной войне.
От автора:
...Странно всё-таки устроена жизнь. Иногда самые близкие люди становятся для нас самым тяжёлым испытанием. И порой, чтобы сохранить семью, приходится принимать очень жёсткие решения, которые со стороны могут показаться жестокими. Но только так можно защитить свой маленький мир от разрушения.