оглавление канала, часть 1-я
Друзья молчали. На Татьяниной мордашке явно читалось некоторое разочарование. Юрик, как обычно, сосредоточенно размышлял. Взгляд его был серьёзен и направлен куда-то за наши спины. Мы посидели с минуту, а потом Татьяна спросила:
— Ну, и что он предлагает? Как от супостатов будем отбиваться?
Я тяжело вздохнула:
— Ничего он не предлагает… Говорит: «Не лезьте не в своё дело…»
Танька аж задохнулась от возмущения:
— Что значит, «не лезьте»?! Это же за нами убийца гоняется, а не за ним!!! А мы — «не лезьте»?!…
Тут Юрик, которому надоело молчать, наконец вставил своё веское слово:
— Угомонись, Танюха… Его можно понять. Сидел себе дед тихо в своей дыре, а тут — мы. Явились, не запылились. — И уже обращаясь ко мне: — Что думаешь делать?
Ох, хорошо меня знал мой друг, слишком хорошо…
— Для начала, думаю, нам следует обследовать это озеро. Оно небольшое. Думаю, за день управимся. Если кто чего почувствует или увидит — сразу говорите. — И добавила чуть строже: — Всё, ребята… шутки закончились. Теперь всё будет серьёзно. И не забывайте, что не у одних нас может возникнуть подобная идея.
Друзья кивнули, соглашаясь с моими словами. Мы поднялись, и вдруг Татьяна жалобно проговорила:
— Только это… Нюська… В общем, мы, кажется, немного заблудились. В какой стороне озеро? Знаешь?
Я с пониманием кивнула головой:
— Было бы странно, если бы этого не произошло. Дед морок на округу навёл. Я сейчас вас научу, как от него избавиться.
Юрка восторженно выдохнул:
— Прям на всю округу? — После моего кивка закончил: — Силен старикан. — И уже обращаясь к подруге: — Ну вот… Я же говорил, что Леший водит! А ты: «Сусанин, Сусанин…»
Я только усмехнулась. Сочетание «Юрик-Татьяна», на мой взгляд, было весьма удачным. Что-то из серии «лед и пламень». А главное, каждый из них знал, где и когда нужно остановиться.
С полчаса я потратила на то, чтобы научить своих друзей освобождаться от морока, переключая внимание. Такой обширный морок, который навёл Сурма, не работает на какой-то конкретный предмет. Сделать это на такой большой территории весьма затруднительно, да и ни к чему. Создаётся некий дублирующий образ, накладывающийся на тот, который есть в реальности. И именно он фиксируется сознанием. Поэтому было важно сконцентрировать внимание на каком-то одном предмете, скажем, выбрав определённое дерево. Рассмотреть его как следует, изредка переключая внимание на что-нибудь стоящее неподалёку и опять возвращаясь к «своему» дереву. Потрогать его, уловить его запах, пересчитать, скажем, нижние ветки, повторяя всю «схему» несколько раз.
Юрка морок скинул сразу. Его прямая и резкая энергия «воина» была ему в помощь. С Татьяной пришлось повозиться. Вероятно, эмоции, которые у неё бурлили до этого, никак не хотели сразу успокаиваться.
В общем, так или иначе, но примерно через полчаса мы отправились к озеру. Первую сотню метров Танька бурчала, что видит всё как в тумане. Юрик, как мог, пытался ей помочь. Я в процесс уже не влезала, сосредоточив своё внимание на окружающем. Мне всё время казалось, что в лесу мы не одни. Я не крутила головой, пытаясь высмотреть кого-либо. Понимала, что это бесполезно. Прислушивалась, но не к звукам, а к собственным ощущениям. Чужая энергия была похожа на корпускулы[1], которые бьются в оболочку твоего энергетического кокона. И сейчас я чувствовала их редкое касание. Значит, человек был ещё достаточно далеко, иначе интенсивность этих касаний была бы заметно ощутимее.
Мою настороженность сразу почувствовал Юрик. Вопроса вслух не задал. Просто взгляд его голубых глаз стал вопросительно-настороженным. Я едва заметно качнула головой. Мол, всё хорошо. Но друга это не убедило. Его походка изменилась. И теперь он больше напоминал индейца в дозоре, чем парня на прогулке со своей девушкой. Только Татьяна, всё ещё хмуря брови, маршировала по лесу, пытаясь усмирить свои эмоции. Но с этим ни он, ни я уже ничего не могли поделать. Делать замечания подруге было бы в этой ситуации совершенно бесполезно. Не из вредности её характера, а из-за невозможности ей самой справиться с собственными чувствами.
Вскоре мы оказались на берегу озера, как раз на том месте, где мы вчера купались. Надо же! Только вчера! А мне казалось, что с того времени прошли уже месяцы! Татьяна оглядела хозяйским взором спокойную гладь озера и деловито спросила:
— Ну… И куда дальше?
Конечно, для ускорения процесса следовало бы разделиться, но в данной ситуации это было не совсем разумно. Я пожала плечами:
— Да, без разницы… Хоть налево, хоть направо. Но главное — не торопиться. Ты, — обратилась я к подруге, — будешь внимательно осматривать берега на предмет чего-то… необычного или того, чего здесь быть не должно. Например, все камни на берегу почти одинакового цвета, серые, с редким вкраплением кварца. Если тебе попадётся какой-то, резко отличающийся по цвету, или форма тебе его покажется слишком правильной — сразу говори. А Юрик, — обратилась я к другу, — ты попробуй почувствовать что-нибудь… — я с трудом смогла пояснить, что конкретно хотела сказать, — …необычное или непривычное… — поморщилась, поняв, что не сумела передать сути того, что имела в виду. Но он меня понял, чем вызвал вздох облегчения.
Татьяна, подозрительно прищурившись, спросила:
— А ты что будешь делать?
Я хмыкнула:
— А я буду делать всё то же самое, только всё сразу…
По выражению Танюхиной физиономии было ясно, что мои задачи и цели она поняла довольно смутно. Было забавно наблюдать смену чувств, скользящих в её взгляде: вопрос, озадаченность, решительная готовность ко всему и сомнения. Именно в таком порядке. Но просить меня пояснить свои намерения она не стала. Мудра была у меня подруга.
В общем, мы двинулись по берегу озера против часовой стрелки. Шли очень медленно, стараясь ничего не упустить. Танька к своей задаче отнеслась очень серьёзно: свешивалась вниз с обрыва, ложась на живот и разглядывая прибрежные камни, до которых было трудно добраться из-за обрывистого берега, заглядывала под упавшие деревья и корневые вывороты. Юрик, с задумчивым видом размышляющего философа, медленно брёл по берегу, глядя внутрь себя. А я… Я остановилась на месте, прикрыла глаза и расслабленно опустила руки вдоль туловища. Постояла так несколько минут, прислушиваясь к лесу. Не в смысле звуков, а в смысле пытаясь уловить движение волновой энергии.
Поймав нужную мне вибрацию, близкую по колебаниям к моей собственной, я ухватилась за неё, вливаясь в общую пульсацию жизни леса. Это было удивительно и прекрасно. Объяснить словами такое очень сложно. Но, чтобы получить хотя бы приблизительное понимание, как это происходит, представьте себе огромный оркестр. Как гармонично вовлечены в общую мелодию звучания совершенно разных по своей сути инструментов: плачущие и рвущие душу звуки скрипки, величественные аккорды рояля, высокий, призрачно-манящий голос свирели. Но всё это вплетено в один общий спокойный и неторопливый поток.
Я плыла по его течению, ощущая себя его частью, казалось бы, совсем чуждой ему, и в то же время моя энергия не диссонировала с ним. Резкие эмоции смягчались, острые углы чувств постепенно сглаживались. Ощущение какой-то лёгкости, почти парения, кружило голову, сдавливая грудь невообразимо трогательным и щемящим восхищением, от которого из глаз начинают литься слёзы. Я отдалась этому целиком, потеряв связь с материальным миром, окружающим меня.
И вдруг мелодия чуть изменилась. Словно в этот «оркестр» вступили новые инструменты. Низкий, тревожащий звук виолончели, почти на грани слуха. Так должна была звучать сама земля, пронизанная корнями вековых деревьев. Я «ухватилась» за этот звук, стараясь удержать в сознании только одну ноту. Будто по путеводной нити я стала мысленно продвигаться по ней, ища источник этого звука. Вскоре к нему прибавился ещё один, более низкий звук. И это было почти невыносимо — таким тревожным, почти грозным он был.
Продержавшись в этом потоке ещё некоторое время, с колотящимся в горле сердцем, я открыла глаза. Вокруг меня по-прежнему пели птицы, светило неярким, чуть жемчужным светом солнце, пчёлы жужжали в траве, а по моей спине ползли холодные капельки пота, и тело содрогалось крупной дрожью, будто я оказалась раздетой и босой под порывами ледяного ветра.
Не сходя с места, я опустилась на упругий голубовато-серый мох, силясь отдышаться и прийти в себя. Татьяна тут же оказалась рядом:
— Нюська, ты чего? Тебе плохо? — В голосе подруги звучала неподдельная тревога.
Из-за тяжелого, сбившегося дыхания мне не удалось ей сразу ответить. Это перепугало её ещё больше. Она закрутила головой и, обнаружив Юрку, позвала:
— Юрик… Давай сюда! Нюське плохо!
Наконец мне удалось выдавить из себя одно только слово:
— Пить…
Танька суетливо принялась отстёгивать свою фляжку от пояса, повторяя, как заведённая:
— Сейчас, сейчас…
Жадно сделав несколько глотков, я охрипшим голосом просипела:
— Всё нормально… Не шуми. — И добавила как-то обречённо: — Я нашла ИХ…
[1][1] Корпускула – мельчайшая частица материи или энергии.