Книга II: Огонь над Биляром
Рассвет третьего дня штурма занялся над Биляром тихо и обманчиво. Густой туман, поднявшийся от реки, окутал город и вражеский лагерь, приглушая все звуки. Но эта тишина была обманчивой. Это была тишина перед обвалом, затишье перед тем, как небо рухнет на землю.
На вершине Западной стены стоял эмир Алмуш. Всю ночь он не сомкнул глаз. Вместе с инженером Джабиром, Асфаном и Айдаром они проверяли последние приготовления.
Улица Суварского квартала, ведущая к стене, превратилась в чудовищную ловушку. Каждый дом стал огневой точкой, каждый подвал — складом горючей смеси, каждая крыша — позицией для лучников и камнеметателей. Теперь оставалось только ждать.
В тумане, в своем квартале, старейшина Пуран тоже не спал. Он собрал своих людей, свою семью, в самом большом подвале своего дома. «Сидите тихо, — сказал он им. — Скоро все закончится. Наши друзья придут, и в городе будет новый порядок. Наш порядок».
Он верил в свои слова. Он верил, что спасает свой народ. Он ждал звука тарана, как ждут прихода избавителя.
***
На холме, в своем шатре, Каган-бек Завулон уже надевал свой парадный золоченый доспех. Сегодня он ждал триумфа. Он был уверен в победе. Его шпионы подали сигнал. Его лучший таран был готов. Его отборные войска стояли в полной готовности. Сегодня он сотрет этот дерзкий город с лица земли.
Когда первые лучи солнца начали пробивать туман, из хазарского лагеря донесся протяжный, низкий рев боевых рогов. И земля содрогнулась.
«Голова Вепря» двинулась на штурм.
Это было зрелище из ночных кошмаров. Огромное, неуклюжее сооружение, выше городских стен, обшитое мокрыми воловьими шкурами, оно медленно ползло вперед, толкаемое сотнями рабов изнутри.
В его черепе из толстых бревен раскачивался гигантский таран с чугунным наконечником. За ним, прикрываясь его тушей, как щитом, двигался целый полк — тысяча лучших хазарских пехотинцев, готовых ворваться в пролом.
***
На стенах Биляра воцарилась мертвая тишина. Защитники смотрели на это чудовище, и их сердца сжимались от первобытного ужаса. Камни, пущенные из их катапульт, отскакивали от мокрых шкур, не причиняя вреда. Стрелы были бесполезны.
— Держать строй! — голос Алмуша был спокоен и тверд. — Не стрелять до моего приказа! Ждать!
Таран медленно прополз по расчищенной предателями дороге. Он вошел в узкую улицу Суварского квартала. Пуран, слышавший грохот, счастливо улыбнулся в темноте своего подвала. Все шло по плану.
«Голова Вепря» достигла стены. Раздался первый, чудовищный удар, от которого содрогнулся весь город. Бревна стены затрещали. Второй удар. Третий. Хазарская пехота, заполнившая всю улицу, ждала, когда образуется пролом, чтобы хлынуть внутрь.
Бек Завулон, наблюдая в подзорную трубу, довольно улыбнулся.
— Конец, — сказал он своему новому генералу. — Передайте приказ. Начинать общий штурм по всему периметру.
И в этот самый момент, когда казалось, что все потеряно, над главной башней Биляра взвилась в небо одна-единственная огненная стрела. Сигнал.
****
Айдар сидел в темном подвале дома, выходившего прямо на улицу, где стоял таран. Рядом с ним затаился его отряд. Через щель в заложенном окне он видел бок чудовищной машины, видел самодовольные лица хазарских воинов, стоявших так близко, что можно было доплюнуть. Он ждал. Его рука лежала на рукояти факела.
Когда в небе расцвела огненная роза, он отдал приказ.
— ПОДЖИГАЙ!
И начался ад.
Со всех сторон, из подвалов, из окон, с крыш, полетели сотни глиняных горшков, наполненных нефтью и смолой. Они разбивались о таран, о землю, об доспехи хазар, обливая все вокруг липкой, горючей жидкостью. А вслед за ними полетели зажженные факелы.
Улица взорвалась.
Неглубокие канавы, которые вырыли ночью люди Асфана и наполнили нефтью, вспыхнули одновременно. Земля под ногами у хазар превратилась в ревущую огненную реку.
Деревянные дома, пропитанные маслом, зажглись, как свечки, превращая улицу в огненный коридор. «Голова Вепря», обшитая мокрыми шкурами, сначала держалась.
Но десятки горшков с огнем, разбившиеся о нее, сделали свое дело. Шкуры высохли и вспыхнули. Гигантская машина превратилась в исполинский погребальный костер для тех, кто был внутри.
Крики, которые раздались на улице, были нечеловеческими. Это выли заживо горящие люди. Тысяча отборных воинов, попавших в ловушку, метались в огненном мешке.
Спереди — стена, сзади и с боков — ревущее пламя. А сверху, с крыш, на них посыпался новый ужас. Люди Джабира обрушили на них тяжелые, просмоленные сети, которые мгновенно вспыхивали, превращая воинов в живые факелы, а затем — град камней и бревен.
Пуран в своем подвале услышал эти крики. Он не мог понять, что происходит. Он выбрался наверх и увидел. Увидел огненную реку, в которой корчились и умирали те, кого он считал своими спасителями.
Увидел, как огонь перекидывается на дома его соседей, на его собственный квартал. Он понял чудовищную правду. Его не использовали. Его обманули. И он, и его народ были лишь наживкой в этой страшной ловушке. Он закричал, но его крик потонул в общем реве огня и агонии.
На холме Бек Завулон смотрел в трубу, и его лицо было белым от ужаса и ярости. Его триумф на его глазах превращался в его величайший позор. Его лучший полк, его несокрушимое оружие — все это горело в огненном пекле, устроенном «лесными варварами».
— Вперед... — прохрипел он. — Общий штурм! Спасайте их!
Но было поздно. Другие полки, видя этот ад, в ужасе остановились. Никто не хотел идти в этот огонь.
****
Когда пламя немного поутихло, из подвалов и переулков вышли они. Булгары. Ведомые Айдаром и Ташбулатом. Они не стали ждать, пока выжившие хазары придут в себя.
Они ударили по ним, обожженным, задыхающимся в дыму, деморализованным. Началась резня. Айдар бился с холодной, сосредоточенной яростью. Он мстил. За Ильмара, за Саяна, за Тимура, за всех невинных, погибших в этой войне.
К вечеру все было кончено. Улица Суварского квартала представляла собой страшное зрелище. Обугленный остов гигантского тарана торчал посреди пепелища, как кость доисторического монстра. Вокруг валялись сотни обгоревших тел.
Биляр выстоял. Он победил.
Алмуш, Айдар, Асфан и Джабир стояли на стене, глядя на это поле смерти.
— Гениально и чудовищно, — сказал Алмуш, обращаясь к инженеру.
— Война — это чудовище, повелитель, — ответил Джабир. — Я лишь дал ему правильную пищу.
Они смотрели на вражеский лагерь. Он был в смятении. Они видели, как бегают гонцы, как собираются военачальники. Они выиграли эту битву. Но война еще не была окончена.
Теперь им будет противостоять не просто сильный враг. Им будет противостоять раненый, униженный и обезумевший от ярости зверь. И никто не знал, на что будет способен этот зверь в своем последнем, предсмертном порыве.