– Антон, – наконец произнесла Марина. Голос у неё был ровный, холодный и очень тихий. Это всегда был плохой знак, – это кто?
– Марина, это Лиза, – Соколов сделал шаг вперёд, пытаясь заслонить собой девушку, словно от грозящей опасности, – случилась одна история…
– Я вижу, какая история случилась, – перебила супруга, и её глаза сверкнули. Взгляд скользнул с живота Лизы на лицо Антона, – поздравляю. Я так понимаю, представлять меня не надо? Она уже в курсе, что у тебя есть жена? Или я теперь как раз лишняя деталь в этой трогательной истории?
– Марина, перестань! – голос Антона дрогнул, – это совсем не то, о чём ты подумала!
– А о чём я, по-твоему, могла подумать? — её голос начал набирать силу и высоту, – ты являешься домой далеко за полночь… нет, прости, не один! Ты являешься с… с беременной женщиной! На вид лет двадцати! И что, по - твоему, у меня в голове должно щёлкнуть? Что это твоя давно потерянная сестра или новый пациент, которого ты решил проконсультировать на дому? В двенадцать часов ночи?!
– Мама? Что происходит? — из своей комнаты вышла дочь Антона, Катя, шестнадцати лет. Она была в пижаме с единорогами и с наушником на шее. Увидев незнакомую девушку и напряжённые лица родителей, она замерла на пороге, глаза округлились.
– Иди в комнату, Катя, – не глядя на дочь, сказала Марина. —
– Но мам…
–Я сказала, иди в комнату и закрой дверь!
Катя, шлёпая тапками, ретировалась, бросив на отца взгляд, полный немого вопроса и упрёка.
– Марина, позволь мне объяснить, – Антон попытался взять жену за руку, но она дёрнулась, как от прикосновения раскалённого железа.
– Объяснять что? Как вы познакомились? Где? В твоей клинике клинике? Друзья познакомили? Это Кирилл? Кирилл? Не молчи, Соколов, – взвизгнула Марина и губы ее затряслись, – или, может, она массажистка из твоего спа? О, Господи, – жена Антона зажмурилась, проводя рукой по лбу, смазывая маску, – я ведь всегда чувствовала. Ты последние полгода какой-то отстранённый, вечно уставший. Говорил –- работа. А это она? Это и была твоя “работа”?
Лиза, которая всё это время молчала, прижавшись к входной двери, сделала маленький шаг вперёд. Голос её был тихим, но чётким:
– Простите, пожалуйста. Вы неправильно всё поняли. Антон Александрович… он мне просто помог. Я ему совсем незнакомая. Он меня спас.
– Спас? – Марина фыркнула с такой яростью, что Лиза отшатнулась, – о, как трогательно! Мой муж – рыцарь на белом коне! Подбирает беспризорных беременных девушек и немедленно везёт их к себе домой! Знаешь, Антон, я в тебе такой сентиментальности не подозревала!
– Хватит! – рявкнул Антон так, что даже Марина на секунду смолкла, – Марина, ты сейчас истеришь и несешь полную чушь. Лиза, проходи, садись в гостиной. Сядь, ты совсем зелёная. Марина, ты – со мной на кухню. Сейчас. Немедленно.
Он взял Лизу за локоть и буквально втолкнул её в гостиную, усадив на диван. Затем мощным движением развернул ошеломлённую жену и повёл на кухню, захлопнув за собой дверь.
Лиза осталась одна в огромной, красивой и такой чужой гостиной. В ушах ещё стоял оглушительный гвалт скандала. Она дрожала. Её руки инстинктивно обнимали живот, где малыш, встревоженный адреналином, подавал беспокойные сигналы. Она посмотрела по сторонам. Всё здесь кричало о благополучии, деньгах и порядке: дорогой ремонт, дизайнерская мебель, семейные фото на полках – улыбающийся Антон, красивая женщина (Марина, значит), и две девочки. Идиллия. В которую она вломилась как слон в посудную лавку.
“Надо было бежать”, – стучало у неё в висках, – надо было выпрыгнуть из машины и бежать куда глаза глядят. Теперь он из - за меня теряет семью. Я всё испортила”.
А с кухни доносились приглушённые, но яростные голоса.
– …объясни мне, ради всего святого, что это вообще такое?!
– Я тебе объясняю! Я оставил дверь машины открытой. Забыл закрыть, очень спешил. А она залезла в салон и спряталась в моей машине на парковке у клиники! Она в панике, за ней гонятся! – И ты решил, что лучший выход — привезти её сюда? Ко мне? К детям? Ну просто триллер с телеэкрана. Что ты несешь, Антон?! Ты меня дурочкой считаешь? А даже если за ней правда гонятся? А если эти… люди сейчас к нашему подъезду подъедут? Ты подумал о безопасности детей? Хотя о чём это я? Ты явно думал не головой!
– Она беременная, одна, никому не нужная! Что я должен был сделать, по - твоему? Вызвать полицию, которую она панически боится? Сдать в приют? Ты бы видела её глаза, Марина!
– Я вижу её глаза! Очень выразительные! И я вижу её живот! Очень своевременный! И знаешь, что я ещё вижу? Я вижу полного идиота в лице своего мужа, который пытается поймать меня на эту дешёвую историю и привёл в дом любовницу!
– Да она лет на пятнадцать младше меня!
– Что лишь доказывает её меркантильность и твою глупость в придачу!
– Прекрати! Просто прекрати! Я требую от тебя одного – успокоиться и проявить элементарное человеческое сострадание. Хотя бы на ночь. Она переночует, а утром мы что - нибудь придумаем.
– Мы? Какое “мы”? Ты сам её нашёл, сам привёз, сам и придумывай! Я не собираюсь участвовать в этом цирке! Я сейчас позвоню маме, соберу вещи и уеду с детьми к ней. А ты оставайся со своей… спасительной миссией!
Дверь на кухню с силой распахнулась. На пороге стояла Марина. Лицо её было бледным, а глаза горели сухим, яростным огнём. Она уже сняла халат и была одета в джинсы и свитер.
– Катя! – крикнула она в сторону комнаты дочери, – собирай вещи! И разбуди сестру! Мы уезжаем! – Марина, опомнись! – Антон шёл за ней, его лицо было искажено от бессилия и гнева.
– Ты пожалеешь, Антон. Очень скоро.
Марина, не глядя на Лизу, быстро пошла через гостиную в спальню. Через несколько минут оттуда донёся звук захлопнутого чемодана.
Антон вышел в гостиную. Выглядел он страшно уставшим. Молча подошёл к бару, налил себе полный стакан виски из какого - то хрустального графина и залпом выпил. Рука мужчины дрожала.
– Я… я всё испортила, – прошептала Лиза, – поеду я. Пожалуйста, откройте двери.
– Сиди, – отрезал доктор Соколов, не глядя на девушку, – уже всё равно. Теперь уже точно всё равно.
Процессия выглядела сюрреалистично. Марина, с чемоданом в руке, тащила за руку плачущую младшую, Лену. Катя шла сзади, нарочито громко шаркая ногами, с наушниками в ушах и ненавидящим взглядом, устремлённым в спину отца. Она остановилась около Лизы.
– Я не знаю, кто Вы, – сказала девочка сдавленно, — но все это из-за Вас! Теперь мои отец и мать разведутся.
– Катя! – рявкнул Антон.
– Что? Это правда! – дочь Соколовых распахнула дверь и выбежала на площадку.
Марина на пороге обернулась:
– Ключи от машины, – холодно протянула она руку.
– На такси поедешь.
– Как знаешь. Но учти, завтра приедет мой брат, чтобы забрать мои вещи. И чтобы этой… особы тут не было.
Она хлопнула дверью. Звук лифта, набирающего скорость, прозвучал как приговор.
Антон стоял посреди прихожей, слушая, как затихает гул мотора. Потом медленно повернулся и пошёл в гостиную. Он подошёл к бару и снова налил виски. На этот раз не стал пить, просто зажал стакан в ладони, смотря на золотистую жидкость.
В доме воцарилась мёртвая тишина. Было слышно, как тикают часы и как за стеной плачет ребёнок у соседей.
Лиза сидела на диване, сгорбившись, стараясь дышать как можно тише, стать как можно меньше и незаметнее. Она чувствовала себя вирусом, который ворвался в здоровый организм и уничтожил его за полчаса.
Антон подошёл и сел в кресло напротив. Он выглядел постаревшим на десять лет:
– Ну вот, – с горькой иронией произнёс он, – остались вдвоём. Добро пожаловать в ад, Лиза. Теперь он и Ваш.
******
Первое, что ощутил Антон утром, – это тяжёлая, свинцовая пустота в доме. Тишина была не мирной, а зияющей, как свежая рана. Не слышно было возни дочерей, не доносился из кухни запах утреннего кофе, который Марина всегда варила в старой турке – густого, обжигающего. Была лишь гнетущая, немейшая тишина, нарушаемая мерным тиканьем напольных часов в гостиной.
Он лежал на диване, укрытый пледом. Спать в спальне, где ещё витал призрак вчерашнего скандала, не было сил. Он не спал почти всю ночь, ворочаясь и прокручивая в голове макабрический кинематограф прошедшего вечера. Катя с ненавидящим взглядом. Лена с испуганными, заплаканными глазами. Лицо Марины, искажённое холодной яростью. И эта девочка на его диване, которая своим появлением перечеркнула всё одним махом.
Сейчас, в сером свете утра, его первоначальный порыв “спасти” казался идиотизмом колоссального масштаба. “Рыцарь на бензиновом коне”, – с горькой усмешкой подумал он. Цена за рыцарство – семья. Он не знал, что будет дальше. Знало лишь противно сжавшееся под ложечкой чувство вины, перемешанное с глухим, беспредметным гневом.
Стоны доносились из гостиной. Тихие, подавленные. Антон вздрогнул, сначала подумав, что ему померещилось. Нет. Снова. Он сбросил плед и босиком, в помятых вчерашних брюках и футболке, вышел из кабинета.
Лиза лежала на том же диване, скрючившись калачиком. Лицо её было бледным, покрытым испариной, а пальцы впились в подушку. Она не плакала. Она просто стонала от боли, глухой, выматывающей.
– Лиза? – его голос прозвучал хрипло от невыспанности, – что с вами? Она не сразу открыла глаза. Взгляд был мутным, неосознанным, – живот… – прошептала она, – болит… так сильно…
Холодная волна страха окатила Антона с головы до ног. Врач в нём мгновенно поборол растерянного мужчину.
– С какого времени? Как болит? Схватками? Постоянно? – Соколов опустился на колени рядом с диваном, его пальцы автоматически нашли пульс на её запястье. Частый, нитевидный.
– Всю ночь… то сильнее, то отпускает… – она с трудом выговаривала слова, – я думала, пройдёт…
– Дура! – вырвалось у Антона с искренним ужасом, – почему сразу не позвала? Почему молчала? – Вы… вы так плохо спали… я слышала… и так уже всё испортила…
Он не стал ничего говорить. Подхватил её на руки – она оказалась удивительно лёгкой – и отнёс на диван в гостиную, уложил, подложив под ноги подушки, – лежите. Не двигайтесь. Он помчался на кухню,схватил аптечку, тонометр, налил стакан воды. Руки не дрожали. Соколов был полностью сосредоточен. Все мысли о семейном крахе ушли на задний план. Перед ним была пациентка. В критическом состоянии.
Антон измерил давление – пониженное. Пульс – учащённый. Живот при пальпации был напряжён, но не “доскообразно”, что было хорошим знаком.
– Где именно болит? Покажите. Она слабо ткнула пальцем в бок.
– Тянет… и в спину отдаёт…
Антон выдохнул. Похоже на гипертонус. На нервной почве. Не роды. Не отслойка. Слава Богу.
– Кажется, всё не так страшно, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, – у Вас просто дикий стресс. И Вы, и малыш пережили вчера адский день. Он так протестует.
Соколов достал из аптечки но-шпу:
– Выпейте. И просто полежите. Никаких движений. Я сейчас.
Он накрыл её тёплым пледом, подоткнул края. Его движения были профессиональными, чёткими. Он мог работать, не думая ни о чём, кроме симптомов и показаний. Лиза послушно проглотила таблетку,запила водой. Слёзы катились по её вискам и впитывались в ткань подушки.
– Мне так страшно, – призналась она шёпотом, – я так устала бояться.
Антон сел в кресло напротив, посмотрел на неё. Впервые он разглядел её профиль. Не как невольную разрушительницу своего быта, а как человека. Ей было действительно лет двадцать - двадцать пять, но в её глазах читалась усталость не её возраста. Вокруг глаз – круги бессонницы. Пальцы, длинные и тонкие, какие бывают у художников или музыкантов, беспокойно теребили край пледа.
– Расскажите, – неожиданно для себя сказал он, – про этого Семёна. Всё, что можете. Мне нужно понимать, с чем мы имеем дело.
Лиза закрыла глаза, словно собираясь с мыслями…
«Секретики» канала.
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка канала ;)