— Света, опять этот запах. У меня голова раскалывается и нос чешется. Ты же знаешь, я не переношу эти твои благовония.
Илья стоял в дверях гостиной, морщась так, словно его пытали самым изощрённым способом. Его рука картинно прикрывала нос, а глаза слезились с театральностью провинциального актёра. В центре комнаты, на кофейном столике, стоял маленький керамический диффузор, из которого тонкой струйкой поднимался едва уловимый пар с ароматом сандала и бергамота.
Света оторвалась от книги и посмотрела на мужа. Она не сказала ни слова, просто смотрела. В её взгляде не было сочувствия, только глубокая, застарелая усталость. Эта сцена повторялась с удручающей регулярностью. Стоило ей принести в дом что-то, что радовало лично её — букет пионов, новый сорт чая, флакон духов, — как у Ильи немедленно обострялась его крайне избирательная «аллергия».
— Это не благовония, Илья. Это ароматическое масло. Я купила его сегодня, думала, поможет расслабиться после работы.
— Расслабиться? — он всплеснул руками, входя в комнату и демонстративно обходя столик по широкой дуге. — Я сейчас задохнусь, вот как я расслаблюсь. У меня отёк начинается, я чувствую. Ты хочешь, чтобы я задыхался в собственном доме?
Он сел в кресло, расположенное в противоположном углу комнаты, и начал шумно дышать, втягивая воздух со свистом. Света медленно закрыла книгу. Её пальцы сжали твёрдую обложку. Она обвела взглядом стены. Три из них были полностью заняты стеклянными стеллажами. Внутри, под яркой светодиодной подсветкой, застыли в героических позах сотни пластиковых фигурок. Бэтмены всех мастей, Хищники, Чужие, персонажи из видеоигр и культовых фильмов. Целая армия молчаливых идолов, на которую Илья спускал львиную долю своей зарплаты. На этих кукол у него аллергии никогда не было. Пыль, которую они собирали, тоже не вызывала у него ни насморка, ни кашля.
— Конечно, не хочу, — произнесла Света ровным, почти безразличным тоном. — Ты же знаешь, я забочусь о твоём здоровье.
Она встала, подошла к столику и выключила диффузор. Затем взяла флакон с маслом, отнесла его на кухню и без колебаний вылила содержимое в раковину. Стеклянная бутылочка полетела в мусорное ведро. Она сделала это молча, с какой-то отстранённой методичностью, словно выполняла скучную рутинную работу.
Илья наблюдал за ней из кресла. Когда она вернулась, его лицо выражало удовлетворение и великодушное прощение. Дыхание его волшебным образом выровнялось, а насморк испарился.
— Вот спасибо, милая. Сразу легче стало. Ну не могу я, понимаешь, такой я чувствительный организм.
— Да, Илья. Я понимаю, — она села на своё место и снова взяла книгу, но читать уже не могла. Буквы плыли перед глазами. Она думала о том, как незаметно её собственное пространство в этом доме сократилось до размеров её кресла. Её духи стояли в самом дальнем углу шкафа, потому что у него от них «першило в горле». Её любимые лилии были под запретом, потому что от их пыльцы он «мог умереть». Даже гель для душа она покупала без запаха, чтобы не раздражать его тонкое обоняние. А его пластиковый пантеон разрастался, захватывая всё новые территории, и на это он был готов тратить любые деньги, никогда не советуясь с ней. Она смотрела на безмолвных пластмассовых монстров и впервые почувствовала к ним не раздражение, а холодную, острую ненависть.
Точка невозврата была пройдена в среду. Света вернулась с работы уставшая, мечтая только о том, чтобы полить свои фиалки и пересадить наконец разросшийся замиокулькас. Это был её маленький ритуал, её тихая медитация. Она открыла дверь и сразу почувствовала — что-то не так. Воздух в квартире был стерильным, лишённым привычного, едва уловимого запаха влажной земли и зелени.
Первым делом её взгляд упал на подоконник в гостиной. Пусто. Белая глянцевая поверхность сиротливо отражала свет люстры. Пропал её любимый фикус Бенджамина, который она вырастила из крошечного черенка. Исчезли три горшка с сортовыми фиалками. Она прошла на кухню. Пустой подоконник. Нет ни герани, ни хлорофитума, ни даже горшочка с петрушкой. Сердце неприятно сжалось, хотя разум уже подсказывал ответ.
Она пошла в спальню. На комоде, где ещё утром стояла её гордость — редкая тёмно-фиолетовая орхидея фаленопсис, подарок лучшей подруги на день рождения, — теперь зияла пустота. Рядом с кроватью лежал Илья. Он был накрыт пледом до самого подбородка, глаза его были закрыты, а на лбу лежал влажный компресс. Он тяжело дышал, издавая слабые хрипы.
Света молча развернулась и пошла к мусорному баку на кухне. Она подняла крышку. Сверху лежал большой чёрный мешок, туго набитый чем-то тяжёлым и угловатым. Сквозь полупрозрачный пластик проступали очертания разбитых керамических горшков. Из прорванного угла мешка высыпалась земля и виднелся сломанный, безжизненный лист орхидеи. Она закрыла крышку. Не хлопнула, а аккуратно опустила, чтобы не издать ни звука.
Она вернулась в спальню и села в кресло напротив кровати. Она ждала. Минут через пять Илья приоткрыл один глаз.
— Света? Это ты? — прошептал он слабым, страдальческим голосом.
— Я, — ответила она спокойно. — Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно, — он скорчил страдальческую гримасу. — Я думал, это конец. Проснулся утром, а дышать вообще не могу. Горло отекло, в глазах темно. Еле дошёл до кухни, выпил антигистаминное. Понял, что это они. Цветы. Пыльца, споры плесени в земле… Это была настоящая биологическая атака. Мне пришлось… пришлось принять меры. Ради своего здоровья.
Он говорил так, будто совершил героический поступок, спас себя от неминуемой гибели. Он ждал сочувствия, возможно, даже благодарности за свою решительность.
— Все? — так же тихо спросила она.
— Все до единого. Я не мог рисковать. Сложил в мешки, вынес. Протёр все подоконники хлоркой. Ты не представляешь, какой это был ад. У меня до сих пор руки дрожат.
Света посмотрела на его руки, лежавшие поверх пледа. Они не дрожали.
— И орхидею? — её голос оставался ровным, лишённым всяких эмоций. — Орхидею, которую мне подарила Катя? У неё нет пыльцы, Илья. И она стояла на специальном грунте, там не бывает плесени.
Илья на мгновение запнулся. Его глаза забегали. Но он быстро нашёлся.
— Она была хуже всех! От неё исходил какой-то… флюид! Я подошёл к ней, и у меня сразу голова закружилась. Это какая-то экзотическая дрянь, кто знает, что она выделяет в воздух. Света, я сделал это ради нас, чтобы наш дом был безопасным.
Она смотрела на него долго, не моргая. Она видела не больного человека, а капризного, эгоистичного ребёнка в теле взрослого мужчины, который уничтожил то, что она любила, и теперь лгал ей в лицо, выставляя себя мучеником. И в этот момент что-то внутри неё окончательно омертвело. Не осталось ни обиды, ни злости, ни жалости. Только холодная, абсолютная ясность.
Слушайте наши аудио рассказы на RuTube - https://rutube.ru/channel/723393/
Здесь выходят рассказы, которые не вышли в Дзен.
— Я поняла, — произнесла она наконец. — Ты прав. Дом должен быть безопасным. Аллергены нужно устранять. Спасибо, что открыл мне на это глаза.
Следующий день Илья провёл в блаженном неведении. Его «болезнь» отступила так же внезапно, как и началась, и он, насвистывая, уехал на встречу с друзьями-коллекционерами, чтобы обсудить грядущий аукцион редких фигурок. Света проводила его улыбкой. Пустой, вежливой улыбкой стюардессы, желающей приятного полёта. Как только за ним закрылась дверь, эта улыбка сползла с её лица, оставив после себя маску холодной решимости.
Она не суетилась. Она действовала с хирургической точностью, словно давно отрепетировала каждое движение. Из кладовки она достала несколько больших картонных коробок, оставшихся после покупки бытовой техники. Она поставила их в центре гостиной, прямо перед стеклянными алтарями Ильи. Его армия пластиковых божеств взирала на неё из своих подсвеченных ниш. Они казались ей теперь не просто раздражающим хламом, а символами его эгоизма, памятниками его инфантильности, поглотившими её собственную жизнь.
Она не стала хватать всё подряд. О, нет. Это было бы слишком просто, слишком грубо. За годы совместной жизни она, волей-неволей, изучила эту коллекцию лучше, чем он — её внутренний мир. Она знала, какие из этих кукол были просто «массовкой», а какие — настоящими святынями. Она подошла к центральному стеллажу. Вот он, Джокер в исполнении Хита Леджера от «Hot Toys». Илья хвастался, что достал его за баснословные деньги, что это «инвестиция». Она аккуратно, двумя пальцами, взяла дорогую коробку и положила её на дно первой коробки. Рядом лёг редкий Хищник от «Neca», ещё в нераспечатанной упаковке. Потом — лимитированный терминатор T-800 с полным набором оружия, который Илья протирал специальной микрофиброй раз в неделю.
Она методично обходила стеллаж за стеллажом, выбирая самое ценное, самое знаковое. Она не трогала рядовых штурмовиков или обычных Бэтменов, которые продавались в любом детском магазине. Она брала только эксклюзивы, раритеты, фигурки с автографами создателей, которые Илья покупал на выставках. Каждая коробка, которую она опускала в картонный ящик, была маленьким гвоздём в крышку гроба их брака. Она не чувствовала ни злости, ни мстительного восторга. Только ледяное, всепоглощающее спокойствие. Она просто избавлялась от аллергена.
Когда три большие коробки были заполнены доверху, она заклеила их скотчем. Затем она достала телефон и позвонила Кате, той самой подруге, что подарила ей уничтоженную орхидею.
— Кать, привет. У тебя дети дома? Отлично. Я сейчас заеду, привезу им немного игрушек.
Через час она уже стояла в Катиной квартире. Её подруга с удивлением смотрела на дорогие коробки, которые Света одну за другой вскрывала прямо на полу в детской. Пятилетний Максим и семилетняя Аня с визгом набросились на сокровища.
— Света, ты с ума сошла? Это же… это же коллекционные вещи! Они стоят целое состояние! — прошептала Катя, узнав одну из фигурок, которой Илья хвастался на их последней встрече.
— Это просто игрушки, Кать, — ровным голосом ответила Света, доставая телефон. — Пусть играют. У меня на них… острая аллергическая реакция.
И она начала снимать. Она снимала, как Максим пытался оторвать голову Бэтмену, чтобы посмотреть, что внутри. Снимала, как Аня рисовала фломастером усы и бороду коллекционному Люку Скайуокеру. Сняла крупным планом, как хрупкий пластиковый пулемёт Терминатора был безжалостно раздавлен ножкой детского стула. Она запечатлела момент, когда плащ Джокера использовали в качестве салфетки для вытирания шоколадных пальцев. Она не вмешивалась. Она была беспристрастным документалистом, фиксирующим процесс терапии. Процесс избавления от ядовитого вещества, отравившего её дом и её жизнь. Вернувшись домой, она села в кресло и пересмотрела отснятый материал. Видео получилось отличным. Очень наглядным. Пробелы на полках стеллажей больше не казались уродливыми. Наоборот, сквозь них в комнату будто стало проникать больше воздуха. Она дышала полной грудью. Впервые за долгое время.
Илья вернулся поздно вечером, в приподнятом настроении и слегка разгорячённый от пива с друзьями. Он вошёл, насвистывая мелодию из какого-то боевика, и бросил ключи на полку в прихожей. В квартире было тихо, свет горел только в гостиной.
— Света, я дома! — весело крикнул он, стягивая ботинки. — Представляешь, Макс показал фото нового Вархаммера, это просто отвал башки! Надо будет предзаказ делать, там такая детализация…
Он вошёл в гостиную, продолжая говорить на ходу, и замер на полуслове. Его взгляд скользнул по стеллажам и зацепился за пустоту. Мозг не сразу обработал увиденное. Сначала показалось, что это просто игра света, что лампы перегорели в некоторых секциях. Он сделал шаг ближе. Потом ещё один. Его весёлое лицо медленно вытягивалось, улыбка сползала, уступая место недоумению.
Он подошёл вплотную к центральному стеллажу. Его пальцы коснулись пустого места, где ещё утром стоял драгоценный Джокер. Он провёл рукой по полке, словно пытаясь нащупать невидимую фигурку. Пусто. Он резко развернулся. Света сидела в своём кресле в углу комнаты, спокойно читая книгу. Она даже не подняла на него глаз.
— Света? — его голос был хриплым. — Что здесь произошло? Где… где они?
Она медленно опустила книгу на колени и посмотрела на него. Её взгляд был спокойным и до ужаса ясным.
— Где мои фигурки? Ты их переставила? Уборку делала?
— Нет, — тихо ответила она.
— Тогда где они?! — его голос начал набирать силу, в нём зазвенели панические нотки. — Куда делись мои коллекционные издания? Джокер? Хищник? Терминатор? Они просто… испарились?
— Не испарились, — она взяла с кофейного столика свой телефон. — Я нашла им новое, более подходящее применение.
Она разблокировала экран и протянула ему телефон. На нём было открыто видео. Илья недоверчиво взял его в руки. На экране маленькая девочка сосредоточенно рисовала фиолетовым фломастером на лице его лимитированного Люка Скайуокера. Затем кадр сменился: другой ребёнок, мальчик, с воплем «Ба-бах!» сталкивал Бэтмена и Терминатора, и от удара о пол у пластикового киборга отлетела рука. Илья листал видео за видео. Вот его редчайший Хищник без головы валяется под детской кроваткой. Вот плащом Джокера вытирают с пола разлитый сок.
Его лицо превратилось в белую, безжизненную маску. Дыхание сбилось. Он смотрел на экран, и в его глазах отражался ужас уничтожения, святотатства, тотального и необратимого осквернения его святынь. Он поднял на неё взгляд, полный такой ненависти, какой она никогда в нём не видела.
— Ты… что ты наделала? — прошипел он.
— Видишь ли, у меня началась острая аллергическая реакция на твой эгоизм. Пришлось срочно избавляться от аллергена, — её голос был ровным и холодным, как сталь.
Она встала, подошла к нему и посмотрела прямо в глаза. И затем произнесла, медленно, отчеканивая каждое слово, ту самую фразу, что созрела в ней в день гибели её орхидеи:
— Раз ты выбрасываешь мои цветы и вещи, значит, и я очищу дом от твоего присутствия в нём! А начну я с твоих игрушек, которыми ты заставил все стены и на которые спускаешь все деньги!
Он смотрел на неё, и до него наконец дошло. Это не было импульсивным поступком. Это была казнь. Холодная, продуманная, жестокая. Он проиграл. Она взяла его же оружие — его лицемерную «аллергию» — и нанесла им ответный удар, но не по вещам, а по самой его душе, по его эго, по тому, что он ценил больше всего на свете. В её глазах не было ничего — ни сожаления, ни злорадства. Только пустота. И эта пустота была страшнее любой ярости.
Он ничего не ответил. Не было смысла. Спорить, кричать, угрожать — всё это было бы жалко и бесполезно. Он был полностью разбит. Он молча прошёл в спальню. Через несколько минут вышел с дорожной сумкой, в которую наспех бросил какие-то вещи. Он прошёл мимо неё, не глядя, открыл входную дверь и вышел. Щёлкнул замок.
Света осталась одна посреди гостиной. Она посмотрела на зияющие дыры в его коллекции. Впервые за много лет воздух в квартире показался ей чистым и свежим. Она глубоко вздохнула. Это было не чувство победы. Это было чувство освобождения…
СТАВЬТЕ ЛАЙК 👍 ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ ✔✨ ПИШИТЕ КОММЕНТАРИИ ⬇⬇⬇ ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ МОИ РАССКАЗЫ