Осень 1942 года пришла в польские леса, окрасив их в золото и багрянец. Но для «летучего отряда» эта красота была обманчива. Опавшие листья больше не скрывали следы, а шуршали под копытами, выдавая их передвижение.
Ночи стали длинными и холодными. Но главным хищником в этом лесу был уже не холод, а человек — гауптштурмфюрер СС Эрих Бреннер.
Его «ягдкоманда» шла за ними по пятам. Они больше не устраивали шумных облав. Они действовали тихо, профессионально, как стая волков, идущая за раненым оленем.
Партизаны постоянно чувствовали их незримое присутствие. То натыкались на свежий, тщательно замаскированный бивак, то находили в деревнях крестьян, до смерти запуганных после «беседы» с тихими людьми в маскировочных халатах.
Бреннер не прочесывал лес — он его душил. Он отрезал отряд от источников информации, заставляя местных жителей молчать под страхом смерти.
Напряжение в отряде росло. Бесконечное бегство выматывало людей сильнее любого боя.
— Мы как крысы в лабиринте, товарищ генерал, — с горечью сказал на одном из привалов Воронов. — Он не нападает, он нас гонит. Гонит туда, куда ему нужно. Нужно дать бой! Встретить их в лоб!
— Встретить в лоб тридцать профессиональных убийц с автоматами, имея против них винтовки? — возразил Сташек. — Это будет наш последний бой, майор. Генерал прав — пока мы движемся, мы живы.
— Но он тоже движется, — тихо вмешался Огурцов, который до этого молча изучал карту. — И он думает, что знает, куда нас гнать. И это — наш единственный шанс.
Шанс появился через два дня. К ним на тайную стоянку вышел связной — старик-лесник, давно помогавший партизанам. Он принес ошеломляющую новость.
— Через два дня, по старой Варшавской дороге, поедет сам группенфюрер фон Берг, большой чин из Люблина, — задыхаясь, шептал старик. — Будет инспектировать гарнизон. Охраны — всего один броневик и мотоциклисты. Говорят, он не любит пышных кортежей. Это же подарок судьбы!
Новость всколыхнула лагерь. Воронов вскочил, его глаза горели.
— Вот он! Вот он, наш шанс! Снять такую шишку! Это же на весь мир прогремит! Товарищ генерал, мы должны!
Но Огурцов смотрел на старика-связного, и его взгляд был холодным и тяжелым.
— Кто еще знает об этом, отец?
— Да вся округа гудит, — простодушно ответил лесник. — Немцы сами особо не скрывают, полицаям хвастались.
Сташек помрачнел.
— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — проговорил он. — Это приманка. Он нас на живца ловит, этот твой охотник.
— Конечно, приманка, — спокойно подтвердил Огурцов, и от его спокойствия всем стало не по себе. Он подошел к карте. — Идеальная приманка. Дорога идет через узкую лощину. Идеальное место для засады. Они будут ждать нас там. Они думают, что мы — голодные волки, которые бросятся на кусок мяса, не видя капкана.
— Значит, уходим? — спросил Сташек.
— Нет, — Огурцов поднял глаза, и в них горел опасный, азартный огонь. — Мы сделаем то, чего он от нас никак не ждет. Мы пойдем и съедим это мясо. Но сначала мы съедим охотника.
План, который он изложил, был воплощением военной хитрости и невероятного риска. Он заставил партизан замереть, а потом в их глазах появился тот же азарт, что и у их генерала.
Два дня отряд готовился. Они демонстративно и шумно двигались в сторону Варшавской дороги, оставляя за собой хорошо заметные следы, которые без труда найдут следопыты Бреннера. Они даже пустили через связных слух, что «генерал готовит большой удар».
А в ночь перед «инспекцией» основной отряд Сташека, оставив горящие костры, тихо ушел в другую сторону, создавая ложный след. А Огурцов, Воронов и еще десять лучших, самых опытных бойцов, взяв с собой только легкое оружие и гранаты, сделали огромный крюк через почти непроходимые болота. Их целью была не дорога. Их целью были холмы, возвышавшиеся над дорогой. То самое место, где, по расчетам Огурцова, должен был устроить свою засаду сам Бреннер.
Они подошли к лощине с тыла, двигаясь, как призраки. Оставив лошадей в нескольких километрах, последний участок они ползли на животах по мокрому мху. И Огурцов не ошибся.
Лёжа за поваленным дубом, он смотрел в бинокль. Прямо под ними, в идеально замаскированных позициях, расположилась «ягдкоманда». Около тридцати человек. Два пулемета MG-42 были нацелены на дорогу.
Снайперы заняли позиции на деревьях. Сам Бреннер, в простом маскировочном халате, стоял у рации, глядя на дорогу. Они ждали. Уверенные в себе, профессиональные, смертоносные. И не подозревающие, что сами уже находятся в прицеле.
— Ювелирная работа, гад, — прошептал Воронов, лежа рядом. — Попадись мы сюда…
— Тихо, — оборвал его Огурцов. — Ждем. Пусть соберутся все вместе.
Они ждали, пока немцы, убежденные в скором появлении партизан, окончательно расслабятся. Когда один из них закурил, Огурцов понял — пора.
Он не крикнул. Он просто поднял руку и резко опустил ее вниз.
И лес взорвался огнем. С десяти точек, с тыла и фланга, по немцам ударили автоматы и ручной пулемет. Первая же очередь скосила пулеметный расчет. Снайпер на дереве беззвучно свалился вниз. Для «ягдкоманды», ожидавшей нападения с дороги, этот удар сзади был как удар грома. На несколько секунд они впали в ступор. Но это были профессионалы. Бреннер, мгновенно оценив ситуацию, заорал: «К бою! Огонь!».
Завязался короткий, страшный бой на предельно короткой дистанции. Немцы, неся потери, пытались развернуться и занять оборону. Но партизаны, ведомые Вороновым, уже скатывались по склону, забрасывая их гранатами.
Огурцов не стрелял. Он руководил боем, как дирижер — оркестром.
— Воронов, левый фланг! Не дай им уйти к оврагу!
Бреннер, отстреливаясь из автомата, понял, что попал в свою же ловушку. Он увидел в бинокль на холме фигуру в трофейном кожаном плаще, которая руководила боем. «Генерал-Призрак». Он нашел его. Или, вернее, это генерал нашел его.
Собрав остатки своей группы, Бреннер отдал приказ к отступлению. Отход они прикрывали яростным огнем. Но это уже было не отступление, а бегство.
Через десять минут все было кончено. На немецких позициях остались лежать больше половины «охотников». Партизаны, собрав трофейные автоматы и документы, быстро исчезли. Их потери — двое легко раненых. Это была полная, безоговорочная победа.
Вечером, в лагере, куда уже вернулась группа Сташека, царило ликование. Они не просто выжили. Они победили элиту, тех, кто должен был их уничтожить.
Огурцов сидел у костра, разбирая захваченные у Бреннера документы. Среди них лежал личный полевой дневник гауптштурмфюрера. И толстая папка с грифом «Совершенно секретно». На обложке было отпечатано одно слово: «Операция «Генерал-Призрак».
Он открыл ее. Внутри были карты, донесения агентов, его собственные предполагаемые характеристики. Он увидел, насколько серьезно немцы отнеслись к его появлению. И понял, что сегодняшняя победа — это лишь выигранный раунд.
Сташек подошел к нему, протягивая флягу с самогоном.
— Мы победили, пан генерал! Мы сломали им хребет!
— Мы выиграли бой, Сташек, — тихо ответил Огурцов, не отрывая взгляда от документов. — Но не войну. Теперь они пришлют не один отряд. Они пришлют армию. И они будут знать, с кем имеют дело.
Он посмотрел на заходящее осеннее солнце. Впервые за долгие месяцы борьбы и надежды, он почувствовал легкую тень усталости и понимание того, что эта лесная война не может длиться вечно. У всего есть свой конец.
В следующей главе:
Последние дни «летучего отряда». Немцы стягивают в район целую дивизию, начиная тотальную блокаду лесного массива. Отряд Огурцова оказывается в настоящей западне, без путей к отступлению.
Последний бой героя. Октябрь 1942 года, неравная схватка, в которой генерал сражается до последнего патрона…