Лето 1942 года выдалось в лесах под Томашувом жарким. Но жар этот исходил не столько от солнца, сколько от огня. Огонь партизанской войны, который разжег генерал Огурцов, разгорался с каждым днем, и имя ему было — «летучий отряд».
Превращение вчерашних загнанных пехотинцев в дерзкую кавалерию изменило всё. Теперь они не прятались — они охотились. Их тактика, отточенная Огурцовым до совершенства, была простой и беспощадной, как удар сабли.
Ночной переход в 40-50 километров, стремительный, как молния, утренний налет на спящий гарнизон или комендатуру, и — исчезновение. Они появлялись из ниоткуда и растворялись в никуда, оставляя за собой панику, трупы и сожженную технику.
Первой их операцией был ночной налет на железнодорожный полустанок. Они подошли бесшумно, сняли часовых, и пока одна группа подрывала стрелочный перевод, парализуя движение на ветке, вторая ворвалась в кабинет начальника станции и захватила бесценные документы — графики движения воинских эшелонов. Немцы даже не успели понять, что произошло.
Через неделю они, как призраки, материализовались у крупного немецкого склада. Но не для того, чтобы его сжечь. Огурцов, помня о голодающих деревнях, отдал другой приказ. Они ворвались на склад, перестреляли охрану, взломали амбары и, под угрозой оружия, заставили старосту ближайшего села прислать подводы.
Десятки мешков с мукой и крупой, ящики с консервами — все это было роздано местным жителям. Это был не просто налет — это был политический акт. Генерал не только воевал, он показывал, кто в этом лесу настоящая власть.
Слава о «коннице пана генерала» разнеслась по всей округе. Крестьяне тайно передавали им еду, сообщали о передвижении немцев. Воронов, чья ярость нашла выход в бою, стал правой рукой Огурцова, его самым дерзким командиром штурмовой группы.
А Сташек, забыв о былом недоверии, с восхищением наблюдал, как его отряд из тридцати человек под командованием русского генерала превратился в силу, с которой приходилось считаться целому немецкому гарнизону.
Но в штабе германского командования в Люблине было не до восхищения.
— Что это за призрак?! — обер-группенфюрер СС, отвечавший за безопасность в регионе, стучал кулаком по столу, на котором лежали донесения. — Комендатура в Замостье разгромлена, железнодорожный мост взорван, склад под Томашувом разграблен! У вас под носом действует целая кавалерийская бригада, а вы не можете поймать горстку бандитов! Берлин требует результатов!
— Это не просто бандиты, герр обер-группенфюрер, — осторожно возразил полковник Вермахта. — Судя по почерку, их действиями руководит очень опытный кадровый офицер.
Все операции проведены безупречно с тактической точки зрения. Наши карательные экспедиции прочесывают лес, но натыкаются на пустоту. Этот «генерал-призрак», как его называют местные, всегда на шаг впереди.
— Хватит оправданий! — взревел эсэсовец. — Если ваши солдаты не могут справиться, этим займутся профессионалы.
Через день в Люблин прибыл гауптштурмфюрер СС Эрих Бреннер. Он не был похож на штабных офицеров. Худощавый, с тихим голосом и абсолютно бесцветными глазами, он больше напоминал университетского профессора, чем карателя.
Но за этой внешностью скрывался один из лучших специалистов по борьбе с партизанами, «охотник», прошедший кровавую школу в лесах Белоруссии.
Он не стал слушать истеричные доклады. Он молча разложил на столе карту и несколько часов изучал места нападений, соединяя их линиями.
— Он не хаотичен, — наконец тихо произнес Бреннер, обращаясь к своему адъютанту. — Он никогда не бьет дважды в одном месте. Он движется по широкой дуге, всегда на восток. Он как волк, который обходит свою территорию. Он ищет коридор, чтобы прорваться к своим. И он кавалерист. Это выдает его мышление. Он думает не дорогами, а азимутами.
— Что прикажете делать, герр гауптштурмфюрер?
— Собрать мне лучшую ягдкоманду. Тридцать человек. Никаких сопливых резервистов. Только фронтовики, умеющие ходить по лесу. И привести ко мне фольксдойче, Яна Ковальского.
Он лучший следопыт в этих краях. Мы не будем прочесывать лес. Это глупо. Мы пойдем по его следу. И будем не ждать, когда он нападет, а устроим засаду там, куда он придет сам.
Очередной целью Огурцова был небольшой, но важный узел связи в деревне Комарув. Его уничтожение ослепило бы немецкую разведку в этом секторе на несколько дней.
Разведка, проведенная Вороновым, доложила: охрана минимальная, десяток солдат из ветеранской роты. Операция обещала быть легкой.
Ночью, за несколько часов до рассвета, «летучий отряд» бесшумно окружил деревню. Все шло по плану. Они сняли часовых, ворвались в дом, где располагалась радиостанция.
Радистов, заспанных и перепуганных, взяли живьем. Воронов уже готовился разбить аппаратуру прикладом, как вдруг Огурцов, схвативший со стола папку с документами, замер.
— Отставить, — бросил он. — Ничего не трогать. Уходим. Немедленно!
— Но почему, товарищ генерал?! — не понял Воронов. — Мы почти закончили!
— Это ловушка, — отрезал Огурцов, его лицо стало каменным. Он ткнул пальцем в радиограмму, лежавшую на столе. — Это шифр для вызова подмоги. Они знали, что мы придем. Они ждали нас.
В ту же секунду тишину ночи разорвала длинная пулеметная очередь. Она ударила не по дому, а по околице, туда, где партизаны оставили коней.
— Засада! — заорал Сташек снаружи.
Они выскочили из дома. Деревня, казавшаяся спящей, ожила огнем. Из окон соседних домов, с чердаков, из-за заборов били пулеметы. Это была идеально спланированная западня.
— Прорываться! К лошадям! — крикнул Огурцов, отстреливаясь из трофейного «Вальтера».
Они бросились через улицу под перекрестным огнем. Пули высекали искры из брусчатки. Один из партизан упал, потом еще один. Они добежали до коновязи. Несколько лошадей были убиты, остальные в панике бились, ржали от страха.
— На коней! Прорываемся!
Они вскочили в седла и, стреляя во все стороны, вихрем понеслись из деревни. Ворота ада захлопывались за ними. Огурцов скакал последним, прикрывая отход. Он видел, как из переулка выбегают немецкие солдаты в маскировочных халатах — ягдкоманда. И впереди них — офицер с бесцветными, холодными глазами. На секунду их взгляды встретились. Это был он. Охотник.
Они вырвались. Но цена была высока. Четверо убитых, трое раненых, потеряно шесть лошадей. Вернувшись в лагерь, Огурцов молча развернул захваченную карту. На ней красным карандашом были обведены все места их предыдущих диверсий, а предполагаемый маршрут их отряда был вычислен почти безошибочно.
— Он знает, как мы мыслим, — тихо сказал он Сташеку. — Этот немец — не обычный вояка. Он — охотник. И он открыл на нас сафари. Игра закончилась. Началась настоящая охота.
В следующей главе:
Смертельная дуэль. Гауптштурмфюрер Бреннер сжимает кольцо вокруг «летучего отряда». Огурцов понимает, что постоянно убегать — невозможно.
Он принимает самое рискованное решение — не уходить от засады, а самому устроить засаду на охотников. Две элитные группы, два гениальных командира сойдутся в одном лесу. Кто кого перехитрит в этой битве умов и нервов?