Маша почувствовала, как земля уходит из-под ног. Конфеты с морского курорта, разговоры про тёплую погоду, новый одеколон, дорогие рубашки, женское имя в блокноте… Кусочки мозаики складывались в картину, которую она боялась увидеть целиком.
— Артём, а папа не говорил тебе, когда точно вернётся? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— В пятницу вечером.
— А что, мам, ты волнуешься?
— Немного, — призналась Маша. — Просто он изменился в последнее время.
Артём посмотрел на неё внимательно. В его четырнадцатилетних глазах мелькнуло что-то взрослое, понимающее.
— Мам, а если папа… если он?.. — Подросток запнулся, не зная, как оформить страшную мысль словами.
— Что, сынок?
— Если он нас разлюбил?
Вопрос прозвучал так просто и прямо, что Маша почувствовала — слёзы подступают к глазам. Дети порой видят то, что взрослые предпочитают не замечать.
— Не знаю, Артём… — честно ответила она. — Надеюсь, что нет.
В среду утром, когда Игорь должен был быть на каких-то важных переговорах, Маша решилась на отчаянный шаг. Она позвонила в его офис под предлогом уточнения рабочих вопросов.
— Алло, это жена Игоря Петрова. Не могли бы вы подсказать, в каком городе сейчас проходят переговоры? Мне нужно передать ему важную информацию.
— А он не отвечает на звонки… Простите, но господин Петров вообще-то в отпуске на этой неделе, — удивилась секретарь. — Может, вы перепутали?
Маша положила трубку дрожащими руками. Отпуск. Игорь взял отпуск и не сказал ей об этом. Вместо этого придумал историю про командировку.
Зачем? Ответ был очевиден — и страшен одновременно.
Вечером того же дня, когда Артём смотрел телевизор в гостиной, Маша сидела на кухне и пыталась осмыслить происходящее. Двенадцать лет брака, совместный сын, общие планы на будущее… Неужели всё это могло рухнуть? Неужели Игорь способен на такое предательство?
Телефон зазвонил — звонил муж.
— Привет, дорогая, — голос звучал бодро, даже весело.
— Как дела?
— Нормально, — ответила Маша, стараясь контролировать интонацию. — А у тебя как переговоры?
— Отлично. Всё идёт по плану. Думаю, завтра закончим, и я смогу вернуться.
— Игорь, а в каком именно городе ты находишься?
Небольшая пауза. Совсем короткая, но Маша её уловила.
— Я же говорил — на севере области. Промышленный город, скучное место. А погода как?
— Холодно, дождь, — быстро ответил Игорь. — Противная погодка… Скорее бы домой.
— Понятно, — сказала Маша и положила трубку.
За окном шёл снег — первый в этом году. Крупные хлопья медленно опускались на землю, превращая серый двор в белую сказку. Но на душе у Маши было темно и холодно, словно наступила не зима, а конец света.
Четверг начался с того, что Маша проснулась в пять утра и больше не смогла заснуть. Мысли крутились в голове, как бельё в стиральной машине: одни и те же подозрения, страхи, догадки. Она лежала в постели, слушая, как за окном просыпается город: хлопают подъездные двери, заводятся машины, где-то лает собака. Обычные звуки обычного утра, но для неё мир словно сдвинулся с оси.
В половине седьмого она встала, сварила кофе и позвонила на работу. Голос прозвучал хрипло от недосыпа, но она постаралась говорить убедительно:
— Светлана Ивановна, я сегодня не смогу прийти. Плохо себя чувствую.
— Что случилось, дорогая? — участливо спросила коллега.
— Да так, головная боль, тошнота… Наверное, что-то съела вчера.
— Конечно, оставайся дома. Отдохни. Здоровье дороже.
Маша повесила трубку и почувствовала укол совести. Она никогда не врала на работе, всегда была ответственным сотрудником. Но сейчас ей нужно было время, чтобы разобраться в том, что происходит с её семьёй.
Артём завтракал молча, изредка поглядывая на мать. Подростки чувствуют напряжение в доме острее взрослых, и Маша видела, как её тревога передаётся сыну.
— Мам, ты правда заболела? — спросил он, допивая чай.
— Немного плохо себя чувствую. Но не волнуйся, к вечеру пройдёт.
— А папа сегодня вернётся?
— Завтра, сынок. Завтра вечером.
Артём кивнул и отправился в школу, но в дверях обернулся:
— Мам, если что-то случится… Ну, в смысле, если тебе станет хуже — звони мне. Я приеду.
Сердце Маши сжалось от нежности. Её мальчик взрослел — готов был защищать и заботиться. И ради него, ради его будущего, она должна докопаться до истины.
Когда сын ушёл, в квартире воцарилась тишина. Маша бродила из комнаты в комнату, не находя себе места. Убираться было не в чем — она всегда поддерживала идеальный порядок. Но беспокойство требовало действия, движения.
И тогда она решила взяться за генеральную уборку в кабинете Игоря. Его рабочая комната находилась в самом конце коридора — небольшая, метров десять квадратных, но уютная. У окна — письменный стол из тёмного дерева, купленный ещё в первые годы брака на распродаже мебели. На столе — компьютер, стопки бумаг, органайзер с ручками. У стены — книжный шкаф с техническими справочниками и папками с документами.
А на подоконнике — его любимый кактус. Этот кактус — особенный: Игорь получил его в наследство от бабушки, которая выращивала его больше тридцати лет. Толстый, колючий, с редкими красными цветками, он стоял в старом керамическом горшке ручной работы. Игорь трепетно относился к своему зеленому спутнику — регулярно поливал его, поворачивал к солнцу, даже время от времени разговаривал с ним.
Маша всегда добродушно подшучивала над этой привязанностью, но втайне умилялась: в её грубоватой половинке обнаруживалось что-то трогательное, почти детское.
Маша начала с книжного шкафа. Смахивала пыль с корешков книг, аккуратно перекладывала папки, протирала полки. Эта работа успокаивала, позволяла хоть ненадолго не думать о тревожных подозрениях. Она методично двигалась от одной полки к другой — и находила утешение в простых, привычных делах.
— Надо же, сколько пыли набралось, — пробормотала она, вытирая особенно запущенный угол.
Когда очередь дошла до письменного стола, Маша стала осторожно переставлять вещи: монитор, клавиатуру, органайзер с ручками. Всё было знакомо, привычно. Но где-то в глубине души теплилась надежда — вдруг найдётся что-то, что объяснит перемену в поведении Игоря? Может быть, какой-нибудь рекламный буклет курорта, куда он тайком планировал пригласить их всей семьёй...
Может быть, это были документы о повышении на работе, которые он хотел преподнести как сюрприз… Но ничего подобного не оказалось.
Только скучные рабочие бумаги: договоры, сметы, какие-то ведомости. Маша почувствовала странное смешение — разочарования и облегчения. А вдруг она действительно всё себе надумала? Может быть, этими тревогами она только себя мучает, а на самом деле — всё просто и банально?..
Она потянулась к кактусу, решив протереть подоконник вокруг горшка. Растение выглядело ухоженным: его толстые, мясистые листья сверкали в солнечном пятне, лучики играли в каждой колючке. Игорь и правда ухаживал за своим зелёным другом от души.
Маша аккуратно взялась за горшок, чтобы переставить его… И тут керамика выскользнула из её ладоней. Всё случилось как в замедленной съёмке: горшок перевёртывался в воздухе, и она успела рассмотреть каждую трещинку, каждый виток узора. Попыталась поймать, но не успела. Глухой удар, и старый горшок рассыпался крупными кусками о деревянный пол…
Земля рассыпалась чёрным ковром. Кактус, бедняга, покатился на бок, жалко растопырив свои колючие лапки.
— Нет… — вырвалось у Маши, когда она, падая на колени, стала собирать черепки, машинально прикидывая — удастся ли склеить?
Но тут пальцы нащупали что-то твёрдое, инородное среди влажной земли. Она раздвинула комки почвы и обнаружила маленькую металлическую коробочку — размером с пачку сигарет. Сердце защемило так, что казалось — его стук разлился по всей квартире.
Коробочка была новая, блестящая, тяжёлая, явно дорогая. На крышке — выгравированы две переплетённые буквы, какой-то странный символ. Маша вертела коробочку в руках, не решаясь открыть… Что-то внутри подсказывало: сейчас изменится всё.
«Что же ты наделала, дурёха!» — прошептала Маша, но пальцы уже сами толкнули крышку. Щелчок. Внутри — аккуратная стопка документов и несколько фотографий.
Она достала верхнюю фотографию… и мир вокруг поплыл. На снимке была молодая женщина — лет тридцати с небольшим...
Блондинка со светлыми глазами и открытой улыбкой. Красивая — но не «кукольно», а по-настоящему живая, естественная красота. Женщина держала на руках маленького мальчика — лет четырёх-пяти. Темноволосого, с яркими зелёными глазами. С глазами, которые Маша узнала бы из тысячи: такие же были у Игоря… и у Артёма. Боже мой… — выдохнула она. Руки дрожали, когда Маша переворачивала фотографию.
На обороте чернилами было выведено: «Света» и «Максим», ещё стояла дата — этого года. Максим. Мальчик был похож на Артёма в том же возрасте как две капли воды. Тот же разрез глаз, та же форма носа, тот же упрямый подбородок. И, главное, та самая родинка над левой бровью — фамильная особенность семьи Игоря.
Маша достала следующую фотографию. На ней — та же женщина, только уже без ребёнка. Она стояла на берегу моря, в лёгком летнем платье, волосы развевались на ветру. Счастливая. Влюблённая. На заднем плане виднелись пальмы, белоснежные домики курортного городка...
Третья фотография оказалась самой страшной. На ней Игорь обнимал эту женщину — Свету. Они стояли на набережной, а за их спинами плескалось море. А их лица… светились таким притихшим счастьем, какого Маша не видела в глазах мужа много лет.
Он смотрел на Свету так, как когда-то смотрел на неё, Машу, в их первые, волнующе-светлые месяцы. Когда весь мир казался прекрасным и полным возможностей…
— Нет… нет… нет… — шептала Маша, а пальцы всё продолжали перебирать содержимое коробки.
Документы оказались даже хуже фотографий. Договор аренды квартиры в южном, курортном городе — на имя Игоря. Справка из детского сада на имя Максима Петрова, сына Игоря. Медицинская карта того же мальчика. И, наконец — любовные записки, написанные родным, до боли знакомым почерком мужа:
«Моя дорогая Света! Не могу дождаться, когда мы будем вместе навсегда. Совсем скоро я всё решу с женой, и мы наконец заживём как настоящая семья. Максим растёт таким умным, красивым, весь — в тебя… Целую нежно. Твой Игорь.»
Дата на записке — три месяца назад.
Маша сидела на полу среди осколков разбитого горшка и рассыпанной земли. В руках она сжимала доказательства измены мужа — и не могла поверить в реальность происходящего. Двенадцать лет брака, общий ребёнок, совместные планы, мечты о будущем — всё оказалось ложью.
Игорь уже три года, а может и больше, жил двойной жизнью.
У него была другая женщина. Другой ребёнок. Другая семья…
Как он мог?
продолжение