Маргарита с нетерпением ждала, пока к ней выйдет доктор. Возле широких раздвижных дверей, над которыми зеленым светом светилась надпись «Реанимация», никого кроме нее не было и Рита старалась создать себе образ сраженной горем вдовы. Она заранее натерла себе глаза до красноты, держала их открытыми долго-долго, не давая себе моргать, пока не выступили слезы. Быстрее бы уже этот врач вышел, а то слезы просохнут!
В машине скорой помощи Леша выглядел очень плохо. Там такое желтоватое освещение от длинной лампы на потолке и в этом желтом свете лицо мужа было серым, как пересушенная земля. Он стал реже дышать, его огромный живот уже не так часто вздымался. Доктор хмурился и Рита решила, что это плохой признак. Вопросов она не задавала, делала вид, что плачет, прикрыв лицо ладонями, но сквозь пальцы наблюдала.
В больнице поднялась суета. Алексея на каталке в спешном порядке закатили в лифт и подняли на пятый этаж, в реанимацию. Маргарите в лифте не хватило места, но она слышала, как в последний момент, когда закрывались двери, врач что-то громко вскрикнул. Рите показалось, что слово «остановка». Она видела такое в кино. Решила, что всё...
Вызвала пассажирский лифт и, поднимаясь на пятый этаж в гордом одиночестве, размышляла над тем, жалко ли ей мужа, если он умер сейчас в грузовом лифте при подъеме в реанимацию? Размышляла и понимала, что ни капли не жалко. «Собаке собачья смерть». Хотя почему она так о нём, ведь были же у них хорошие моменты. Он любил, она позволяла себя любить. Потом обрюзг, растолстел, стал неприятен ло одури. Вызывал в Маргарите только чувство отвращения. А ведь муж ещё не стар и может прожить не один десяток лет. Вот это было хуже всего — провести с этим кабаном все свои молодые годы, уже познав, что может быть по-другому, узнав, что такое любовь и что отношения могут дарить радость. Нет, жалко Лешу не было, тем более, что каждое движения Риты отдавало небольшой болью в спине, в том самом месте, куда пнул ее муж. Она вспоминала его перекошенное лицо, его злость и ненавидела. Прав был дядька, когда говорил, что Лёха Ковров может стать непредсказуем, если узнает об измене жены. Честное слово, Марго столько лет с ним прожила и даже не предполагала, что он настолько впадёт в ярость. Вот ведь боров, собственной злостью себя до припадка довёл и, возможно, до смерти.
Рите хотелось на это надеяться. Это было бы идеальным вариантом.
На пятом этаже, возле двери реанимации, было пусто. На уровне глаз маленький звоночек. Маргарита позвонила, услышала за дверью быстрые шаги. Выглянула молоденькая медсестричка и сказала, что скоро выйдет врач и все расскажет про состояние пациента. Рита ждала, лупила глаза, выдавливая слезы, натирала веки.
Мысли мчались впереди паровоза. В них она уже похоронила мужа и выкинула из дома все его вещи. Ну, не выкинула, продала. Пусть этим дядя Боря займется. Главное, чтобы в доме не осталось ничего напоминающего об Алексее. Она поменяет в спальне кровать, сделает в особняке свежий ремонт. Планов громадьё. О них можно думать часами, задвигая на задний план главные мысли, об отце своего ребёнка.
Теперь она точно разыщет Рому! Можно будет делать это не таясь, наняв частного детектива.
Марго представляла, как введёт парня в дом, как подарит ему машину, как расскажет о том, что у них будет ребёнок. После этого Рома останется с ней, обязательно останется, а она всё ему простит. Она ведь и сама далеко не ангел, и за Алексея вышла далеко не по любви. А Рома её полюбит, обязательно полюбит!
В мечтах о прекрасном будущем время летело незаметно. Сколько она простояла под дверью реанимации, час-два, Марго даже не поняла. Её несчастные искусственные слезинки высохли, а лицо было мечтательным, когда к ней всё-таки вышел врач.
— Вы жена пациента с инсультом? Ну что ж, спешу вас порадовать, всё не так плохо, как выглядело вначале. Микроинсульт. Конечно, первое время за ним потребуется уход, но полное восстановление возможно. Главное, избегать сильных волнений и стрессовых ситуаций. Сейчас риска для жизни нет. До вечера понаблюдаем и, возможно, переведем в палату.
— Не поняла, как в палату? — Марго мотала головой, отказываясь верить услышанному.
Что бормочет этот врач? Он так грубо вторгся в ее мечты, разрушил их, растоптал своими словами. Рита и мысли не допускала, что муж выживет. А если он еще и полностью восстановится, он же сразу с ней разведется! Что там говорил, «по миру пойдешь»?
Маргарита так разволновалась, что сейчас капельки пота выступили уже на ее красивом, без единой морщинки лбу.
— В машине скорой он уже почти не дышал. А в лифте у него была остановка сердца. Доктор, вы ничего не путаете? Вы о моем уже говорите?
— Все правильно, когда вашего мужа привезли он уже дышал спокойнее. Помощь была оказана вовремя, состояние стабилизировалось. Хорошо, что вы были рядом, что сразу вызвали скорую. И не было никакой остановки в лифте, с чего вы взяли? Вы переволновались, поезжайте домой и отдыхайте. Вам сообщат, когда супруга переведут в палату.
Домой? Отдыхать?!! Как можно отдыхать, зная, что твоя жизнь летит в тартарары? Когда Лёша выпишется из больницы, не будет у неё дома и придётся вернуться в бывшую коммуналку. Там Риту будет попрекать мать, коситься дядя Боря. А когда родится ребёнок, он будет жить в нищете, если только она не пойдёт работать. Слова «работа» Рита боялась, как огня. Она в своей жизни работала только секретаршей, меньше года. Да и то, не работала, а завлекала директора комбината.
Она так жить не будет, ни за что на свете! Не вернётся в коммуналку!
Хотя, выйдя из больницы, поехала именно туда. Поехала на такси, с нарастающей ненавистью по отношению к мужу в душе.
Стареющий жирный боров, кому он нужен в этой жизни? Никому. Ни семьи, ни друзей. Возможно, первая жена его любила, но он ее предал, обобрал и выкинул. На праздниках в доме Алексея народу много, тех, кто видит в нем себе равного, а останься он без денег и руки не подадут. Так что, о друзьях тоже речи не ведётся. Никому он не нужен, абсолютно никому. Мог бы сдохнуть вовремя, чтобы Рита могла вспомнить добрым словом.
Маргарита сидела на заднем сиденье машины такси, и её лицо выдавало гамму эмоций, от негодования до ненависти. Она не смотрела в окно, не видела ничего вокруг себя, но вдруг встретилась взглядом с молодым таксистом. Мужчина лет тридцати смотрел на неё в зеркало заднего вида и улыбался.
— Что, тяжёлый день? — решил он заговорить.
— Не твоё дело! — Рита поняла, на кого выплеснет часть своего гнева. — Смотри на дорогу и веди машину. Твоё дело — доставить пассажира по адресу, а рот раскрывать будешь только когда тебя о чём-то спросят.
Таксист разочарованно отвёл глаза. Такая красивая и хабалка. Впрочем, кого он только не возил, насмотрелся.
Остаток пути ехали молча. Маргарита расплатилась, не передав, а швырнув деньги таксисту.
— Сдачи не надо! — презрительно скривила она красивые полные губы.
Но таксиста наорала, а легче не стало. Легче теперь не будет, будет только хуже и хуже. Если только...
Борис Сорокин гулял во дворе своего дома. Сложил руки за спиной и важно прохаживался туда-сюда. Совершал променад, так он это называл.
Взгляд бывшего главаря группировки был все еще острый, он все подмечал. Машину такси, с сидевшей на заднем сиденье Маргаритой, увидел сразу. Подметил, как нервно она захлопнула дверцу машины, понял, что племяшка не в духе.
— Поговорить надо, дядь Борь. Кое-что случилось. Давай поднимемся в квартиру, — без предисловий начала женщина.
— Я только вышел. Чего подниматься, давай тут поговорим.
Борис насмешливо посмотрел на взъерошенную племянницу, показал рукой на свободную лавку возле подъезда. Маргарита осмотрелась. Вокруг вроде никого, большая часть жильцов ещё на работе. Даже вездесущие бабки пока не повылазили.
— Хорошо, давай тут!
Она села на лавку, дядька остался стоять рядом, со сложенными за спиной руками и насмешливым выражением лица.
Он что себе думает, что она просто так нервничает? Думает, что опять попросит разыскать парня, или что-то вроде того?
Маргарита злилась на дядьку, злилась на весь мир. Сейчас она дядь Борю встряхнет.
— Лёша узнал, что я ему изменяю, что ребёнок не от него. Он собирается со мной разводиться. Сказал, что я пойду по миру, он оставит меня без гроша. Ну и тебя, дядь Борь, соответственно, тоже.
Вот оно! Как же быстро усмешка слетела с лица мужчины! Кажется, он даже побледнел. Или только кажется? Но разволновался абсолютно точно. Руки упали вдоль тела.
Марго не знала, как хочется дядьке залепить ей смачную затрещину. Он подумал, что не порол её в детстве, потому что девочка, и, наверное, зря. Надо было пороть!
— Какой ребёнок, Ритка? Ты что, настолько тупа, что забеременела от того фраерка?
Борис грязно матерно выругался.
— Бл..., ты идиотка! Мне казалось, ты умней. Ты так ловко Леху окрутила. Я ведь тогда против был, но ты оказалась права. Жила, как королева. Дура, дура... Как он об этом узнал? А впрочем, какая теперь разница. Избавляйся от ребёнка и проси у мужа прощения. Говори, что бес попутал, случайно вышло. Ну, что там бабы в подобных случаях говорят? Что только его любишь. Он не сможет без тебя, он простит.
— Во-первых, от ребёнка я избавляться не собираюсь. А во-вторых, абсолютно точно не простит.
Рита выплёвывала слова с остервенением. Дядька орёт на неё, потому что боится потерять свою кормушку. Столько лет жил за её счёт и ни слова благодарности. А теперь ещё и орёт!
— Не простит. Он как бешеный стал. Я таким Лёшу никогда не видела. Прав ты был, дядь Борь, насчёт него. Он до такой степени психанул, что его долбанул инсульт в какой-то там лёгкой степени. Я смотрела, как он валяется на полу и не хотела скорую вызывать. Если бы не чертова домработница! Ты только представь, Леши не стало, а я хозяйка всего. Этого щенка, его сына, я в расчет не берусь, с ним бы потом разобралась. Представь, дядь Борь, как бы мы тогда зажили! Я бы поставила тебя управлять комбинатом. Представляешь?
— Ты к чему сейчас ведешь? Насколько я понимаю, Лёха выжил?
Голос Бориса стал спокойным, вкрадчивым. Он уже догадался, на что намекает племяшка. Догадался, но хотел услышать это от неё.
— Да, выжил. Врач сказал, что со временем возможно полное восстановление. Я думаю, Лёша не будет ждать, пока восстановится. Он разведётся со мной сразу же, как выйдет из больницы. Я в этом уверена на сто процентов. Надо сделать так, чтобы из больницы он не вышел.
— Это, как, интересно? — прищурился Борис.
— Дядь Борь, ты чего дурака валяешь? Как будешь жить без денег Леши? На пенсию, или в профессию вернешься? Так-то ты уже старый, методы твои устарели, не работают сейчас. Ты не сможешь...
— Вот именно, не смогу. Ты предлагаешь мне пойти в больницу и грохнуть там твоего мужа?
— Нет, не грохнуть. Это не должно выглядеть так очевидно. Должен быть несчастный случай. Не знаю, капельница там отсоединилась, осложнение какое случилось. Придумаешь что-нибудь, по ходу дела.
Борис смотрел на племянницу мрачно. Веки его опустились, взгляд тяжел. Он молчал.
Рита психовала.
— Ну, и чего ты так на меня смотришь? Думаешь, не знаю, что ты за меньшее людей живьём закапывал? А тут на кону наша дальнейшая жизнь. Или всё, или ничего. Дядь Борь, соображай быстрей.
— Ты, значит, накосячила, а я исправлять должен? Я на отсидку больше не хочу. Сама сказала, не молод уже.
— Вот и сделай так, чтобы выглядело, как несчастный случай. Скончался пациент после инсульта, такое бывает. Может, и проверять никто не будет.
— А если будут? Не какой-то там Ванька-забулдыга помер, а Алексей Ковров, владелец комбината. В больнице вряд ли получится несчастный случай устроить. Лучше потом, когда выпишется. Тогда будет больше возможностей, можно что-то покумекать.
— Кумекай скорей. Не нужно дать ему успеть со мной развестись.
— В какой он больнице? — спросил Борис. — Поеду пока, «жалом повожу» там. Должны пустить, я ж всё-таки родственник. А ты, Ритка, дура!