Лето в этом году выдалось на редкость щедрым. Воздух, густой и тягучий, как липовый мёд, плавился под раскалённым солнцем, заставляя искать спасения в тени старых яблонь или у прохладной воды. Для Марины и её мужа Андрея их дача была не просто участком с домом — это была их крепость, их личный Эдем, созданный годами кропотливого труда. Каждая грядка с пряными травами, каждый куст флоксов, каждая дощечка в беседке, обвитой диким виноградом, хранили тепло их рук и частичку души. Здесь время текло иначе, замедляя свой бег, позволяя наслаждаться пением птиц, стрекотом кузнечиков и тихим шелестом листвы.
Их кот, вальяжный и самодостаточный Барсик, персидский аристократ с янтарными глазами, считал себя полноправным хозяином этих владений. Он снисходительно позволял людям жить на своей территории, одаривая их редким мурлыканьем и позволяя чесать себя за ухом. Утро начиналось с его требовательного «мяу» под дверью спальни, а день завершался его тёплым клубком в ногах у Марины, когда она сидела с книгой на веранде.
Этот идиллический покой был нарушен в одну из суббот телефонным звонком. Андрей, который с самого утра возился с прохудившейся крышей сарая, спустился с лестницы, вытирая потные руки о штаны, и ответил на вызов. Марина, поливавшая свои любимые флоксы, видела, как его лицо из расслабленно-довольного стало напряжённым, а затем и вовсе растерянным.
— Да, Гриш, привет… Что? Прямо сейчас? — Андрей обернулся и бросил на жену виноватый взгляд. — Ну, мы тут… дачей занимаемся. Искупаться? У нас?
Марина нахмурилась, отставляя лейку. Гриша был коллегой Андрея, человеком, о котором муж отзывался с плохо скрываемым раздражением. «Простой, как три копейки, и наглый, как танк», — так характеризовал его Андрей после очередного корпоратива. Марина видела его пару раз на общих праздниках — шумный, бесцеремонный мужчина с громким смехом и привычкой хлопать собеседника по плечу так, что у того едва не вылетали пломбы.
— Понимаешь, тут такое дело… — мямлил Андрей в трубку, не решаясь отказать. — У них кондиционер в машине сломался, жара адская, дети изнылись. А до городского пляжа им пилить и пилить. Просятся на пару часиков, чисто в пруд окунуться и обратно…
Марина вздохнула. «Пара часиков» в исполнении таких людей часто растягивались на неопределённый срок. Она подошла к мужу, когда тот уже закончил разговор.
— Они едут, — констатировал Андрей, избегая смотреть ей в глаза. — Сказал, что мы не против. Неудобно было отказать, он так просил… Детишек жалко.
— Детишек ему жалко, — пробормотала Марина, чувствуя, как внутри зарождается неприятное предчувствие. — А наш покой тебе не жалко? Андрей, ты же знаешь Григория.
— Да ладно тебе, Марин, что ты сразу начинаешь? — отмахнулся муж. — Искупаются и уедут. Мы даже в дом их звать не будем. Посидят у пруда, и всё. Будь проще.
«Будь проще», — мысленно передразнила его Марина. Легко сказать. Но она решила не раздувать скандал заранее. В конце концов, может, и вправду всё обойдётся.
Через сорок минут к их воротам подкатил старенький, дребезжащий «Рено», из которого, словно горох из перезревшего стручка, высыпалась вся Гришина семья. Сам Гриша, в шортах и майке-алкоголичке, обтягивающей внушительное пивное брюхо, его жена Галя — измождённая на вид женщина с вечно недовольным выражением лица, и двое их сыновей, Стас и Толя, одиннадцати и тринадцати лет, два неуправляемых сгустка энергии.
— Андрюха, привет! А вот и мы! — прогремел Гриша, стискивая Андрея в медвежьих объятиях. — Ох, лепота у вас тут! Воздух-то какой! Галька, дети, тащите сумки!
«Сумки?» — похолодела Марина. На «пару часиков искупаться» люди обычно не ездят с баулами размером с небольшой комод. Из машины были извлечены не только полотенца и плавки, но и огромная сумка-холодильник, несколько пакетов с едой, надувной матрас и даже… мангал. Разборный, походный, но вполне себе полноценный мангал.
— Ой, Мариночка, здравствуйте, — процедила Галя, окинув хозяйку оценивающим взглядом. — А мы тут к вам, на природу. Решили, чего зря день терять, шашлычка вот захватили. Вы же не против? Гриша сказал, у вас тут место позволяет.
Марина опешила от такой бесцеремонности. Андрей, кажется, тоже. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Гриша его опередил.
— А где тут у вас пруд? Ведите, показывайте! Пацаны, айда, кто быстрее до воды! — скомандовал он, и два сорванца с гиканьем понеслись через ухоженный газон, едва не сбив Марину с ног.
Она только успела заметить, как один из них, пробегая мимо клумбы, сломал цветонос лилии.
Сердце болезненно сжалось.
Андрей, видя её лицо, попытался спасти ситуацию:
— Гриш, подожди, мы как-то не договаривались насчёт шашлыков…
— Да ладно, Андрюх, не парься! — добродушно хлопнул его по плечу гость. — С нас мясо, с тебя — хорошее настроение! Мы сейчас быстренько всё организуем, вы и оглянуться не успеете. Мешать не будем!
И они не стали ждать разрешения. Гриша уже деловито осматривал лужайку в поисках места для мангала, Галя расстилала на траве цветастое покрывало, выкладывая на него контейнеры с едой, а дети, сбросив одежду, с оглушительными криками и брызгами плюхнулись в пруд.
Тихий, уютный мир дачи рушился на глазах. Вместо пения птиц теперь раздавались визги, вместо аромата цветов — запах жидкости для розжига. По двору, словно снаряды, летали футбольный мяч и кегли, которые мальчишки притащили с собой.
Особенно досталось Барсику. Кот, не привыкший к такому шуму и суете, попытался было укрыться под кустом смородины, но был обнаружен неугомонными братьями.
— Мам, смотри, киса! — заорал младший, Стас. — Можно мы с ним поиграем?
— Только осторожно, он может поцарапать, — безразлично бросила Галя, нарезая овощи.
Началась охота. Мальчишки гоняли перепуганное животное по всему участку. Барсик, шипя и выгибая спину, метался от сарая к беседке, оттуда — под крыльцо. Марина несколько раз пыталась вмешаться.
— Мальчики, пожалуйста, оставьте кота в покое, он боится!
— Да мы же просто поиграть! — отмахивался старший, Толя, и снова устремлялся в погоню.
Марина посмотрела на Андрея умоляющим взглядом. Муж выглядел подавленным и растерянным. Он чувствовал свою вину, но не знал, как исправить ситуацию, не обидев «дорогого коллегу». Он подошёл к Грише, который уже раздувал угли.
— Гриш, может, ты своим скажешь, чтобы кота не трогали? Жена волнуется.
— А, пустяки! — загудел Гриша, не отрываясь от мангала. — Пацаны у меня добрые, не обидят. Привыкнет ваша киска, ничего страшного. Мужик растёт, должен с животными общаться!
К вечеру, когда солнце начало клониться к закату, «пара часов» давно истекли. Шашлык был съеден, весь газон был усыпан салфетками и пластиковыми стаканчиками, а пруд напоминал мутную лужу после нашествия варваров. Марина с тоской смотрела на свой разорённый рай и считала минуты до того, как гости наконец-то соберутся домой.
Но они не собирались. Гриша, разомлевший от еды и пары бутылок пива, которые он предусмотрительно захватил с собой, развалился на садовом стуле и с удовлетворением поглаживал живот. Галя лениво собирала остатки еды в контейнеры. Дети, уставшие от беготни, валялись на покрывале и тихо переругивались.
— Ой, что-то уже и поздно как-то, — зевнув, протянул Гриша, глядя на потемневшее небо. — Пока до города доедем, совсем ночь будет. А я после шашлычка такой расслабленный, за руль неохота…
Он сделал паузу, посмотрел на Андрея, потом на Марину, и с обезоруживающей улыбкой заявил:
— Слышь, Андрюх, а мы, наверное, у вас останемся. Переночуем, а завтра с утра пораньше и двинем. Ничего ведь?
Марина застыла, не веря своим ушам. Воздух вокруг неё, казалось, перестал существовать. Она перевела взгляд на мужа, ожидая, что он сейчас вежливо, но твёрдо откажет. Но Андрей лишь растерянно хлопал глазами, не находя слов. И в этой его растерянности Марина прочитала согласие.
Мир рухнул окончательно.
***
Ночь прошла как в тумане. Марина металась по дому, как раненая птица, пытаясь организовать быт для незваных постояльцев. Пришлось доставать с антресолей пыльные раскладушки, искать чистое постельное бельё, которое она берегла для приезда своей матери, освобождать полки в ванной. Гриша и Галя без тени смущения расположились в гостевой спальне, а их отпрысков уложили в гостиной на диване.
Андрей старался не попадаться жене на глаза. Он молча помогал ей, но на его лице была написана такая смесь вины и беспомощности, что Марине хотелось то ли закричать на него, то ли расплакаться от бессилия. Когда они наконец остались одни в своей спальне, напряжение прорвалось.
— Ты понимаешь, что ты наделал? — прошипела она, стараясь говорить как можно тише, чтобы их не услышали за тонкой стенкой. — «На одну ночку»! Ты веришь в это?
— Марин, ну что я мог сделать? — взмолился Андрей. — Выгнать их на ночь глядя? Он же пьяный, за руль нельзя. Это было бы бесчеловечно!
— Бесчеловечно — это врываться в чужую жизнь и вести себя как хозяева! — её голос задрожал. — Они растоптали мои цветы, замучили кота, превратили наш двор в помойку! А ты… ты просто стоишь и улыбаешься!
— Я не улыбаюсь! Мне самому всё это не нравится! — повысил голос Андрей, но тут же испуганно оглянулся на дверь. — Завтра утром они уедут. Я поговорю с ним. Обещаю.
Марина не ответила. Она отвернулась к стене, чувствуя себя преданной. Это был их дом, их общая крепость, но сейчас один из её защитников добровольно опустил разводной мост перед вражеской армией.
Утро не принесло облегчения. Наоборот, кошмар только усугубился. Проснувшись от шума на кухне, Марина спустилась вниз и застала картину, от которой у неё потемнело в глазах. Галя, в её, Маринином, шёлковом халате, который висел в ванной для гостей, хозяйничала у плиты, пытаясь приготовить омлет на всю ораву и забрызгав жиром чистейшую плиту и фартук.
— Ой, Мариночка, доброе утро! — прощебетала она, увидев хозяйку. — Я тут решила завтрак сварганить, а то мальчики мои с утра голодные, как волки. У тебя сковородка что-то пригорает, надо бы её поменять.
Марина сжала кулаки, проглотив гневный комок.
— Я бы сама приготовила, Галя. Не стоило беспокоиться.
— Да что ты, мне не сложно! — отмахнулась та. — Мы же теперь почти как одна семья. Кстати, а где у тебя стиральный порошок? Я тут решила по-быстрому детские вещи закинуть в машинку, а то вчера они так уделались, смотреть страшно.
И, не дожидаясь ответа, Галя открыла шкафчик под раковиной, извлекла коробку с порошком и направилась в ванную, где уже гудела, как растревоженный улей, Маринина стиральная машина.
Это было уже за гранью. Использование чужой техники без спроса, хозяйничанье на кухне, ношение её личных вещей… Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она вышла на крыльцо, чтобы глотнуть свежего воздуха и не взорваться.
Во дворе её ждало новое потрясение. Стас и Толя, видимо, решив, что дача — это один большой стадион, устроили догонялки. Но не на газоне, а прямо на её огороде. Они с воплями носились между грядок, не разбирая дороги.
— Осторожно! Ребята, стойте! — закричала Марина, бросаясь к ним.
Но было уже поздно. Она увидела растоптанные, вдавленные в землю нежные кустики укропа и салата, которые она с такой любовью высаживала весной. Ароматная зелень, предназначенная для летних салатов и заготовок на зиму, превратилась в грязное месиво.
— Вы что наделали?! — вырвалось у неё. В её голосе звенели слёзы.
Мальчишки остановились и уставились на неё с нагловатым любопытством.
— А чё? Мы играем, — дерзко ответил старший, Толя. — Это ж просто трава.
В этот момент из дома вышла Галя, вытирая руки о халат.
— Что случилось? Толя, Стас, вы опять балуетесь?
— Они мне все грядки вытоптали! — с отчаянием сказала Марина, показывая на разорённый огород.
Галя подошла, бросила беглый взгляд на землю и пожала плечами.
— Ой, ну подумаешь, беда какая. Дети же. Не сидеть же им на месте, как истуканам. Вырастет новая трава. Не расстраивайтесь так из-за мелочей, Мариночка. Нервные клетки не восстанавливаются.
Эта фраза, произнесённая с снисходительно-покровительственным сочувствием, стала последней каплей. Мелочи? Её труд, её забота, её маленький зелёный мир — это мелочи?
Марина развернулась и, не говоря ни слова, вошла в дом. Она нашла Андрея в гостиной. Он сидел на диване и о чём-то лениво переговаривался с Гришей, который пил кофе, положив ноги в грязных шлёпанцах на её любимый журнальный столик.
— Андрей, выйдем на минутку, — сказала она ледяным тоном.
Они вышли на веранду. Марина закрыла за собой дверь.
— Они уничтожили мой огород, — без предисловий начала она. Её голос был тихим, но в нём звучал металл. — Галя стирает в нашей машинке и хозяйничает на кухне в моём халате. Твой коллега ставит грязные ноги на нашу мебель. Они не уезжают. Что ты собираешься с этим делать?
— Марин, я поговорю с ним, честно, — снова заюлил Андрей. — Сейчас вот допьёт кофе, и я скажу, что нам пора по делам, и…
— Нет, Андрей. Не «потом». Прямо сейчас. Ты идёшь и говоришь им, чтобы они собирали свои вещи и уезжали. Или это сделаю я. И поверь, я в выражениях стесняться не буду.
Андрей побледнел. Он знал свою жену. Если она дошла до такой точки кипения, шутки кончились. Он глубоко вздохнул, собрался с духом и направился в дом.
Марина осталась на веранде, прислушиваясь. Она слышала приглушённые голоса, неловкий смех Андрея, басовитое гудение Гриши. Разговор длился не больше пяти минут. Потом дверь открылась, и на веранду вышел Андрей. Один.
— Ну что? — спросила Марина, вглядываясь в его лицо.
— Понимаешь… — начал он, и по этому «понимаешь» она поняла всё. — У них форс-мажор. Серьёзный. Их, оказывается, хозяин со съёмной квартиры попросил. Срочно. У него там какие-то родственники приезжают. Им буквально некуда идти. Они просили пожить у нас, пока не найдут новый вариант. Ну, может, недельку-другую…
Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Этот человек, её опора и защита, сейчас стоял перед ней и пересказывал чужую лживую, наспех сочинённую историю, в которую сам, кажется, уже начал верить.
— Недельку-другую? — переспросила она шёпотом. — Ты серьёзно?
— Марин, ну войди в положение! Люди на улице остались! С детьми! Мы же не звери!
— Звери — это они, — отрезала Марина. — Потому что они врываются в чужую нору и гадят в ней. А ты им потакаешь.
Она прошла мимо него в дом. В гостиной Гриша и Галя смотрели на неё с плохо скрытым торжеством. Они победили. Они продавили её мужа, а значит, и её.
День тянулся бесконечно. Новая реальность была похожа на дурной сон. Галя окончательно освоилась на кухне, раскладывая свои продукты в холодильнике и критикуя Маринины кастрюли. Гриша нашёл в сарае старый гамак Андрея, подвесил его между двух яблонь и залёг туда с телефоном, периодически выкрикивая команды сыновьям, которые продолжали терроризировать участок.
Вечером, когда Марина, смертельно уставшая от готовки и уборки за пятерыми, мыла посуду, она услышала за спиной разговор своих «постояльцев». Галя говорила Грише вполголоса, но в звенящей тишине кухни каждое слово было слышно отчётливо.
— …так что я думаю, до конца августа мы тут у них точно пересидим. Воздух свежий, еда своя с огорода, речка рядом. Детям хорошо. А там видно будет, может, и на сентябрь договоримся, пока школа не началась.
Тарелка выскользнула из рук Марины и с оглушительным звоном разбилась о кафельный пол.
Гриша и Галя обернулись.
Марина медленно выпрямилась, глядя на них немигающим взглядом. Вся боль, обида и гнев, копившиеся в ней эти два дня, спрессовались в одну точку, холодную и острую, как лезвие ножа. Внутри неё что-то щёлкнуло. Предел был достигнут. Маска гостеприимной хозяйки, которую она с таким трудом носила, треснула и рассыпалась в пыль.
— А ну-ка, повтори, что ты сказала, — произнесла она тихо, но так, что у Гали по спине пробежал холодок.
— Я… я ничего, — залепетала та, испугавшись перемены в хозяйке.
— Нет, ты сказала, — голос Марины начал набирать силу. — Ты сказала, что вы собираетесь здесь «пересидеть» до конца августа. В моём доме. На моей даче. Пользуясь моими вещами, поедая мою еду и разрушая то, что я создавала годами!
На шум из комнаты вышел Андрей.
— Марин, что случилось?
Но Марина его уже не слышала. Она смотрела в упор на застывших гостей.
— Вы приехали на «пару часов искупаться», — чеканила она каждое слово. — Вы остались на ночь, потому что вашему мужу, — она ткнула пальцем в сторону Гриши, — было лень садиться за руль. Вы придумали слезливую историю про съёмную квартиру, и мой муж, по своей доброте душевной, вам поверил! А теперь вы уже строите планы на месяц вперёд!
Она сделала шаг вперёд. Её глаза горели праведным гневом.
— Так вот, послушайте меня оба очень внимательно. Я не знаю, какие у вас там проблемы с квартирой, и, честно говоря, знать не хочу. Но запомните одну простую вещь. Моя дача — не съёмный дом и не общежитие! Это мой дом! И ваше пребывание здесь окончено.
***
После взрыва Марины в кухне повисла оглушительная тишина. Галя смотрела на неё широко раскрытыми от ужаса и возмущения глазами, Гриша побагровел и насупился, а Андрей застыл в дверях, словно громом поражённый. Он никогда не видел свою жену такой — яростной, несгибаемой, похожей на богиню возмездия, защищающую свои святыни.
Первым дар речи обрёл Гриша. Он напыжился, пытаясь вернуть себе привычную вальяжность, но получалось плохо.
— Ну, знаешь ли! — прогудел он. — Мы же по-хорошему, по-человечески… А ты кричишь тут, посуду бьёшь… Не ожидал я от тебя, Марина, такого негостеприимства.
— Негостеприимства?! — в голосе Марины зазвенел горький смех. — Вы путаете гостеприимство со вседозволенностью! Гостей встречают, а незваных захватчиков выставляют за порог!
— Да кто захватчики?! — взвилась Галя, оправившись от первого шока. — Мы в положении вошли, по-соседски! У нас дети! Куда мы пойдём посреди ночи?! Ты бессердечная!
Слёзы брызнули из её глаз, но это были злые, крокодиловы слёзы обиженной наглости, а не искреннего отчаяния.
Марина смотрела на этот спектакль с холодным спокойствием. Вся её внутренняя дрожь улеглась, оставив после себя лишь твёрдую, как сталь, уверенность в своей правоте. Она уже победила в этой битве — в тот момент, когда позволила себе перестать быть удобной и вежливой.
Она медленно обвела взглядом всех присутствующих, остановившись на муже. Андрей смотрел на неё с совершенно новым выражением — смесью испуга, восхищения и запоздалого прозрения. Кажется, до него наконец дошло.
И тут в голове Марины, вместо того чтобы дальше раздувать скандал и немедленно вышвыривать их вещи за ворота, родилась совершенно иная, гениальная в своей простоте идея. Она вдруг поняла, что просто выгнать их — это слишком легко. Они уйдут, обиженные, и будут потом рассказывать всем, какая она мегера, а её добрый муж — подкаблучник. Нет, они должны уйти сами. Добровольно. С отвращением.
Она сделала глубокий вдох и изменила тон. Ярость ушла, уступив место деловитой, почти дружелюбной интонации.
— Хорошо, — сказала она неожиданно спокойно. — Вы правы. Ночь на дворе, у вас дети. Выгонять вас сейчас было бы неправильно.
На лицах Гали и Гриши промелькнуло облегчение и торжество. Они решили, что буря миновала и они снова победили. Андрей напрягся, не понимая, к чему клонит жена.
— Раз уж так сложились обстоятельства, и вам действительно некуда идти, — продолжила Марина, и в её глазах появился хитрый огонёк, — я готова пойти вам навстречу. Если вы хотите остаться — значит, вы останетесь. Но не как гости. А как… помощники по хозяйству.
— В смысле? — не понял Гриша.
— В прямом, — улыбнулась Марина своей самой милой улыбкой. — Дача — это большой труд. Раз уж мы теперь живём одной большой семьёй, то и обязанности должны делить поровну. Иначе будет нечестно, согласитесь?
Она говорила так логично и убедительно, что возразить было трудно. Галя и Гриша переглянулись в недоумении.
— Значит, так, — Марина хлопнула в ладоши, входя в роль распорядителя. — С завтрашнего утра у нас новый распорядок дня. Подъём в шесть утра. Галя, раз уж тебе так полюбилась моя кухня, будешь главной по готовке на всех. Завтрак, обед, ужин. И, само собой, мытьё посуды и уборка в доме. Я тебе, конечно, помогу, покажу, что где лежит.
Галя открыла рот, её лицо вытянулось.
— Гриша, — Марина повернулась к главе семейства, который всё ещё пытался осознать происходящее. — Ты мужчина крепкий, сильный. Видишь, забор у нас покосился возле ручья? Вот им и займёшься. Инструменты в сарае. А ещё нужно дров наколоть и в поленницу сложить. Зима, знаешь ли, близко. Работы там на несколько дней хватит.
Гриша нервно сглотнул. Его планы на ленивое лежание в гамаке рушились на глазах.
— А что же дети? — Марина ласково посмотрела в коридор, где маячили любопытные фигуры Стаса и Толи. — Мальчики, и для вас работа найдётся! Энергии у вас много, это хорошо. Её нужно направить в мирное русло. Весь огород нужно прополоть от сорняков. Тщательно! А потом соберёте весь мусор на участке — ветки, листья, стаканчики вчерашние. Чтобы было чисто, как в аптеке.
Она закончила свою речь и с удовлетворением оглядела ошарашенные лица «родственников». Сначала они решили, что это какая-то злая шутка. Гриша даже попытался рассмеяться.
— Ха-ха, ну ты, Марина, и выдумщица! Напугала! Я уж было подумал, ты серьёзно.
— Я абсолютно серьёзна, — отрезала Марина, и её улыбка моментально исчезла. — В моём доме — мои правила. Без работы не будет ни еды, ни крыши над головой. Это и есть дачная жизнь. Так что решайте. Либо вы принимаете мои условия и остаётесь, либо собираете вещи прямо сейчас. Выбор за вами.
С этими словами она взяла со стола яблоко, с хрустом откусила и вышла на веранду, оставив их переваривать ультиматум.
Первый день «дачной повинности» начался со скрипом. Галя, привыкшая спать до десяти, с трудом проснулась в семь и с недовольным видом поплелась на кухню. Её попытки приготовить завтрак на шестерых обернулись подгоревшей кашей и слабым, как чай, кофе. Марина терпеливо наблюдала, давала советы, от которых Галю перекашивало, и методично заставляла перемывать за собой грязную посуду.
Гриша, помятый и злой, отправился к забору. Он долго искал инструменты, потом ещё дольше курил, рассматривая фронт работ. В итоге за пару часов он кое-как прибил одну доску, умудрившись при этом занозить палец и громко проклиная свою судьбу.
Мальчишки и вовсе восприняли прополку как весёлую игру. Они выдирали сорняки вместе с морковкой и свёклой, кидались землёй и через полчаса заявили, что устали. Марине пришлось встать над ними надсмотрщиком, монотонно повторяя: «Работаем, работаем, обед сам себя не приготовит».
К вечеру первого дня гости были выжаты как лимон. Они сидели за ужином молчаливые и угрюмые. Еда, приготовленная уставшей и раздражённой Галей, казалась невкусной. Отдых на природе стремительно превращался в каторгу.
На второй день энтузиазма у них поубавилось ещё больше. Гриша заявил, что у него разболелась спина, и вместо починки забора он весь день демонстративно лежал в гамаке, постанывая. Марина тут же нашла ему другую работу — перебирать картошку в погребе. «Сидячая, для больной спины в самый раз», — ласково сказала она.
Галя со слезами на глазах чистила гору овощей для борща, жалуясь на сломанный ноготь. Мальчишки, поняв, что от них не отстанут, работали спустя рукава, оставляя за собой больше беспорядка, чем было до них.
На третий день система начала давать сбои. Утром Галя устроила истерику, заявив, что она не кухарка и не домработница. Гриша наотрез отказался лезть в погреб, ссылаясь на аллергию на пыль. Дети просто спрятались в сарае и не выходили.
Марина сохраняла олимпийское спокойствие.
— Не хотите работать — не надо, — пожала она плечами. — Дело добровольное. Но, как я уже говорила, обед тоже будет добровольным. Для тех, кто трудился.
И на обед она накрыла стол на троих — для себя, Андрея и приблудившегося к ним Барсика, которому досталась миска сметаны. Андрей, который за эти дни прошёл путь от стыда за жену до безграничного восхищения её мудростью, с аппетитом уплетал борщ, с наслаждением наблюдая за сценой.
Из дома доносились голодные и возмущённые вопли. Это стало последней каплей для семьи захватчиков.
Ближе к вечеру Марина увидела, как Галя и Гриша спешно заталкивают свои вещи в сумки. Их лица были мрачнее тучи. Дети, обрадованные перспективой отъезда, носились вокруг машины.
Когда всё было упаковано, Гриша подошёл к Марине, которая сидела на крыльце и гладила Барсика.
— Мы уезжаем, — процедил он сквозь зубы.
— Как жаль, — с неподдельным сочувствием вздохнула Марина. — А забор так и остался нечиненым.
— Знаешь, что я тебе скажу, — не выдержала Галя, подскочив к ней. — Мы к вам со всей душой, а вы из нас рабов сделали! Это не отдых, это издевательство! Такой отдых нам не нужен!
— Конечно, не нужен, — мягко согласилась Марина. — Отдых нужно заслужить. А вы приехали не отдыхать, а паразитировать.
Галя задохнулась от возмущения, но не нашла, что ответить.
Они молча сели в свою дребезжащую машину. Гриша завёл мотор, и «Рено», выбросив облако сизого дыма, покатил к воротам.
Марина и Андрей стояли на крыльце, провожая их взглядом. Когда машина скрылась за поворотом, и на дачу снова опустилась благословенная тишина, нарушаемая лишь стрекотом кузнечиков, Андрей повернулся к жене и обнял её.
— Ты у меня… невероятная, — прошептал он. — Я бы до такого никогда не додумался.
Марина улыбнулась. Она посмотрела на свой, пусть и немного потрёпанный, но снова принадлежащий только ей мир: на притихший пруд, на зелёный газон, на свои грядки. Да, придётся восстанавливать растоптанный базилик, но это были приятные хлопоты. Она получила и порядок на участке, и свободу, причём без грандиозного скандала и рукоприкладства.
И всё же, глядя на дорогу, по которой уехали её незваные гости, она чувствовала, что это ещё не конец. В озлобленных взглядах Гали и Гриши она прочитала нечто большее, чем просто обиду. Это была затаённая угроза. Что-то подсказывало ей, что история этого летнего вторжения ещё получит своё, совершенно неожиданное, продолжение…