«Внимание! Сегодня ночью ожидается ливень, гроза, ветер до 29 м/с. Жителям прибрежных городов рекомендуется оставаться в надёжном укрытии и не выходить в море. Будьте осторожны!
Я смотрю на штормовое предупреждение с экрана телефона. От него бликами отражаются лучи палящего солнца, захватившего в мучительное летнее рабство весь город. Подняв голову наверх, я не вижу ни облачка. Небо своей синевой практически сливается с морем, нежно целуясь с ним на горизонте.
Наверное, несведущий человек при такой погоде покрутил бы пальцем у виска, увидев сообщение от метеорологов. Но только не моряки, прожившие на берегу моря всю свою жизнь. После затишья всегда идёт буря.
Я откидываюсь на спинку деревянного кресла, стоящего на крыльце моего собственного магазинчика. Потрескавшаяся, выцветшая от солнца вывеска с надписью «РЫБА» тихо поскрипывает на цепях, а табличка «открыто» надеется привлечь хоть одного покупателя за день.
Это место досталось мне от дедушки. Он был настоящим морским волком, проводившим на борту корабля больше времени, чем со своей семьёй на суше.
Мой дед открыл этот магазин как символ наших морских кровей и постоянно твердил мне: «Мир слишком безжалостен и кровожаден к таким как ты, Виктор. Море – вот наследие твоих предков! Когда-нибудь и ты войдёшь в их число, отдавая на смертном одре своему отпрыску ключ от этих самых дверей».
Мои родители были менее фанатичны, но тем не менее, им тоже нравился этот бизнес. Они видели в нём стабильность и безопасность. Туристы приходили к нам за «фирменной» рыбой, а местные – за проверенным качеством, не присущему сетевым магазинам.
Меня же с детства не прельщала идея остаться в этом богом забытом месте на вечность и до самой смерти отделять головы смердящих рыб от их склизких тел. Я и рыбу то не люблю.
Однако всё изменилось, когда дед с моим отцом вышли в море на рыбалку и не вернулись. Через несколько дней обломки их разбитой лодки добрались до причала, построенного аккурат перед нашим магазином.
Мать была безутешна и погрузилась в тяжёлую болезнь, почти не вставая с кровати. Я остался единственным мужчиной в доме и мне ничего не оставалось, кроме как продолжить бизнес, снабжавший нас средствами к существованию и лечению моей матери.
Увы, в конце концов, хандра забрала и её жизнь. После этого я много раз собирался уехать, но что-то останавливало меня. Каждый раз, собираясь купить билет на поезд в один конец, я будто бы слышал голос моего деда, кричавшего: «Ты предал своих предков, Виктор! Ты не достоин наших корней!
И я остался. Со временем я привык к такой жизни. Мир за пределами магазина и впрямь стал казаться враждебным и жестоким.
Но может, оно и к лучшему? Бизнес хоть и мало приносит, зато стабильно. Да и долг перед предками выполняю, как говорил мой дед. Пора забыть про детские мечты и жить реальностью.
И вот я сижу в кресле на крыльце фамильного магазина, смотря на палящее солнце и покуривая трубку. Как делал день назад. Как буду делать и завтра.
Я всматриваюсь в морскую гладь и вижу старую деревянную лодку деда Тихона. Опытный рыбак, приверженец традиций, проживший здесь всю свою жизнь и не заимевший ни детей, ни семьи. Только мозоли на руках от удочки, да старческую ворчливость.
Он каждый день поставляет мне рыбу для продажи. Сам я заниматься рыбалкой не хочу – слишком уж негативное впечатление оставило море на моей памяти.
Он замечает меня и слегка приподнимает руку, сделав пару ленивых приветственных махов. Я делаю то же самое. Как и день назад.
Разморившись на солнце, я уснул до конца дня. Тебя не отругают за отлынивание от работы, если ты и единственный сотрудник и свой же начальник.
Я просыпаюсь от капель дождя, падающих мне на лицо. Вечернее небо заполонили чёрные тучи, бушующие волны пытаются снести причал, магазинная вывеска бьётся в конвульсиях от порывов ветра.
Я резко вскакиваю с места и чертыхаясь захожу внутрь здания. На втором его этаже располагается моя квартира, так что, по сути, я и живу, и работаю в одном месте.
Заварив себе крепкого чая, я подхожу к окну. Я не люблю грозу, но есть в ней что-то притягательное, заставляющее раз за разом всматриваться в неё по ночам.
Внезапно я замечаю что-то ещё. Небольшой огонёк пробивается сквозь дождь. Корабль? Они редко здесь ходят, да и на время непогоды стараются заходить в порт, так что вряд ли….
Меня озаряет неприятное откровение. Тихон не разбудил меня, чтобы отдать рыбу, а значит, он так и не причалил к берегу.
Я выбегаю на крыльцо, прихватив потрёпанный отцовский бинокль. Вглядываясь через него в бушующее море, я вижу Тихона, размахивающего фонарём и отчаянно разинувшего рот в крике. Видимо, течение, слишком сильное для его старческих рук, не даёт ему приблизится к берегу.
На раздумья уходит целая вечность, завёрнутая в секунды. Звонить в службу спасения? Пока они приедут, Тихон уже сто раз отправится к морскому дьяволу. Бежать к соседям? Ближайший дом отсюда не менее чем в километре (постоянный рыбный запах плохо сказывается на соседстве), да и какому здравомыслящему человеку придёт в голову плыть на лодке в разгар шторма?
Я в панике оглядываю причал и замечаю пришвартованную к нему моторную лодку, барахтающуюся на волнах. Отец подарил мне её, чтобы я мог ловить рыбу с комфортом, но до трагедии я успел сплавать на ней лишь раз. Видимо, вариантов у меня нет.
Забежав обратно в магазин, я хватаю с прилавка разделочный нож, чтобы не возиться с верёвками, привязывающими лодку.
Сквозь ливень я несусь к причалу, моё сердце колотится словно от десятка выпитых чашек кофе. Ноги набиваются ватой, из глаз начинают течь слёзы. Я в ужасе.
Тем не менее, я не могу позволить себе стать свидетелем ещё одной смерти по вине злосчастной морской пучины.
Я запрыгиваю в лодку, на ходу перерубая верёвки. Пока я вставляю ключ зажигания, я чувствую, как дождь начинает меняться. Капли его становятся больше, плотнее, словно миниатюрные водяные бомбочки. Меняется и температура: ледяной ливень становится всё теплее и теплее.
Пока я отплываю от причала, повсюду начинает струиться пар от дождя. С неба буквально падает кипяток. Он обжигает мою кожу, начинает заполнять лодку изнутри. Я не понимаю, что происходит, да и чёрт с ним. Сейчас главное спасти Тихона, а уже потом размышлять о необычности погодных явлений.
Огонёк от его фонаря становится всё ближе. Меня подбрасывает то вверх, то вниз. Течение словно меняет своё направление каждую секунду. Я стараюсь гнать изо всех сил, но почему-то лишь становлюсь медленнее.
Выглянув за борт, я впадаю в ступор. Вода чернеет на глазах. Вместо солёного морского запаха в нос ударяет гнилостный жирный смрад, рыбьи туши всплывают то тут, то там. Море начинает напоминать настоящую смоляную бочку.
Я начинаю молиться, пытаясь сообразить, что здесь происходит. Хватаю штурвал и пытаюсь выбраться из смолянистого капкана.
Вот тут-то я и замечаю небо. Оно больше не спрятано за тучами. Оно переливается фиолетово-красным свечением, обнажая звёзды одну за одной, словно зубы дикого хищника.
Луна возвышается над морем и выглядит намного больше чем обычно. Всё небо словно смотрит на меня озлобленным взглядом, пытается проникнуть мне в голову. Оно пульсирует в такт моим вискам, вселенная переливается переплетением космических вен, заполоняющих собой всё пространство.
Меня рвёт за борт. Я схожу с ума. Зачем вообще я сюда сунулся? Это с самого начала было дерьмовой идеей, нужно возвращаться.
Но среди бушующих красок фантастического шторма я снова вижу его. Огонёк старой рыбацкой лодки. Тихон всё ещё жив. Он ждёт меня, надеется, что я спасу его.
Небо разрывают всполохи молний, то зелёных, то красных, то таких цветов, которых я даже представить не могу. Гром звуковой волной проносится по морю, отражаясь в стенках моего черепа. Из ушей начинает идти кровь. Я кричу от боли, но, сохраняя остатки самообладания, веду лодку к заветному огоньку.
И вот, пробираясь сквозь мистическую бурю, я наконец доплываю до Тихона. Дождь оставил на мне сотни ожогов, смолянистая плёнка заполонила глаза, но я добрался. Я хватаю Тихона за руку и втаскиваю на борт.
Я скидываю с него капюшон рыбацкой куртки, чтобы проверить жив ли он ещё или весь мой путь был пройден зря. И тут же в ужасе отскакиваю от него.
Он смотрит на меня безжизненными, сухими глазами. Рот то открывается, то закрывается в безумном изречении фраз на неизвестном мне языке. Из его ноздрей льётся кровь, перемешанная с тиной и рыбьей чешуёй.
Но не это заставило меня завизжать от страха. Вместо Тихона в лодке лежал я. Я смотрел на самого себя. По крайней мере, он выглядел точно так же, как я, но, если бы постарел лет на 30. Те же родинки на лице, тот же слегка неправильный прикус, та же серьга в левом ухе.
Он был сморщенный, с многолетней сединой, с язвами на руках и ногах. Он царапал себе лицо, но ногти отслаивались от его пальцев. Постоянно произносил непонятную тарабарщину, и каждый раз, когда его губы смыкались, он в припадке выплёвывал по паре кровоточащих зубов.
Но тут, сквозь шум бушующей грозы я услышал в его речи знакомые слова. Я осторожно подбираюсь к нему, пытаясь разобрать, что он хочет мне сказать. Когда я подхожу достаточно близко, он внезапно вскакивает и с необычайной прытью хватает меня за грудь.
Я не успеваю среагировать, пока он подносит меня к моему же обезображенному лицу, обдающего меня желчной вонью из всех гниющий щелей. И тут я слышу его голос.
- Этот мир безжалостен и кровожаден к таким как ты, Виктор. Взгляни на меня! В этом твоё предназначение! Тебя унесёт море, как и всех твоих предков! Ты был рождён чтобы сгинуть в пучине безвестия и сожалений!
Его голос невыносимо тяжёл, он отдаётся эхом во всём моём существе. Его мёртвая хватка сжимает меня всё сильнее, и я чувствую, как он всем своим весом переваливается за борт лодки, утягивая меня за собой.
Мы падаем в кипящую тёмную пучину, засасывающую, словно болото в своё чрево. Я отчаянно барахтаюсь, пытаясь вырваться из лап самого себя, но длинные, острые пальцы всё сильнее впиваются в мою кожу, пытаясь добраться до костей и разорвать меня на части.
Я чувствую, как мою ногу пронзает острая боль. Я так сильно извивался, что поранился о разделочный нож, висящий на моём поясе всё это время. Из последних сил я хватаю его и вонзаю в горло монстру. Через воду я слышу истошный крик и чудовище ослабляет свой хват.
Заглатывая смоль, я выплываю на поверхность. Море начало успокаиваться, течение уменьшилось, моя лодка всё ещё держится на воде недалеко от меня. Я взбираюсь на неё и меня вновь тошнит за палубу.
Я вижу бултыхание в воде, откуда только что выплыл. Мой двойник отчаянно борется за жизнь и ему даже удаётся вынырнуть на поверхность.
Но это больше не я. Я наблюдаю, как в последнем безнадёжном рывке покидают силы моего деда. Он окидывает меня на прощание гневным взглядом, и его голова с ножом в шее уходит под воду.
Обессиленный я падаю в лодку, выплёвывая остатки смолы из лёгких и протирая глаза. Буря практически закончилась.
Я пытаюсь отдышаться и лежа на палубе смотрю тупым взглядом наверх. Звёзды всё также рассматривают меня с высоты. Но теперь в их взгляде я не вижу ярости. Я вижу в них безразличие.
По сравнению с морем или космосом, я – лишь муравей, бегающий из стороны в сторону от своих страхов и надежд. Этот мир ничего не ждёт от меня, и я ничего ему и никому другому не должен. Он не жесток, не добр. Не справедлив, но и не предвзят. Он свободен. Как и я. И я проваливаюсь во тьму.
Солнце обжигает меня утренними лучами, когда я открываю глаза. На море царит штиль, безоблачное голубое небо приветствует новый день, отражаясь синевой на воде. Всё, как всегда.
Я встаю с причала, но ноги тут же подкашиваются, и я падаю обратно. От меня разит тухлой рыбой, кровью и рвотой. Я оглядываюсь по сторонам и вижу свою аккуратно пришвартованную лодку, будто бы я никуда и не уплывал.
Еле как встав со второго раза, я плетусь к магазинчику, встречающему меня табличкой «открыто» на двери.
Обработав все раны и выпив несколько таблеток аспирина, я вновь оглядываюсь на море из окна. Оно больше не выглядит зловещим или пугающим. Как и весь мир.
На своём телефоне я обнаруживаю смс от Тихона: «Привет, парень, прости за вчерашний день, решил не рисковать и не рыбачить в шторм. Следующую партию отдам за пол цены».
Я ухмыляюсь, отправляя короткое «спасибо, не надо».
Через пару дней я накидываю рюкзак со всеми немногочисленными вещами и сбережениями что у меня были. Беру в руки дверную табличку и переворачиваю её. Немного подумав, снова беру и дописываю оборот. Так людям будет понятнее.
Я закрываю дверь и делаю свой первый глубокий вздох с той ночи. А может и за всю свою жизнь. Кислород наполняет мои лёгкие, а солёный запах моря слегка щекочет нос. Я переступаю порог крыльца и отправляюсь по неизвестному мне маршруту.
А за спиной на меня смотрит старый семейный магазинчик с простенькой вывеской «РЫБА» и табличкой на двери.
«Закрыто навсегда».
Подписаться на Пикабу Познавательный. и Пикабу: Истории из жизни.
