- Внучка ведьмака. Глава 16.
В этот вечер Света и Никита не разговаривали. Они занимались обычными домашними делами, задевая друг друга время от времени, но избегая посмотреть в лица. Надя, чувствуя напряжение, возникшее между родителями, сидела в своей комнате, рисуя на куске большого картона луну над страшно чернеющим лесом. Тени, размытые, льнущие к земле и деревьям, виднелись на пустой опушке.
- Что это, доченька? - спросила её Света. - Не знала, что тебе нравятся тёмные цвета.
- Это наш лес, мама, - Надя повернулась к матери, а затем посмотрела на качнувшуюся от дуновения холодного сквозняка, штору. - Но ты не бойся, пожалуйста. Мне не страшно, значит, и тебе бояться нечего.
- А папе? - судорожно сглотнув, спросила Света.
Надюшка задумалась, провела ладонями над рассыпавшимся разноцветьем карандашей, будто пробуя «горячо - холодно». Наконец, выбрала красный и, склонив набок голову, пристально посмотрела на него.
- И папе тоже. Знаешь, мама, дедушка - он хороший. Только он заблудился немного, - она стала обводить красным тёмные тени, будто запирая их внутри торжественного сияния. - Ты папу не ругай, пожалуйста.
- Я и не думала, - Света присела на край детской кроватки. - Можно я с тобой посижу? Как-то неуютно мне сегодня, нехорошо.
Дочь оставила рисование и села рядом со Светой. Та хотела было усадить Надю на колени, обнять её, вдохнуть родное тепло. Но девочка как-то боком отодвинулась, и сама просунула свою руку под Светин локоть.:
- Давай так просто посидим, а?
- Хорошо, - согласилась мать, почувствовав маленькое, но сильное тельце рядом с собой. - Я могу тебе волосы причесать на ночь. Хочешь? - ей внезапно захотелось ощутить близость дочери, и свою нужность ей.
- Нет, мама, не надо. И так хорошо, - глаза девочки смотрели на штору и будто сквозь штору, следя за чем-то, недоступным для Светы. - Ну всё, пора спать, - заявила Надя, высвобождая свою маленькую руку.
Женщине захотелось заплакать тихо-тихо, жалобно, чтобы никто не видел её слёз и не мог усугубить их своей жалостью. Она прошла в ванную комнату, включила холодную воду и начала умываться, погружая лицо в ладони. Но облегчение не приходило, в виски стучались глухие удары, а сердце сжалось до боли, мешая раздышаться.
Уход Никиты из дома во время появления его отца для неё было проявлением трусости. Свете казалось, что муж должен был закончить этот неприятный разговор и выставить незнакомого человека, заявившего о своём родстве с их семьёй, вон. Тянуть дольше было нельзя. Молчи - не молчи, наступит завтра, и разговаривать всё равно придётся. Она быстро приняла душ, надела свежую сорочку, пахнущую лавандой, и вошла в их с мужем спальню. Света думала, что он отвернётся к стене, притворившись спящим. Но Никита сидел на кровати, откинувшись на её спинку.
- Поговорим? - сказали они одновременно, и улыбнулись.
- Это я, твой муж, - сказал мужчина. - Я не враг тебе, и никогда тебя не обижу, ни в мыслях, ни на деле.
- Знаю, Никита, и дорожу этим. Тобой дорожу, нашим домом. Дочерью... А ты! Как ты мог уйти? - хоть Света не собиралась ругаться с мужем, но сейчас ей казалось, что она стоит на краю обрыва и вот-вот сорвётся в пропасть. «Оттуда обратного хода нет,» - быстро подумала Света.
- Не думал, что ты поймёшь меня, - сухо сказал Никита. - Но посмотри, ведь всё получилось так, как ты хотела. Да?
Женщина почувствовала, что любой её ответ обернётся против неё.
- А ты разве нет?
- Я... Я вообще не вижу никаких поводов для ссор. Появился человек, который заявил, что он мой отец. Мы ему дали от ворот поворот. Вот и всё. Чего ты кипятишься, не пойму.
Глаза Никиты рассматривали витиеватый узор покрывала, губы сжались и казались твёрдыми, как камень.
- Давай спать, - примирительно сказала Света. - Завтра дел невпроворот.
***
Семёна, объявившего себя отцом Никиты, семья то и дело встречала в деревне. Каждый раз он разговаривал с ними приветливо, почти ласково. Особенно выделял он маленькую Надю, давая ей то конфету, то маленькую шоколадку. Света наблюдала молча, не препятствуя, но и не поощряя мужчину. Однажды она увидела на полке рядом с книжками в комнате дочери маленькую деревянную птичку. Скульптурка была вырезана филигранно, клювик на вытянутой вперёд головке был жалобно приоткрыт. На крыльях виднелись отдельные пёрышки, и от того, что птичка была однотонной, не раскрашенной, выглядела странно правдоподобно.
- Надя? - позвала Света дочку. - Это у тебя откуда?
- Птица? - по-взрослому спросила та. - Так это дед Семён подарил. Правда, красивая? - Надя со странным вызовом посмотрела на мать, будто готовясь к отражению атаки.
- Красивая, - подтвердила Света. - Только она какая-то... Странная, - наконец, решилась женщина.
- Это свистулька. Вот, попробуй, она трельками такими красивыми поёт, - Надя взяла птицу с полки и приблизила её к материному лицу.
Света смотрела на выточенную из янтарного цвета дерева, птицу. И приоткрытый клюв, и замершие без полёта крылья, а особенно закрытые глаза без зрачков вызвали у неё непреодолимое отвращение.
- Доченька, она... Она же как мёртвая, - слова сухо прошелестели и слетели со Светиных губ.
Надя, запрокинув голову назад, разразилась резким страшным хохотом. Нарядный голубой бант соскользнул с её волос и упал, как диковинный цветок. Лицо её исказилось, с краешка губ выступила и поползла вниз по подбородку скопившаяся слюна.
- Надя, - прошептала замершая мать. - Нет, Надя, пожалуйста, не надо...
Она взяла холодные ладони девочки в свои руки, прижала её к себе. Надя перестала смеяться и теперь только всхлипывала, криво дёргая головой. Время для Светы остановилось. Мать знала, всё, что она сделает сейчас, не будет иметь никакого смысла. Она знала, что бессильна что-либо изменить и уже готова была отступить перед лицом неизвестности.
Никита вошёл в дом и услышал странные звуки. Скинув ботинки, бросил куртку на пол и через секунду был уже в детской. Надя показалась ему чужой, незнакомой девочкой, заходившейся в истерике. Жена - бледной и растерянной. Он подошёл к окну, провёл ладонями по стеклу, собрав холодные капли. И тут же в образовавшейся тёмной глади стекла увидел Семёна. Никита повернулся к дочери и обтёр её лицо собранной с окна водой. Надя глубоко вздохнула и обмякла, как после случая с собакой. Только сегодня она быстро пришла в себя.
- Что, опять? - коротко спросила она отца.
Света сидела на краю детской кровати, сгорбившись и опустив ладони между коленей. Женщине казалось, что стена, отделяющая её от мужа и дочери, непреодолима. К её замутнённому сознанию медленно пробирались слова Нади.
- Так это часто бывает? - спросила она мужа. По его виноватому виду понятно, что ответ не требуется. - И ты молчишь? Ей же к доктору надо! - вскочила с кровати Света. - Разве так можно, ведь это ребёнок!
- Не надо, - Никита задёрнул шторы, не посмотрев во двор. - К доктору не надо. Мы сами справимся.
В печи потрескивали длинные обугленные поленья, соглашаясь со своей предрешённой участью, и лишь изредка постреливая чёрным. Света принесла ещё охапку дров, осторожно, по одному, опустила их на металлический лист. Принесла старую тетрадь, обложка которой была в пятнах от множества человеческих прикосновений. Не включая электричества, сидя на коленях перед печью в тёмной кухне, она листок за листком пробегала глазами по строкам, написанным витиеватым округлым почерком. Не найдя нужного, она закрыла тетрадь и опустила её на дрожащие колени. Тут же из тетради выскользнул клочок бумаги с пожелтевшими краями. Буквы посередине были плохо различимы и будто плыли в каплях давно высохших слёз. Света вздохнула с облегчением, и, осторожно ступая, пошла за деревянной пташкой, что стояла на Надиной полке рядом с книжками и ученическими тетрадками. Она оказалась неожиданно тяжелой. Женщина не глядя, швырнула её в печь. Пташка упала набок между двумя горящими берёзовыми поленьями, и занялась одновременно со всех сторон. Её мёртвый глазок полыхнул опасной краснотой, затем почернел, с укоризной уставившись на Свету. Она, вспомнив о заветном листке, закрыла печную дверцу с выпуклой пятиконечной звездой, и начала читать с серьёзным сосредоточенным лицом.
Утром Надя в школу не пошла. Напрасно ждал её Генка у ворот, чертя палочкой на снегу квадраты и ромбы. Света, увидев его, выбежала на улицу:
- Заболела Надюшка, - женщина протянула мальчику его любимую вафельную конфету.
- Простыла? - спросил Генка, пряча конфету в боковой карман сумки.
- Нет, что-то с глазами. Надуло, наверное, ветрено было вчера, - Света потрепала мальчика по шапке, и смотрела ему в след, пока фигура в тёмной курточке не скрылась за поворотом.
***
Семёна на работу в колхоз не взяли. Для тракториста - староват, да и опыта мало. На коровник он сам не согласился.
- Мне бы к лошадкам, - сдержанно улыбаясь, сказал он председательше. - Люблю я коней. Они, как люди. Только лучше. Честнее, - он почесал пятернёй свою курчавую бороду. - Нету лошадок у вас?
Та энергично помотала головой:
- Так, две головы осталось. За ними смотреть человека нанимать не будешь. При коровнике они состоят. Как-нибудь да смотрят за ними там. Вы в хозяйство «Заречное» обратитесь. Вот у них председатель свою конюшню завёл. Совсем свою, личную.
Семёна взяли на конюшню, так сказать, навоз грести. Работал он с удовольствием. Чистил стойла, ухаживал за конями. Некоторых особо выделял, проходя по шёрстке после скребка хитрой щёточкой, принесённой с собой, от морды до хвоста. Разговаривал Семён только с лошадками, ласково, вкрадчиво, всё будто уговаривая на что-то. Те в ответ жались к нему мордами с трепещущими чувствительными ноздрями, отражая тёмными зрачками его улыбающееся бородатое лицо.
- Продолжение следует в понедельник, 08.09.2025.
- Путеводитель здесь.
- Мой новый канал с ежедневными публикациями "Общая тетрадь".