Лида сжимала ключи от новой квартиры так крепко, что металл впивался в ладонь. Привычка появилась в день покупки — острые грани напоминали: цель достигнута.
— А Тамара вчера звонила, — мама протирала одну тарелку уже третий раз. — Говорит, девятерых детей негде разместить.
Лида не отрывала взгляд от панорамного окна. Двенадцатый этаж, мост, река — вид, за который отдала двадцать лет жизни.
— В двушке им тесно, конечно, — мама продолжала. — А тут такое пространство пустует.
— Не пустует. Живу я здесь.
— Одна.
Слово упало как камень в воду. Лида почувствовала знакомый укол — туда, где когда-то была незаживающая рана.
— Да, одна. И мне так нравится.
Мама поставила тарелку с особой аккуратностью. Значит, разговор только начинается.
Отец звонил каждый вечер в одно время — в восемь, когда Лида пила чай у окна.
— Может, комнатку им выделишь? Временно?
— Какую комнатку?
— Ну, рабочий кабинет. Там же только стол стоит.
— И мольберт. И библиотека. И жизнь, которую я себе создала.
— Лид, ну что ты как чужая? Семья же.
Семья. Лида закрыла глаза. Когда ей ставили диагноз — «детей не будет никогда» — где была эта семья? Когда она работала по шестнадцать часов, откладывая каждую копейку на мечту, кто поддерживал?
— Семья должна понимать границы, — сказала она и положила трубку.
— Тетя Лида! — четырехлетняя двойня ворвалась в прихожую раньше Тамары. — У тебя дом как во дворце!
Тамара появилась с младенцем на руках и извиняющейся улыбкой:
— Ой они убежали. Дети, не трогайте ничего!
Но близнецы уже исследовали гостиную. Один залез на белый диван в уличной обуви, второй тянулся к хрустальной вазе.
— Как же тут красиво, — Тамара медленно оглядывала интерьер, словно оценивала. — И тихо. А мы девятером в двух комнатах как сельди в бочке.
— Девятером? А Игорь где?
— На кухне спит. Уже полгода. Говорит, от детского крика с ума сойти можно.
Семилетний Никита открыл платяной шкаф, перебирал Лидины пальто. Тамара не останавливала — разглядывала планировку.
— Знаешь, а ведь нам всем тут поместиться можно, — она кивнула в сторону спальни. — Старшие в гостиной, мы с малышами в спальне, а тебе — кабинет. Одной человеку много и не надо.
— Тамара, я живу одна не от жадности. Мне так комфортно.
— Комфортно в пустом доме? — Тамара покачала младенца. — А что комфортного в тишине? Дом должен жить, дышать, смеяться.
Лида молча довела гостей до выхода. Заперла дверь на оба замка и прислонилась спиной к косяку. В квартире стояла божественная тишина.
Но на душе было тревожно.
— Хватит отмалчиваться! — мамин голос дрожал от возмущения. — Тамара уже третью неделю плачет. Дети заболели от тесноты!
— Мама, при чем тут я?
— При том, что сестра с девятью детьми мается, а ты в роскоши купаешься!
— Не в роскоши. В результате своего труда.
— Труда? — мама засмеялась зло. — А кто тебя растил, кто в институт пробивал? Мы в тебя всё вложили, а теперь ты даже родной крови помочь не хочешь!
Лида разжала кулак. Ключи оставили красные отметины на ладони.
— Когда мне было тяжело, кто помогал?
— Что за глупости ты говоришь?
— Когда узнала, что детей не будет, кто поддерживал? Когда работала до изнеможения ради этой квартиры — кто интересовался?
Молчание в трубке.
— А теперь, когда цель достигнута, все вдруг вспомнили про родственную любовь.
— В воскресенье приезжай, — отец позвонил поздно вечером. — Семейное собрание. Решаем вопрос окончательно.
— Какое собрание?
— Соберемся все. Обсудим, как детей обустроить.
В его голосе звучала непререкаемость. Будто Лидино мнение уже не важно.
В родительской гостиной собрались все — тетя Зина, дядя Петр, двоюродная сестра Галя с мужем. Тамара сидела в центре с грудным ребенком, остальные дети кучкой смотрели мультики.
— Ну вот мы и собрались, — мама обвела рукой комнату. — Видишь, как тесно? А ты одна в трех комнатах живешь.
Лида поняла — это спектакль. Все роли распределены, декорации расставлены.
— Лида, ну что тебе стоит детям помочь? — тетя Зина придвинулась ближе. — Маленькие же, бедненькие.
— Квартира все равно простаивает, — дядя Петр развел руками. — Одной столько места ни к чему.
— Мы ненадолго, — Тамара качала младенца и смотрела на сестру умоляюще. — Игорь работу найдет, встанем на ноги...
— Когда встанете?
— Ну... скоро. Года через два-три.
— А может, и больше. А может, еще детей заведете.
Комната притихла. На Лиду смотрели с укором — словно она произнесла богохульство.
— Ты понимаешь, — отец встал, нависая над дочерью, — детей у тебя не будет. Никогда. Квартира после тебя кому достанется?
— Рано об этом думать.
— А детям рано мучиться? — мама кивнула на малышей. — Ты настоящая эгоистка, Лида. Всегда была.
Слово ударило точно в цель. Все ждали, когда она сломается.
Лида медленно встала. Подошла к родительскому сейфу, достала папку с документами на квартиру.
— Хорошо, — она положила бумаги на стол. — Забирайте.
Тамара ахнула. Дети замолчали. Даже младенец перестал хныкать.
— Только сначала компенсируйте мне всё, что потратила.
— Сколько? — отец нахмурился.
— Стоимость квартиры плюс проценты по кредитам плюс ремонт. Считайте сами.
Лида говорила спокойно, методично:
— Двадцать лет работала по шестнадцать часов. Двадцать лет откладывала каждую копейку. Двадцать лет без отпусков, без развлечений, без личной жизни.
— Но мы же родные! — Тамара прижала ребенка к груди.
— Родство не отменяет справедливость. Хотите мою квартиру — выкупайте.
— Ты с ума сошла! — тетя Зина вскочила. — Откуда у нас такие деньги?
— А у меня откуда были?
Лида собрала документы, направилась к выходу.
— Думайте. А пока больше этой темы не касаемся. Никогда.
Дома Лида заварила имбирный чай, села у панорамного окна. Телефон молчал — впервые за месяц.
Но радость ощущалась пустой. Победа без празднования — что в ней хорошего?
На третий день позвонила Тамара:
— Лид, родители в ужасе. Говорят, ты окончательно очерствела.
— Поставила границы.
— Какие границы между сестрами?
— Те же, что и между соседями. Чужое имущество не трогать.
— Имущество! — Тамара всхлипнула. — Слышишь, какие слова говоришь? А дети как живут, знаешь?
— Пусть отец найдет работу. Любую.
— Он ищет!
— Полгода ищет. Может, требования завышены?
— Да как он может дворником идти? У него же образование!
— Девять детей важнее образования.
Тамара помолчала, потом тихо спросила:
— А если мы просто переедем? Ключи-то у мамы есть.
— Попробуй. Узнаешь, что такое заявление в полицию.
Мама пришла через неделю — бледная, осунувшиеся.
— Соседи уже языками чешут, — она села на краешек дивана. — Говорят, дочка богатая нашлась, а семье жаба давит помочь.
— Помогу. Деньгами.
Лида достала чековую книжку, написала сумму.
— На ваши с папой нужды.
Мама взяла чек, посмотрела на цифры.
— А Тамаре что?
— Тамаре — совет. Пусть муж найдет хоть какую работу.
— Ты бессердечная стала.
— Честная.
— Одинокая жизнь тебя испортила.
Лида проводила маму до двери, заперла на оба замка.
Вечером вызвала слесаря — поставить электронный замок. Кодовый, без ключей.
— Надежная система, — мастер проверял механизм. — Код будете менять?
— При необходимости.
Когда он ушел, Лида медленно обошла квартиру. Каждый предмет здесь выбирала сама. Каждый сантиметр заработала честно.
Но почему-то на душе было пусто.
Утром убрала семейное фото с комода — большой снимок с дачи, где все улыбаются. Поставила вместо него фотографию пустой квартиры в день покупки — светлые комнаты, полные возможностей.
Зазвонил телефон. Галя.
— Лидочка, давай встретимся? Поговорим по-человечески...
— О чем говорить?
— Ну как же... может, найдем компромисс? Детей же жалко.
— Галя, у тебя есть дети?
— Двое.
— Тогда пригласи Тамару к себе. Я помогу с арендой.
Молчание. Потом короткие гудки.
Лида выключила телефон. Открыла балкон настежь — пусть квартира проветрится от прошлого.
За окном светило зимнее солнце. Впереди — тишина, работа, вечера с книгами. И никто не имеет права это отнимать.
Но телефон молчал уже неделю. И почему-то тишина не радовала так, как раньше.
Свобода имеет цену. Вопрос только в том, не слишком ли высокую она заплатила.