Утренний свет пробивался сквозь тюлевые занавески в маленькой кухне, словно нехотя освещая привычный хаос молодой семьи. Лиза стояла у плиты, одной рукой помешивая кашу в кастрюле, а другой покачивая на бедре двухлетнего Данила, который то и дело норовил схватить горячую ложку.
Волосы, когда-то аккуратно уложенные каждое утро, теперь были небрежно скручены в пучок резинкой для волос, которую она вчера нашла в детских игрушках.
На халате красовались пятна от вчерашнего ужина — засохшие капли борща и следы детских пальцев, испачканных морковным пюре. Четырёхлетний Максим сидел за столом, методично ковыряя ложкой в тарелке с кашей, время от времени бросая тоскливые взгляды на телевизор, где мелькали яркие картинки утренних мультфильмов. Трёхлетняя Алиса устроила представление рядом с ним, изображая, как её кукла отказывается есть завтрак — точь-в-точь, как она сама.
— Мама, а почему каша такая противная? — протянула Алиса, сморщив носик.
— Потому что ты её не пробовала, солнышко, — устало улыбнулась Лиза, чувствуя, как Данил становится всё тяжелее на руках. Малыш явно собирался устроить очередной концерт — признаки были знакомы до боли.
Из спальни донеслось недовольное сопение, затем скрип кровати и тяжёлые шаги. Андрей появился на пороге кухни, как грозовая туча на ясном небе. Волосы взъерошены, лицо помято от подушки, но даже в таком виде он умудрялся выглядеть привлекательно — высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица, которые когда-то заставляли Лизино сердце биться чаще.
— Опять этот ор с утра пораньше, — пробурчал Андрей, направляясь к кофеварке. — Нельзя, что ли, детей научить есть молча?
Лиза почувствовала, как внутри что-то сжалось. Ещё недавно этот же мужчина с умилением наблюдал за детскими завтраками, смеялся над забавными высказываниями Максима и терпеливо кормил капризничающую Алису. Теперь же каждый детский звук казался ему личным оскорблением.
— Они просто дети, Андрей, — тихо сказала Лиза, стараясь не разбудить в себе тот гнев, который всё чаще поднимался в груди. — И потом, уже половина восьмого, не так уж и рано.
— Для меня рано, — отрезал Андрей, с силой захлопнув дверцу шкафчика. — Я вчера до половины двенадцатого на корпоративе торчал, клиентов развлекал. А тут с утра этот детский сад...
Данил, словно почувствовав напряжение в воздухе, начал хныкать. Лиза прижала его крепче к себе, инстинктивно защищая от отцовского раздражения.
Когда-то Андрей первым бежал к плачущему ребёнку, успокаивал, качал на руках. Теперь же детские слёзы вызывали у него только злость.
— Можешь подержать Данила, пока я накрою на стол? — попросила Лиза, протягивая мужу сына.
— У меня руки заняты, — буркнул Андрей, демонстративно беря в обе руки чашку с кофе, хотя одной рукой вполне мог бы её удержать.
Лиза молча отвернулась. Когда-то она пыталась спорить, доказывать, что воспитание детей — их общее дело. Теперь же просто экономила силы, понимая, что каждое слово может стать спичкой у порохового склада.
Вдруг Максим уронил ложку, и она звонко стукнулась о пол. Андрей дёрнулся, как от удара.
— Максим! — рявкнул он. — Сколько раз говорить: ешь аккуратно!
Мальчик испуганно поджал губы, глаза наполнились слезами. Лиза быстро подняла ложку, сполоснула под краном и вернула сыну.
— Ничего страшного, Максимка, — ласково сказала она. — Бывает.
— А, по-моему, пора бы уже научиться есть как человек, — проворчал Андрей. — В четыре года — всё роняет, как младенец.
Лиза сжала зубы. Ещё год назад Андрей сам учил Максима держать ложку, терпеливо показывал, как правильно есть, смеялся над его неловкими попытками. Теперь от того отца не осталось и следа.
— Он старается… — тихо сказала Лиза.
— Мало старается, — отрезал Андрей. — Кстати, о старании: ты не думала найти работу? А то сидишь тут в декрете, как барыня, а денег всё больше и больше нужно!
Лиза почувствовала, как кровь прилила к лицу. Эта тема всплывала всё чаще — и каждый раз больнее ранила. Данилу всего два года, напомнила она себе. И потом, кто будет с детьми сидеть? Няня стоит столько же, сколько я могу заработать.
— Ну, не знаю, не знаю, — махнул рукой Андрей. — Другие как-то справляются. Вот у Игоря жена и работает, и дети при деле. А тут…
Он обвёл взглядом кухню: на столе стояла недоеденная детская еда, на полу валялись игрушки. Взгляд был полон презрения, словно он смотрел на чужую, неубранную квартиру.
— А тут что? — не выдержала Лиза. — Тут твои дети, твой дом, твоя семья!
— Не ори на меня, — холодно сказал Андрей. — И вообще, мне на работу пора.
Он допил кофе, поставил чашку в раковину, даже не подумав сполоснуть, и направился в прихожую. Лиза проводила его взглядом, чувствуя, как внутри всё переворачивается от обиды и бессилия. День тянулся, как липкая карамель. Лиза механически выполняла привычные действия: кормила детей, убирала, стирала, играла с малышами, читала Максиму книжки.
Но мысли постоянно возвращались к утреннему разговору. Когда они успели стать чужими людьми? Когда Андрей перестал видеть в ней жену и начал воспринимать как обузу?
В половине первого она услышала знакомые шаги на лестнице. Андрей иногда приходил домой пообедать, особенно когда не было важных встреч. Раньше Лиза радовалась этим неожиданным визитам: можно было хоть немного побыть взрослыми, поговорить о чём-то, кроме детских проблем.
Теперь же его появление вызывало только тревогу.
— Что на обед? — спросил Андрей, даже не поздоровавшись.
— Борщ и котлеты, — ответила Лиза, ставя на стол тарелку с дымящимся супом.
Андрей молча сел за стол, попробовал борщ и скривился.
— Пересолено, — буркнул он.
Лиза попробовала из той же кастрюли — соли было в самый раз. Но спорить не стала.
Данил сидел у неё на коленях и жадно тянулся к тарелке с супом. Максим и Алиса расположились рядом со своими детскими порциями.
— Данилка, не хватай! — мягко сказала Лиза, отодвигая тарелку подальше от малыша.
Данил возмутился и заплакал. Тонкий детский крик эхом отразился от стен тесной кухни.
— Опять! — с отвращением протянул Андрей. — Каждый обед одно и то же. Нельзя, что ли, нормально поесть в тишине?
— Он маленький ещё, не понимает... — оправдывалась Лиза, качая плачущего сына.
— Не понимает? В два года уже пора понимать! — голос Андрея становился всё громче. — А ты его только балуешь, потакаешь всем капризам!
Максим и Алиса испуганно притихли, глядя на кричащего отца. Данил плакал ещё громче, испугавшись резкого тона.
— Андрей, не кричи при детях! — попросила Лиза.
— А ты их заткни, наконец! — взорвался Андрей. — Как же меня достало твоё нытьё и вечный ор этих спиногрызов!
Слова повисли в воздухе, как пощёчина. Лиза почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
Спиногрызы. Он назвал их детей спиногрызами. Тех самых детей, которых когда-то с нежностью целовал перед сном, которым читал сказки, для которых собирал конструкторы и клеил сломанные игрушки.
— Что ты сказал? — прошептала Лиза.
Но Андрей уже не контролировал себя. Вся накопившаяся злость, раздражение и недовольство жизнью вырвались наружу.
— Сказал то, что думаю! — рявкнул он и с силой оттолкнул от себя тарелку с борщом.
Тарелка полетела через стол, ударилась о стену и разбилась с оглушительным треском. Красные брызги борща разлетелись по всей кухне, заляпав обои, шкафчики, детские лица.
Максим и Алиса заорали в голос, Данил захлёбывался рыданиями. Лиза сидела неподвижно, прижимая к себе плачущего малыша, и смотрела на лужу супа и осколки на полу.
Это была не просто разбитая тарелка. Это была их семья, их любовь, их общее будущее — всё разлетелось в дребезги вместе с фарфором. Андрей встал из-за стола, тяжело дыша. Лицо его было красным от гнева, но в глазах уже промелькнуло что-то похожее на понимание того, что он перешёл черту.
— Я… — начал он, но осёкся.
— Уходи, — тихо сказала Лиза, не поднимая на него глаз.
— Лиза, я не хотел…
— Уходи, — повторила она громче, наконец подняв на него взгляд.
В её глазах Андрей увидел что-то новое — не боль, не обиду, а холодную решимость.
— Просто уходи.
Андрей постоял немного, глядя на плачущих детей, на жену, которая смотрела на него как на чужого человека, на хаос, который он устроил.
Потом развернулся и пошёл в спальню. Лиза слышала, как он открывает шкаф, бросает вещи в сумку. Слышала, как хлопает дверца, как он ходит по комнате, собирая документы и ценные вещи. Дети постепенно успокаивались, испуганно поглядывая на мать.
— Мамочка… — тихо позвал Максим. — А папа уйдёт?
Лиза не знала, что ответить.
Часть её надеялась, что Андрей опомнится, придёт, попросит прощения, скажет, что это всё усталость и стресс. Другая часть понимала, что после сегодняшнего всё изменилось навсегда.
Андрей появился на кухне с большой спортивной сумкой через плечо. Выглядел он растерянно, словно сам не до конца понимал, что делает.
— Лиза, — начал он неуверенно. — Может, мы ещё поговорим? Я просто очень устал, на работе проблемы…
— Поговорим, — кивнула Лиза, качая на руках почти уснувшего Данила. — Когда ты решишь, что важнее: мы или твоя усталость?
Андрей открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не произнёс ни слова. Постоял ещё немного, потом направился к выходу.
— Папа! — вдруг закричала Алиса и побежала за ним. — Папа, не уходи!
Андрей остановился, наклонился к дочери. На секунду его лицо смягчилось — и Лиза увидела в нём того мужчину, в которого когда-то влюбилась.
— Я… Я скоро вернусь, принцесса, — пробормотал он, целуя Алису в макушку.
Но слова звучали неубедительно даже для него самого. Он выпрямился, встретился взглядом с Лизой и быстро отвернулся.
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина, нарушаемая только тихим сопением уснувшего на руках у матери Данила. Максим и Алиса смотрели на Лизу широко распахнутыми глазами, ожидая объяснений. Но что она могла им сказать? Что папа устал от них? Что он больше не любит маму? Что теперь они остались одни в этом равнодушном мире?
— Мамочка, — тихо спросил Максим. — А мы что-то плохое сделали?
Лиза присела рядом с сыном, обняла его свободной рукой.
— Нет, солнышко. Вы хорошие. Вы — мои самые лучшие дети на свете.
— А почему папа ушёл?
Лиза закрыла глаза, чувствуя, как слёзы жгут веки. Как объяснить детям то, чего она сама не понимала? Как сказать, что взрослые иногда ведут себя хуже малышей? Что любовь может закончиться… как кончается молоко в холодильнике или батарейки в игрушке?
— Папа… Папа сейчас запутался, — нашлась она наконец. — Но это не значит, что он вас не любит.
Хотя, говоря это, Лиза сама не была уверена в своих словах. Тот Андрей, который назвал детей спиногрызами и швырнул тарелку, мало походил на любящего отца.
Вечер тянулся бесконечно.
Лиза убрала осколки, отмыла стены от борща, искупала детей, накормила ужином. Всё это время она ждала звонка — ждала, что Андрей вернётся с извинениями и букетом цветов, как это бывало раньше после их ссор. Но телефон молчал, а за дверью слышались только голоса соседей и звуки лифта.
Когда дети наконец уснули, Лиза села на кухне с чашкой остывшего чая — и впервые за день позволила себе подумать о будущем.
продолжение