Марину осудили, признали виновной, и срок ей предстояло отбывать в колонии общего режима. Конечно, Олег не бросил её. На всю жизнь Марина запомнила его растерянное лицо и сидящую рядом его мать — с губами, поджатыми в упрямую струнку. Приговор прозвучал, апелляцию проиграли, и женщину отправили в колонию.
От Олега она знала, что компания выстояла, и искренне этому радовалась. Конечно, им было нелегко, но в редкие встречи с мужем Марина старалась давать Олегу ценные советы: на что обратить внимание её преемнице на посту главного бухгалтера и чего стоит опасаться.
Каждый раз муж уверял Марину, что как только она выйдет из колонии, всё будет по-старому: она снова вернётся к своим должностным обязанностям, а потом они обязательно заведут ребёнка — всё плохое просто забудется. Марина верила. Или, может быть, ей просто хотелось верить? Сейчас она тряслась в пыльном, грязном и душном автобусе и надеялась, что дома её ждёт радостная встреча.
В последнее время Олег не мог уделять жене много внимания. Появились какие-то рабочие поездки, которые отрывали его от родного города и вынуждали уезжать.
Поэтому Марина даже не была уверена, знает ли Олег, что она сегодня освобождается. Да, скорее всего, он и не в курсе — она не успела ему сообщить. Как назло, сразу после того, как она узнала эту долгожданную новость, в колонию прибыла какая-то министерская проверка, и все телефоны у заключённых собрали или велели спрятать.
Так что никакого общения с мужем в это время у неё не было. Ничего — зато сюрприз получится грандиозный. Марина верила, что Олег сумеет помочь ей забыть о всех лишениях. То, что свекровь теперь воротит от неё нос и ни во что не верит — на самом деле не такая уж большая проблема. От женщин, с которыми провела эти четыре года, Марина узнала, что бывают ситуации и похуже. Так что нелюбовь свекрови она как-нибудь переживёт.
Главное — чтобы её Олег любил. Марина представляла себе, как сейчас нажмёт на кнопку домофона и удивит любимого своим голосом. Олег наверняка ничего не подозревает. Конечно, вполне могло случиться, что его сейчас нет дома, но она верила — ей просто не может так не повезти. Скорее всего, Олег дома, и скоро они обнимутся, расцелуются, будут снова вместе.
Вздыхая от своих сладостных мечтаний, Марина вышла на нужной остановке и пересела на другой автобус. Затем ещё раз — уже на метро, чтобы наконец выйти на нужной станции, подняться по эскалатору наверх. Как же она успела отвыкнуть от всего этого! Вот и знакомый двор… Ей повезло: дверь подъезда оказалась открыта, значит, звонить в домофон не придётся — сюрприз для Олега будет самый полный.
Скорее всего, кто-то из соседей переезжал: грузчики в синих фирменных комбинезонах складывали на тротуар большие картонные коробки, а рядом суетились люди. Марина порадовалась неожиданной удаче и тут же немного смутилась своего простенького наряда. Всё-таки за эти годы она отвыкла от людей и городской суеты, поэтому быстро прошмыгнула мимо грузчиков и поспешила к лифту.
Кабина, однако, оказалась плотно занята, так что Марина вздохнула и потащилась на седьмой этаж пешком. Ничего, — подумала она, — это последние трудности перед большим-большим счастьем. В этом она была уверена.
Дверь квартиры, в которой она была так счастлива с Олегом, стояла распахнутой настежь, и Марина тут же поняла: вся эта суета вокруг её мужа.
Неужели Олег решил сменить место жительства? Почему он ничего ей не сказал? Может быть, любимый хочет сделать сюрприз?..
Как раз из двери вышел очередной грузчик — в руках у него оказалась их старая микроволновка, которую Марина когда-то выбирала вместе с Олегом. Она чуть не ахнула от волнения, замерла прямо у порога, чувствуя, как у неё начинают подкашиваться колени.
Собраться с духом и сделать последний, самый важный шаг ей никак не удавалось.
— Пожалуйста, проследите, чтобы всё было хорошо упаковано! — из квартиры доносился голос Олега, и глаза Марины защипало от слёз. Её нервы и вправду были изрядно расшатаны за годы в колонии… — Холодильник переносите только на ремнях, как и стиральную машину! Не хватало ещё угробить дорогую технику. Я вам плачу за качество!
И когда Марина уже была готова переступить порог, из открытой двери донёсся ещё один голос — тихий и нежный…
Но в душе у Марины всё перевернулось.
— Солнышко, может, не стоит так проявлять активность? Ты меня пугаешь, Олежек, когда говоришь таким тоном. Начинаю думать, что если вдруг рассердишься, то и со мной станешь командовать…
Едва Марина успела осознать свои мысли, как Олег сам покачал головой и ответил:
— Не волнуйся, любимая, просто им надо показать, что я не намерен платить просто так. Каждую копейку должны отработать. Ты ведь знаешь — я люблю тебя больше жизни…
В этих словах было всё, что нужно было знать Марине. Больше объяснений и не требовалось. Алина её предупреждала, да и другие женщины в бараке тоже говорили: немногие дождутся своих мужей после зоны.
Но Марина не верила. Она прижалась к стене в подъезде и беззвучно плакала — а из квартиры тем временем звонко щебетала счастливая соперница:
— Олежек, как хорошо, что мы наконец-то переезжаем! Я так рада, что ты принял это правильное решение — купить новую квартиру. Нам нужна большая жилплощадь… Я очень-очень хочу детей!
— Если бы ты знала, как я сам их хочу… Ведь у меня до сих пор никого нет, — прогудел Олег где-то совсем рядом, словно просто над её ухом.
— Я обещаю, что стану самым лучшим папой на свете.
В ответ женщина в квартире выпалила что-то звонкое, насколько могла понять Марина — на французском.
— Да-да, именно так, я помню: ты уже говорила мне эти слова, — засмеялся Олег. В его голосе послышалась та самая мягкость, которой Марина когда-то так дорожила.
— Ещё тогда я мечтала родить тебе детей — одного сына и двух дочек… Или наоборот, — продолжала женщина откровенно, не снижая голоса. — Так что теперь, когда судьба повернулась ко мне лицом, хочу сразу заняться продолжением рода.
Марина с силой оттолкнулась от стены и выпрямилась. Теперь было ясно: её здесь никто не ждёт.
Ну что ж… Значит, Олег сделал свой выбор. Она смирится.
Но раскидываться вещами в её положении невозможно: нужно зайти и забрать то, что по праву принадлежит ей.
Марина, запнувшись, переступила порог — и оказалась лицом к лицу с Олегом, которого когда-то любила до безумия. Из-за которого, если уж быть честной, и попала в колонию.
Но Олег её появлению не обрадовался. Посмотрел хмуро, тяжело, так что Марина внутренне содрогнулась.
— Зачем ты пришла? — строго спросил он. — Ты ведь подписала все документы о разводе, так что давай, уходи отсюда.
— Но я ничего не получала и ничего не подписывала, — упрямо вскинула подбородок Марина, хотя внутри всё сжималось — ей хотелось согнуться и зарыдать прямо здесь, у порога.
— Опять врёшь? На суде врала, чтобы меня подставить, теперь и тут врёшь? — Олег обрушился на неё, как снежная лавина.
За его руку цеплялась миниатюрная блондинка с тонкими чертами лица. Марина старалась не смотреть в её сторону, но всё равно взгляд раз за разом цеплялся за эту ухоженную, холёную фигуру.
— Я хочу забрать свои вещи, — собрав последние силы, тихо попросила Марина. — Для меня сейчас это очень важно.
— Твои вещи уже давно упакованы в чёрные пакеты и ещё позавчера отправлены в мусорный контейнер, — пожал плечами Олег. — Всё, что найдёшь — твоё. А теперь, пожалуйста, выйди отсюда. С регистрации я тебя снял, ты не имеешь права здесь находиться.
Ну вот и всё. Последний акт трагикомедии под названием "Олег любит Марину" подошёл к своему логическому финалу.
Машинально проведя рукой по короткой стрижке — в колонии не до длинных волос, — Марина поплелась к выходу.
В мусорном контейнере, разумеется, не было ничего — всё, наверняка, давно разобрали местные бездомные. Может, кто-то теперь щеголяет в её старой куртке.
А Олег... Он знал, чем сделать ей больно.
Марина опустилась на лавочку напротив подъезда, чтобы ещё раз увидеть, как её любимый муж — а теперь уже бывший — выходит, держа за руку блондинку.
Они быстро сели в новенький внедорожник — и скрылись за углом, не обернувшись.
Моральное состояние Марины трудно передать словами. Вцепившись в справку об освобождении — её единственный якорь, её удостоверение жизни, — Марина, смахивая слёзы, медленно двинулась к метро.
Она доехала до квартиры покойной матери, попросила у соседки ключ, зашла и рухнула на продавленный диван. Там бы и осталась навсегда, если бы было можно.
Каждый вдох давался с трудом. Для чего теперь жить? Конечно, никаких бумаг Марина не подписывала — и никто ей их не присылал. Теперь стало ясно, в чьих интересах были все те годы: Олег устроил так, чтобы ему было удобно, а о ней не подумал ни разу.
А вы когда-нибудь пробовали устроиться на работу бухгалтером, имея за плечами судимость по экономической статье?..
Вот и Марина попробовала — разослала резюме, переговорила с десятками работодателей. Но всё оказалось напрасно: ни одного предложения, даже надежды на подработку. До кассы сетевого супермаркета её, конечно, не допустили, хоть и долго рассматривали трудовую книжку — послужной список впечатлил. Но потом, не стесняясь, сказали прямо: такой сотрудник им не нужен, рисковать не станут. Для них Марина — человек ненадёжный.
И Марина бродила по городу, держась из последних сил, в полном одиночестве, без гроша в кармане, без друзей, без весточки надежды. Долго ли, коротко ли, а однажды устроилась сторожем в детский сад.
Даже там заведующая ворчала, морщила нос — видно, терзалась сомнениями. Но выбора у заведующей не было: зарплата — курам на смех, желающих нет. Вот и выдали Марине эту скромную, почти номинальную должность. Правда, сразу намекнули: по всему периметру детсада — камеры, любой твой шаг под прицелом. Мол, вдруг новенькая сторожиха соблазнится чем… Взгляд Марины только потускнел ещё сильнее. Она уже ни с чем не спорила. Да и сил бороться не осталось.
Если случалась свободная минута, Марина ехала на кладбище — проведать маму. На похоронах она побывать не смогла, этот долг болел внутри тоской. Возле могилы самого близкого, не предавшего человека она плакала навзрыд, ломала руки, шепотом просила:
— Мама, забери меня к себе…
Потом, уняв слёзы, тихонько выходила с кладбища — и возвращалась в свою пустую, неуютную, но уже привычную жизнь.
Дом — работа, работа — дом. Иногда — магазин, самые скромные покупки.
Однажды, возвращаясь домой, Марина услышала тоненький, отчаянный писк у мусорных баков. Котёнок, совсем кроха — не больше месяца с хвостиком, жалобно кричал, разевая розовый ротик.
— Тебе, бедняга, похоже, ещё хуже, чем мне… — Марина чуть улыбнулась и бережно подняла бездомного.
— Ладно, пошли со мной. Вместе не пропадём, глядишь — и веселее будет.
Шли недели, месяцы. Из дома выходить не хотелось совсем. Однажды Марина заглянула в зеркало и невольно отшатнулась. В отражении — не она, а сгорбленная, седая, будто постаревшая на двадцать лет женщина. Жизнь ушла из глаз; осталась только усталость, какая-то прозрачная, давно выдохшаяся искра.
Но всё равно надо было вставать, делать хоть что-то — мыть пол, убираться в бесконечно пустых комнатах… вместо того, чтобы лечь и вовсе исчезнуть.
Тишка — так она назвала спасённого котёнка — стал её единственной ниточкой к миру после предательства Олега. Только благодаря ему Марина ещё чувствовала: она есть, она жива.
Когда она брала Тишку на руки, прижимала к груди, где-то далеко, совсем на дне сердца стирался образ той самой холёной блондинки, растворялся как дурной сон.
Но стоило Марине остаться наедине с собой — прогнать воспоминание уже не получалось. Боль никуда не уходила — она просто притихла, затаилась.
продолжение