Ульяна стояла посреди своей новой гостиной и не верила глазам. По белой стене, которую только вчера покрасили, тянулись разноцветные полосы. Красная помада, черная тушь, фиолетовые тени — вся её косметичка размазана по стене детской рукой.
— Ева, ты это видишь? — спросила она, стараясь говорить спокойно.
Ева глянула мельком, продолжая копаться в телефоне.
— Ну да, Тимур порисовал немного. Не парься, это всё оттирается. В следующий раз убирай вещи повыше.
Ульяна почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Двадцать лет дружбы, а теперь вот это.
Они с Евой познакомились в первом классе. Сидели за одной партой, делили бутерброды на переменах, списывали друг у друга математику. В старших классах бегали на дискотеки, первый раз пробовали вино на даче у Евиных родителей, плакали друг другу в плечо из-за несчастной любви.
После школы поступили в разные вузы, но дружба не ослабла. Встречались каждые выходные, часами болтали по телефону. Ульяна была свидетельницей на свадьбе Евы, держала её за руку перед загсом, когда та паниковала.
— Уль, а вдруг это ошибка? Вдруг Игорь не тот?
— Тот, тот. Ты же его любишь.
— Люблю. Но страшно.
— Нормально страшно. Иди, он ждёт.
Когда Ева забеременела, Ульяна радовалась вместе с ней. Ходила на УЗИ, помогала выбирать коляску, придумывала имена. В ночь, когда начались схватки, именно Ульяна везла подругу в роддом — Игорь был в командировке.
— Уль, я боюсь!
— Не бойся, всё будет хорошо. Дыши.
— А если что-то пойдёт не так?
— Всё будет отлично. Ты сильная.
Тимур родился здоровым, крепким мальчиком. Ева растворилась в материнстве полностью. Перестала работать, все разговоры свелись к памперсам, прикорму и режиму дня.
Ульяна понимала — первый ребёнок, это нормально. Но время шло, а Ева будто застряла в этом состоянии. Тимуру год — она носит его на руках постоянно. Два года — кормит с ложечки. Три — спит с ним в одной кровати, Игорь переехал на диван.
На свадьбу общей подруги Ева притащила четырёхмесячную дочку Алису.
— Евка, ну что ты! Оставила бы с бабушкой!
— Не могу. Она без меня плачет. И вообще, я её грудью кормлю.
Весь вечер Алиса орала. Во время тостов, первого танца, разрезания торта. Гости косились, но молчали. Ульяна подошла.
— Может, выйдете на улицу? Или в машине покачаете?
— Зачем? Это же ребёнок, она имеет право плакать.
— Но это свадьба...
— И что? Дети важнее всяких свадеб.
В кафе стало ещё хуже. Пятилетний Тимур носился между столиками, хватал еду с чужих тарелок, лез к людям с вопросами. Ева сидела спокойно.
— Ев, может, скажешь ему сесть?
— Он познаёт мир. Пусть общается.
— Но людям неудобно.
— Кому неудобно — пусть уходят. Мы тоже платим за это кафе.
Один раз пожилая женщина сделала замечание — Тимур пролил на неё сок. Ева взорвалась.
— Вы что к ребёнку пристали? Он же маленький! Не специально же!
— Девушка, но надо следить...
— Я прекрасно слежу за своим сыном! Не ваше дело!
Женщина ушла. Ева ещё полчаса возмущалась всем вокруг.
На детской площадке вообще был кошмар. Тимур отбирал игрушки, толкал малышей, сыпал песок в глаза. Мамы пытались поговорить с Евой.
— Извините, ваш мальчик ударил мою дочку.
— Дети всегда дерутся. Это нормально.
— Но он специально толкнул...
— Он учится взаимодействовать! Не нравится — идите на другую площадку!
Скандалы были постоянно. Ева ругалась с соседями — Тимур бегал и кричал до полуночи. С продавцами — сын хватал всё с полок. С воспитателями в саду — не хотел спать в тихий час.
— Это же ребёнок! — её коронная фраза. — У него энергия! Он развивается! Вы что, детей не любите?
Ульяна пыталась поговорить.
— Ев, ты не думаешь, что перегибаешь? Всё-таки какие-то правила должны быть.
— Какие правила? Это насилие над личностью! Мой ребёнок растёт свободным!
— Свободным от чего? От уважения к другим?
— Ты не понимаешь, у тебя детей нет.
Этот аргумент бил больнее всего. Да, у Ульяны не было детей. Не получалось забеременеть уже пять лет. Но разве это значит, что она не может отличить воспитание от вседозволенности?
Игорь, муж Евы, молчал. Приходил с работы, ужинал и шёл в свою комнату. С детьми почти не занимался — Ева не давала.
— Ты не умеешь! Ты грубый! Ты их напугаешь!
Он махнул рукой. Проще не спорить.
И вот теперь эта история с квартирой. Ульяна только въехала, делала ремонт полгода. Пригласила подругу посмотреть.
Ева пришла с Тимуром и Алисой. Трёхлетняя девочка сразу полезла на белый диван с печеньем в руках. Тимур побежал исследовать комнаты.
— Ев, может, скажешь им аккуратнее?
— Они же дети! Расслабься!
Через десять минут — крик из спальни. Ульяна прибежала и обомлела. Тимур стоял с открытой косметичкой, а стена...
— Смотри, тётя Уля! Я красиво нарисовал!
Красиво. Помада размазана кругами, тушь — полосами, тени растёрты ладошками. Косметики на три тысячи, не считая испорченной стены.
Ева зашла следом.
— О, художник! Молодец, Тимурчик!
— Молодец? Ева, ты серьёзно?
— А что такого? Подумаешь, постену испачкал. У меня дома все стены такие.
— Но это не твой дом! И косметика не твоя!
— Ну купишь новую. Не обеднеешь.
Что-то внутри Ульяны лопнуло.
— Всё. Хватит. Уходите.
— Что?
— Уходите отсюда. Сейчас же.
— Уль, ты чего?
— Я устала, Ева. Устала от твоего "это же ребёнок". Устала от того, что ты не видишь границ. Твой сын испортил мою стену и косметику, а ты даже не извинилась!
— За что извиняться? Он маленький!
— Ему семь лет! В семь лет дети понимают, что можно, а что нельзя!
— Мой ребёнок особенный! Он творческий!
— Твой ребёнок невоспитанный! И ты это поощряешь!
Ева покраснела.
— Как ты смеешь!
— Смею! Потому что это правда! Ты растишь эгоиста, который думает, что ему всё можно!
— Ты ничего не понимаешь! У тебя детей нет!
— И слава богу! Потому что я бы никогда не позволила своему ребёнку так себя вести!
— Да ты просто завидуешь!
— Чему? Твоему бардаку? Твоим скандалам? Тому, что от вас все шарахаются?
Ева схватила детей за руки.
— Всё! Мы уходим! И больше не звони!
— И не буду!
Хлопнула дверь. Ульяна осталась одна в испорченной квартире.