Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежные оттенки персика и лаванды. Анна сидела на веранде своей уютной дачи, вдыхая сладкий аромат флоксов и ночной фиалки. Рядом, на плетёном кресле, устроилась её двенадцатилетняя дочь Света, погружённая в книгу. Тишину нарушал лишь стрёкот кузнечиков и далёкий, едва уловимый шум электрички. Это был их маленький рай, их убежище от городской суеты, место, где время текло медленно и спокойно. Анна закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Она почти забыла, что три дня назад у неё был день рождения, сорок два года, — дата, которую она предпочла отметить именно так, в тишине и покое, вдвоём с дочерью. Муж, Андрей, должен был приехать на выходные.
Идиллию разрушил резкий скрип тормозов и хруст гравия под колёсами. У ворот остановился знакомый до боли тёмно-синий «Рено», из которого, нарушая вечернюю гармонию, высыпалась семья золовки Марины. Сама Марина, её вечно недовольный муж Борис и двое их сыновей, Дима и Олег, восьми и десяти лет, которые тут же с оглушительным гиканьем бросились носиться по участку.
— Анечка, дорогая, с прошедшим тебя! — пропела Марина, приближаясь к веранде с распростёртыми объятиями. В руках она держала коробку конфет и букет астр, которые, казалось, уже начали увядать. — Мы тут мимо ехали, в соседнюю деревню, к знакомым, и решили заскочить, поздравить! Сюрприз!
Анна натянуто улыбнулась, принимая поздравления. «Мимо ехали… Двести километров от Москвы. Ну конечно», — пронеслось у неё в голове. Она знала эту Маринину манеру преподносить свои визиты как счастливую случайность.
— Спасибо, Мариша. Очень неожиданно. Проходите, — выдавила из себя Анна, вставая.
Борис, грузный мужчина с вечно нахмуренным лицом, молча кивнул и принялся вытаскивать из багажника какие-то сумки. Дети, тем временем, уже обнаружили грядку с клубникой и, не спрашивая разрешения, начали срывать самые крупные, ещё не до конца созревшие ягоды, бросая зелёные хвостики прямо на землю.
— Мальчики, аккуратнее! — крикнула им Марина без особого энтузиазма.
— Да ладно тебе, Марин, пусть едят, для детей же растим, — вмешался Борис, проходя на веранду и плюхаясь на старый диванчик, который жалобно скрипнул под его весом. — Ух, ну и дорога у вас тут. Вся душа вытряслась. А комаров-то, тьма!
Анна почувствовала, как внутри зарождается глухое раздражение. Её идеально спланированный тихий вечер рушился на глазах.
— Мы ненадолго, — щебетала Марина, оглядывая участок хозяйским взглядом. — Только чаю попьём и поедем. Как вы тут? Хорошо, наверное, на свежем воздухе. Не то что мы в своей московской коробке паримся.
Пока Анна ставила чайник, на кухню ввалился Борис. Он окинул взглядом небольшое помещение, заставленное баночками для варенья и пучками сушёных трав, и поморщился.
— М-да, тесновато у вас. А холодильник совсем крошечный. Мы тут немного продуктов привезли, куда это всё девать?
Он беззастенчиво открыл холодильник и начал выставлять на стол Анины кастрюльки, чтобы освободить место для своих пакетов с пивом и колбасой. Анна застыла на пороге, не зная, как реагировать на такую бесцеремонность.
— Борис, может, не стоило так много везти? Мы же не собирались… — начала она, но он её перебил.
— Да ладно, Ань, не пропадать же добру. Съедим.
Вечер превратился в балаган. Дети носились по дому, хлопая дверьми, их крики эхом отдавались в тихом саду. Борис включил на своём телефоне какой-то сериал и смотрел его на полной громкости, периодически отпуская громкие комментарии. Марина без умолку рассказывала о своих проблемах на работе, о соседях, о ценах в магазинах, не давая Анне вставить ни слова. Света, почувствовав, что её мир нарушен, ушла к себе в комнату и плотно прикрыла дверь.
Когда начало темнеть, и комары стали особенно злыми, Анна надеялась, что гости наконец-то начнут собираться. Но они, казалось, никуда не торопились.
— Ой, а уже поздно так, — как бы невзначай протянула Марина, глядя на часы. — Борь, может, останемся? Устали с дороги, да и мальчишки уже сонные. Куда мы по ночи поедем?
Сердце Анны ухнуло вниз. Она посмотрела на мужа Марины, ожидая, что он откажется, но Борис лишь лениво махнул рукой.
— А давай. Чего в самом деле. Переночуем, а завтра с утра двинем. Ань, у вас же есть где нам лечь? На полу не хотелось бы, спина больная.
Анна растерянно посмотрела на них. Отказать было неудобно. Родственники всё-таки. Родная сестра мужа.
— Ну… да, конечно, — промямлила она, чувствуя себя в ловушке. — На втором этаже есть комната. Я сейчас постелю.
В тот момент, видя усталые лица детей и самодовольное выражение на лице Бориса, Анна почувствовала укол жалости и гостеприимства. «Ладно, одна ночь. Что такого? — подумала она. — Может, и правда, устали люди. А завтра уедут».
— Знаете что? — неожиданно для самой себя сказала она. — А оставайтесь на пару дней. Воздух свежий, речка рядом. Отдохнёте от города. Детям полезно. Проведём время вместе, по-семейному.
Марина просияла.
— Анечка, ты золото! Правда? Борь, ты слышал? Аня нас на пару дней приглашает! Вот это подарок на день рождения, так подарок!
Борис милостиво кивнул.
— Ну, если так, то можно. Пару дней — это хорошо. Может, и на рыбалку схожу. Удочки я как раз захватил.
Анна тогда ещё не знала, что эта её фраза, брошенная из вежливости и минутного порыва, станет роковой ошибкой. Она не представляла, что эти «пара дней» растянутся на всё лето, превратив её тихую дачную жизнь в нескончаемый кошмар.
Первые несколько дней прошли в состоянии лёгкого шока. Анна просыпалась не от пения птиц, а от грохота на первом этаже и зычного голоса Бориса, требующего завтрак. Кухня, её святая святых, где она любила колдовать над вареньями и пирогами, превратилась в филиал вокзального буфета. Борис притащил откуда-то из машины огромную сумку-холодильник, мультиварку, какой-то гриль и ещё кучу утвари, которая заняла весь рабочий стол. Он постоянно что-то готовил для себя — жарил пахучую рыбу, варил уху, оставляя после себя горы грязной посуды и стойкий запах, который не выветривался часами.
— Ань, ты не видела мою любимую сковородку? — мог спросить он, бесцеремонно роясь в её шкафах. — А где у тебя соль крупного помола? Для рыбы только такая нужна.
Марина же взяла на себя роль «гостьи на отдыхе». Она могла до обеда лежать в кровати с телефоном, потом выходила на веранду в шёлковом халате, пила кофе и раздавала указания.
— Анечка, а у тебя нет какого-нибудь крема от загара? А то я свой забыла. Ой, а малинка уже поспела? Мальчикам бы сорвать…
Дети, Дима и Олег, получив полную свободу, превратились в маленьких разрушителей. Они носились по участку, как дикие мустанги, вытаптывая клумбы с петуниями, которые Анна так любовно высаживала весной. Они сломали ручку у старого колодца, оборвали провода у садового фонаря и устроили штаб в теплице, переломав несколько кустов с помидорами. Все попытки Анны сделать им замечание натыкались на снисходительную улыбку Марины.
— Ой, Ань, ну это же дети! Что с них взять? Энергию же надо куда-то девать. Не сидеть же им целыми днями в телефоне.
В субботу приехал Андрей. Анна ждала его как спасения. Она надеялась, что он поговорит с сестрой, как-то намекнёт, что «пара дней» уже истекли. Вечером, когда они остались наедине в своей спальне, она осторожно начала разговор.
— Андрюш, а Марина с Борисом не говорили, когда они собираются уезжать?
Андрей, уставший после рабочей недели и дороги, непонимающе на неё посмотрел.
— В смысле? А что, они тебе мешают? По-моему, так весело, дом живой. Дети бегают, смеются.
— Они не просто бегают, они всё ломают! — не выдержала Анна. — Они мне все пионы вытоптали! А Борис занял всю кухню, я к плите подойти не могу!
— Ань, ну не преувеличивай. Что там Борис мог занять? Он мужик, любит готовить. Радоваться надо. А пионы… ну, вырастут новые. Это же дети. Ты же сама их пригласила остаться.
Анна почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Я пригласила их на пару дней! Прошла уже неделя!
— Ну и что? Пусть отдохнут люди. Сестра моя единственная. Ей тоже тяжело в городе. Ты же знаешь, как она устаёт. Будь гостеприимнее, Анечка. Мы же семья.
Слово «семья» прозвучало как приговор. Анна поняла, что поддержки от мужа ей ждать не стоит. Он приезжал на выходные, видел лишь внешнюю, парадную сторону — шашлыки, смех, видимость семейной идиллии. Он не видел будней, которые превратились для Анны и Светы в испытание.
Света, её тихая, вдумчивая девочка, замкнулась в себе. Она перестала выходить на улицу, сидела в своей комнате, спасаясь от шума и хаоса, который устраивали её двоюродные братья. Однажды Анна застала её плачущей.
— Мамочка, они взяли мою коллекцию бабочек… и… и оторвали им крылья, — всхлипывала она. — Они сказали, что хотели посмотреть, как они устроены внутри.
Внутри Анны всё похолодело. Эту коллекцию Света собирала несколько лет. Каждая бабочка была аккуратно расправлена и подписана. Это был её маленький мир, её сокровище.
Анна пулей вылетела во двор, где Дима и Олег с увлечением ковыряли палками растерзанных махаонов и адмиралов.
— Это что такое?! — закричала она так, что сама испугалась своего голоса. — Вы зачем это сделали?!
Мальчишки испуганно на неё посмотрели. Из дома вышла Марина.
— Анечка, ты чего кричишь? Что случилось?
— Что случилось?! — Анна ткнула пальцем в останки коллекции. — Ваши дети уничтожили вещь, которая очень дорога Свете! Они должны понимать, что чужое трогать нельзя!
Марина подошла, бросила беглый взгляд на изуродованных бабочек и пожала плечами.
— Ну, Ань, зачем ты так? Они же не со зла. Просто любопытство. Подумаешь, бабочки. Засушенные насекомые. Света себе новых наловит. Мальчики, идите извинитесь перед сестрой.
Эта фраза — «Ну, зачем ты так?» — стала для Анны красной тряпкой. Она слышала её постоянно. Когда просила не рвать зелёные яблоки с её любимой яблони-антоновки. Когда делала замечание Борису, который оставил на её чистой скатерти жирное пятно от рыбы. Когда умоляла детей не шуметь хотя бы час, пока она работает за ноутбуком. Эта фраза обесценивала её чувства, её труд, её право на собственное пространство. Она выставляла её злой, негостеприимной мегерой, которая цепляется к мелочам.
Шли недели. Начало июля сменилось знойной серединой. Дача перестала быть для Анны местом отдыха. Она превратилась в поле боя за территорию, за тишину, за право съесть ягоду со своего же куста. Смородина, крыжовник, малина — всё съедалось на корню, едва успев поспеть. Дети Марины обносили кусты, как саранча, оставляя после себя лишь обрывки листьев и раздавленные на дорожках ягоды.
Однажды Анна решила сварить своё фирменное вишнёвое варенье с косточками. Она с самого утра собирала вишню в саду, предвкушая, как вечером дом наполнится знакомым с детства ароматом. Собрав полное ведро, она оставила его на веранде, а сама пошла в дом за сахаром. Вернувшись через пять минут, она застала картину, от которой у неё потемнело в глазах. Дима и Олег сидели прямо на полу веранды, а вокруг них было разбросано её сокровище. Они зачерпывали вишню пригоршнями, отправляли в рот, а косточки выплёвывали прямо на деревянные доски. Половина ягод была раздавлена и размазана по полу.
— Что вы делаете?! — голос Анны сорвался на визг.
Марина, сидевшая тут же в кресле с журналом, лениво подняла голову.
— А что такого? Вишенка поспела, вот мальчики и кушают. Витамины.
— Я собирала эту вишню на варенье! Целое утро! — Анна чувствовала, как её трясёт от бессильной ярости. — Неужели нельзя было спросить? Или хотя бы есть аккуратно? Посмотрите, что вы устроили!
— Ну, Анечка, ну что ты опять начинаешь? — с укором протянула Марина. — Жалко тебе вишни для племянников? Мы же семья. Ну, рассыпали немного, сейчас подотрём. Не делай из этого трагедию.
И в этот момент Анна поняла, что больше не может. Не может терпеть, улыбаться, быть «гостеприимной». Чаша её терпения была переполнена. Это был уже не визит родственников. Это была оккупация.
Вечером состоялся очередной разговор с Андреем по телефону.
— Андрей, это невыносимо. Они должны уехать. «Я больше не могу», —сказала она твёрдым, холодным голосом.
— Аня, опять ты за своё? — устало вздохнул он в трубку. — Что на этот раз случилось?
— Они съели всю вишню. Они живут здесь, как в отеле «всё включено», и считают, что им все должны. Твоя дочь плачет, потому что её братья разрушают всё, к чему прикасаются. Я не могу работать, не могу отдохнуть в собственном доме!
— Света плачет? Да ладно, дети поссорились — помирятся. Ань, я приеду в субботу, мы поговорим. Не нагнетай. Потерпи немного.
— Сколько ещё терпеть?! Всё лето?!
— Ну почему сразу всё лето? — раздражённо ответил Андрей. — Скоро август, им мальчишек к школе готовить надо будет. Уедут.
Но они не уезжали. Август перевалил за середину. Яблоки на антоновке налились соком, но Анна уже не радовалась будущему урожаю. Она знала, что и его ждёт та же участь, что и ягоды. Борис, освоившись окончательно, начал переделывать под себя сарай. Он вытащил оттуда все Анины садовые инструменты, свалив их под навесом, а внутри оборудовал себе мастерскую. Он что-то пилил, строгал, стучал с утра до ночи, и этот шум сводил Анну с ума.
Как-то раз, в особенно тяжёлый день, когда дети разбили её любимую чашку, а Борис сжёг на её плите кастрюлю, Анна вышла в сад, чтобы хоть немного прийти в себя. Она подошла к беседке, увитой диким виноградом, и присела на скамейку, спрятавшись в тени. И тут она услышала голоса, доносившиеся из-за открытого окна кухни. Говорили Марина и Борис.
— …картошка-то в этом году у неё уродилась, — басил Борис. — Глянь, какая ботва стоит. Копать скоро можно будет.
— Да, — поддакнула Марина. — Надо будет дождаться. Мешочек-другой в Москву заберём. А то в магазине она сейчас золотая. Да и не такая вкусная.
— А она не будет возникать? — с сомнением спросил Борис. — А то она у нас из-за каждой ягодки готова скандал устроить.
Марина презрительно фыркнула.
— Да что она сделает? Побухтит и перестанет. Андрюша всегда на моей стороне будет. Она же простушка, её только немного припугнуть разводом, так она шёлковая станет. Куда она денется? Ей же хорошо, не скучно одной. Мы ей компанию составляем.
— Это точно, — хмыкнул Борис. — Нас тут всё устраивает. Воздух, еда бесплатная. Отпуск, считай, на халяву.
Анна сидела, не дыша. Земля уходила у неё из-под ног. Значит, вот оно как. Бесплатная еда. Халявный отпуск. Компания, чтобы не было скучно. А она — простушка, которую можно припугнуть. Холодная, звенящая ярость заполнила её до краёв, вытесняя обиду, растерянность и жалость. Ярость придала ей сил и ясности. Она встала со скамейки. Больше она не будет терпеть. Ни одного дня.
Она медленно пошла к дому. Каждый её шаг был твёрдым и уверенным. Она больше не была гостеприимной хозяйкой. Она была хозяйкой, которая пришла вернуть себе свой дом.
Она вошла на кухню. Марина и Борис удивлённо на неё посмотрели, прервав разговор.
— Что-то случилось, Анечка? — сладко улыбнулась Марина. — Ты какая-то бледная.
Анна посмотрела ей прямо в глаза. Улыбка сползла с лица золовки, когда она встретилась с холодным, стальным взглядом Анны.
— Да, случилось, — ровным голосом произнесла Анна. — Я всё слышала. И про картошку, и про бесплатный отпуск, и про то, какая я простушка.
На кухне повисла мёртвая тишина. Борис побагровел. Марина растерянно хлопала ресницами.
— Аня, ты… ты не так всё поняла… Мы же шутили…
— Хватит, — отрезала Анна. Голос её не дрожал. — Я всё поняла правильно. Моё гостеприимство закончилось. Собирайте свои вещи.
— Что?! — вскинулся Борис. — Ты что себе позволяешь?! Ты нас выгоняешь?!
— Да, — спокойно подтвердила Анна. — Я вас выгоняю. Моя дача — не бесплатное жильё и не база отдыха. У вас есть час на сборы.
— Да я сейчас Андрею позвоню! — взвизгнула Марина, хватаясь за телефон. — Он тебе покажет, как с его роднёй разговаривать!
— Звони, — Анна пожала плечами. — Можешь даже на громкую связь поставить. Мне тоже есть что ему сказать. Например, о том, как его сестра за его спиной планирует манипулировать им, угрожая мне разводом.
Лицо Марины исказилось от злобы. Она поняла, что её игра окончена.
— Ты… ты ещё пожалеешь об этом! — прошипела она.
— Нет, Марина, — тихо, но твёрдо сказала Анна, глядя в окно, где на её любимой яблоне алели налитые солнцем яблоки. Яблоки, которые она в этом году соберёт сама. — Жалела я всё это лето. А сейчас я, наконец, начинаю жить.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив их ошеломлённых, посреди их вещей, которые вдруг стали такими чужими в её доме. Она поднялась на веранду, где на кресле сидела Света. Девочка с тревогой посмотрела на мать. Анна подошла, обняла дочь за плечи и улыбнулась ей — впервые за долгое время искренне и свободно. Впереди был сложный разговор с мужем, возможно, скандал…. Продолжение истории здесь >>>