Продолжаю рассказ о нераскрытом убийстве, произошедшем в середине XIX века в Москве. Ссылка на первую часть статьи – в конце этой публикации.
В ноябре 1850 года по подозрению в убийстве француженки Луизы Симон-Деманш был арестован ее любовник, богатый аристократ Александр Васильевич Сухово-Кобылин.
Неожиданный поворот в деле
И вдруг, через два дня, в убийстве Луизы признался ее повар Ефим Егоров, а других задержанных из числа прислуги он назвал сообщниками. По его словам, это он душил Луизу подушкой, в то время как кучер бил ее утюгом в бок. Присутствовавшие при убийстве горничные переодели француженку в чистое платье. Затем ее отвезли подальше от дома, и на всякий случай еще и перерезали горло. Мотивом для убийства послужило то, что барыня француженка была «нрава пылкого и нетерпеливого». Этот факт имел подтверждение: одна из служанок менее чем за год до происшествия жаловалась на госпожу из-за постоянных побоев, и Луизе даже пришлось выплатить той компенсацию в десять рублей серебром.
Вся арестованная прислуга слова повара подтвердила. Сухово-Кобылина, просидевшего в камере шесть дней, отпустили. Он получил не только свободу, но и ореол жертвы полицейского произвола, с которого чиновники вымогали взятки.
Крепостные были приговорены к наказанию плетьми, каторге и ссылке. Сухово-Кобылин и Нарышкина (которая в это время была уже в Париже) могли вздохнуть с облегчением. Но оказалось, что успокаиваться рано. Прошло всего два месяца, и осужденные отказались от своих показаний. Они утверждали, что их вынудили сделать признание, так как истязали на допросах. Так повар, первым сделавший признание, говорил, что его подвешивали на крюк, выламывали руки и кормили только селедкой, а пить не давали. Кроме того, от имени хозяина, Сухово-Кобылина, им обещали свободу и крупное вознаграждение. Все они подтвердили первоначальное показание, что барыня Луиза Ивановна ушла вечером и домой не возвращалась.
Начался второй этап расследования.
Новое расследование
Дело об убийстве Луизы Симон-Деманш дошло до Сената, его взял на контроль министр юстиции Виктор Никитич Панин. Была создана еще одна следственная комиссия, уже в Петербурге, которая в феврале 1854 года приступила к новому расследованию. Вновь начались изматывающие допросы.
Комиссия установила, что так, как рассказывала прислуга, убийство не могло произойти, так как никто из соседей не слышал ни звуков борьбы, ни лая комнатных собачек, которых у француженки было четыре. Кроме того, чтобы вывезти тело, нужно было выехать со двора, ворота которого на ночь запирались и открыть их мог только дворник, и проехать мимо двух застав. Но никто указанный возок не видел.
Поэтому Сухово-Кобылин опять был арестован и вновь начались изматывающие допросы. Правда второе его заключение было более мягким, и он мог даже отлучаться домой. Повторное расследование длилось полгода, но каких-либо других улик собрать не удалось. Александра Васильевича освободили под поручительство матери в ноябре 1854 года, а дело вернули в суд на пересмотр.
Правда, Сухово-Кобылину Сенат предписал
«…за прелюбодейную связь Сухово-Кобылина с Симон-Деманш, продолжавшуюся около восьми лет и разорвавшуюся жестоким смертоубийством»
подвергнуть «…строгому церковному покаянию для очищения совести».
Следовало ожидать, что обвиненную прислугу оправдают. Но не тут-то было. Московский генерал-губернатор Арсений Андреевич Закревский, хорошо относившийся к матери Александра Васильевича, по каким-то причинам заупрямился, и приговор беднягам ужесточили еще больше: им добавили и плетей, и количество лет каторги.
Только через семь лет после убийства Луизы Симон-Деманш, 25 октября 1857 года, подозреваемые наконец были оправданы и дело закрыли.
Завершилась эта семилетняя уголовная история тем, что документ с решением Госсовета о закрытии дела и оправдании всех подозреваемых и осужденных
«…был затерян писцом в пьяном виде вместе с парою сапог».
В заключенном проснулся драматург
Стоит ли говорить, что дело Сухово-Кобылина взбудоражило общество. Обсуждали не только убийство француженки, выдвигая разные версии, в которых виновным выступал именно знатный аристократ, но и осуждались его любовные связи как с Луизой, так и с Нарышкиной. Это привело к тому, что Сухово-Кобылин был отвергнут высшим светом. Зато он получил поддержку в литературных и театральных кругах. Способствовало этому то, что за период расследования и заключения Александром Васильевичем были написаны три пьесы, которые были поставлены и имели огромный успех.
Еще во время первого ареста, чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, Сухово-Кобылин начал писать сатирическую комедию «Свадьба Кречинского», которая была закончена в 1854 году во время второго заключения.
Сам драматург об этом вспоминал так:
«Каким образом мог я написать комедию, состоя под убийственным обвинением и требованием взятки в 50 тысяч рублей, я не знаю, но знаю, что написал Кречинского в тюрьме — впрочем, не совсем, — ибо я содержался (благодаря защите княгини Гагариной и Закревского) на гауптвахте у Воскресенских ворот. Здесь окончен был Кречинский».
В литературных кругах пьеса вызвала восторг. Она была поставлена в Малом театре, где шла с триумфом и в репертуаре театра заняла одно из ведущих мест. Эта пьеса стала первой, и самой известной у Сухово-Кобылина. Позже были написаны еще две пьесы, составившие трилогию: «Дело» и «Смерть Тарелкина», в которых отражены его впечатления от процесса.
Последние годы
Пережитые коллизии и осуждение обществом сильно отразились на характере Александра Васильевича. Из беспечного щеголя и дон-жуана он превратился в мрачного и язвительного обличителя российской действительности. В июле 1854 года он записал в дневнике:
«Жизнь начинаю постигать иначе. Труд, труд и труд. Возобновляющий, освежительный труд. Да будет это начало - началом новой эпохи в моей жизни. Совершился перелом страшным переломом…»
Отойдя от света, он жил в родовом имении Кобылинка, а после закрытия дела часто выезжал в Европу. Там, в Европе, он и женился, даже два раза. Но обе его женитьбы закончились потерями.
Первой женой Сухово-Кобылина стала француженка Мари де Буглон, которая происходила из старинного французского рода. Они обвенчались 1859 году в Париже, Александру Васильевичу было уже 42 года. С женой они приехали в Москву, поселились в доме на Страстном бульваре. Но уже весной 1860 года Мари заболела туберкулёзом и скончалась в октябре 1860 года по дороге во Францию.
Второй женой Сухово-Кобылина стала англичанка Эмилия Смит. С ней они обвенчались в 1867 году и тоже приехали в Россию. В январе 1868 года Эмилия простудилась и уже в конце месяца скончалась. Ее похоронили в Москве, рядом с Луизой Симон-Деманш.
Сухово-Кобылин тогда скажет:
«Количество потерь в моей жизни превысило допустимые пределы…».
Может, это месть Луизы?
Но была в жизни Сухово-Кобылина еще одна женщина, которая была с ним до конца. Это его дочь, рожденная Надеждой Нарышкиной в 1851 году и которую назвали Луизой. Девушка носила фамилию Вебер и жила как воспитанница в семье Нарышкиной и Дюма. В 1883 году, когда ей уже было 32 года, она была признана отцом и стала зваться Луиза Александровна Сухово-Кобылина. В 1889 году она вышла замуж за капитана Исидора Жана Мари де Тьерри де Фалетана. В наследство от отца Луиза получила имение Кобылинка и виллу во Франции.
Александр Васильевич Сухово-Кобылин скончался 11 (24) марта 1903 года во Франции.
В имении Кобылинка Сухову-Кобылину установлен обелиск.
Тайна, кто убил Луизу Симон-Деманш, так и осталась неразгаданной. Сам Сухово-Кобылин свою вину никогда не признавал, а по поводу расследования и обвинения говорил:
«Не будь у меня связей да денег, давно бы я сгнил где-нибудь в Сибири».
Свою ненависть к чиновникам и бюрократии он сохранил до конца жизни.
Начало истории об убийстве Луизы Симон-Деманш: