— Знаешь, какая ты на самом деле? Ты — пустое место в шесть утра! — голос Кирилла срывался на хрип. — Ты бегаешь по своей дорожке, а я для тебя просто тело в кровати!
— А ты? Ты призрак за завтраком! — Лиза бросила телефон на стол так резко, что экран мигнул и погас. — Твоя музыка важнее живого человека рядом!
— Моя музыка хотя бы существует! А твои утренние планы — это попытка контролировать то, что тебе не принадлежит!
Слова повисли в воздухе между ними — острые, болезненные, правдивые. Лиза откинулась на спинку стула, ощущая, как усталость накатывает волной. Кирилл стоял у окна, силуэтом на фоне серого предрассветного неба.
Март был другим. Совсем другим.
Кирилл просыпался от запаха кофе и находил записки, приклеенные к холодильнику: «Твои яичница и тосты в микроволновке. День будет солнечным — может, прогуляемся вечером? Твоя птица, которая рано встаёт». Он улыбался, читая эти послания, и откладывал их в специальную коробочку на подоконнике.
Лиза возвращалась с работы и обнаруживала новые мелодии в своём телефоне — нежные композиции с названиями вроде «Утренний свет» или «Кофе на двоих». Засыпая, она слушала его музыку в наушниках и думала, что счастье может звучать именно так.
— Мы как параллельные прямые, — шутила она тогда, обнимая его в редкие моменты, когда их графики пересекались. — Идём рядом, но в разных измерениях.
— Зато у нас есть точки пересечения, — отвечал он, целуя её в макушку. — Вечерние сумерки. Двадцать минут между твоим днём и моей ночью.
И эти двадцать минут были их вселенной. Они стояли у большого окна гостиной, наблюдали, как город меняет освещение, делились событиями, планами, случайными мыслями.
***
Первые трещины появились в мае.
— Лиза дорогая, — тётя Зоя, сестра мамы, наклонилась через стол, понизив голос до конфиденциального шёпота. — А муж твой... он вообще нормальный? Такой бледный, худой...
— Он музыкант, тётя Зоя. У творческих людей особый режим.
— Особый режим! — фыркнула двоюродная сестра Олеся. — Моя подруга замуж за музыканта выходила. Год промучилась — развелась. Говорит, как с привидением жила.
Лиза сжала челюсти, стараясь сохранять спокойствие. Семейные собрания последнее время превращались в заседания трибунала, где её брак подвергался тщательному разбору.
— У нас всё хорошо, — повторила она в который раз.
— Хорошо? — мама Валентина Сергеевна отложила вилку. — Доченька, он на твой день рождения опоздал на два часа!
— У него была важная запись, мам.
— Важнее дня рождения жены?
— Это работа. Ты же не требуешь от папы бросать операцию, если она совпала с семейным ужином.
— Операция — это спасение жизни. А его музыка...
— Его музыка — это его жизнь. И моя тоже.
***
Квартира родителей Кирилла встретила их запахом домашней выпечки и лёгким беспокойством в глазах Татьяны Ивановны.
— Кирюша, сынок, — мать обняла его, испытующе вглядываясь в лицо. — Ты ешь вообще нормально? Совсем исхудал.
— Ем, мам. Лиза отлично готовит.
— Готовит, готовит... А когда? Утром, когда ты спишь? Или вечером, когда ты на работе?
— Татьяна Ивановна, — вступилась Лиза, — мы приспособились. Я готовлю, оставляю в холодильнике...
— Оставляешь в холодильнике, — повторила свекровь с горечью. — Семья — это же не столовая, девочка моя.
За столом повисла неловкая тишина. Отец Кирилла, Владимир Петрович, неодобрительно покашлял.
— В наше время, — заметил он, нарезая хлеб, — семья собиралась за общим столом каждый день. В семь вечера — ужин, в девять — чай. Порядок.
— Времена изменились, пап, — попытался возразить Кирилл.
— Времена-времена... А человеческие отношения? Они тоже изменились? Теперь можно жить как чужие люди и называть это браком?
Лиза опустила глаза, разглядывая узор на тарелке. Каждое такое семейное собрание оставляло неприятный осадок, заставляло сомневаться в том, что ещё недавно казалось естественным и правильным.
***
Июнь принёс первое серьёзное столкновение.
Лиза готовилась к важной презентации, легла в десять вечера, надеясь выспаться перед решающим днём. В два часа ночи её разбудил звук синтезатора из гостиной — Кирилл работал над новой композицией.
Она лежала, слушая повторяющиеся аккорды, пытаясь заснуть. В четыре утра терпение кончилось.
— Кирилл! — она вышла в гостиную в халате, взъерошенная и злая. — Ты можешь потише?
— Лиз? — он обернулся, сдёрнув наушники. — Прости, я думал, звук не проходит...
— Проходит! Мне завтра... сегодня важная встреча! Я должна быть в форме!
— Понял, сейчас закончу, буквально...
— Не сейчас, а прямо сию минуту! — она сама удивилась резкости собственного голоса.
— Лиза, я в процессе, если прерву, потеряю мысль...
— А если я не высплюсь, потеряю работу! Тебя это не волнует?
— Конечно, волнует, но...
— Никаких «но»! Выключай!
Кирилл медленно выключил инструмент. Посмотрел на неё долгим взглядом.
— Ты права, — сказал он тихо. — Прости. Иди спать.
Она вернулась в спальню, но сон не шёл. Лежала, вслушиваясь в звуки из гостиной — Кирилл ходил туда-сюда, тихо возился с аппаратурой. Потом всё стихло.
Утром он спал на диване. Первый раз за два года брака они не ночевали в одной постели.
***
— Может, попробуем найти компромисс? — предложил Кирилл через неделю натянутых отношений. — Я поставлю хорошие звукоизоляционные наушники, а ты... не знаю, беруши используй?
— Дело не в звуке, — устало ответила Лиза. — Дело в том, что мы живём как соседи по коммуналке. Ты приходишь, когда я уже сплю, уходишь, когда я ещё сплю...
— Но у нас есть вечера, сумерки...
— Двадцать минут в сутки, Кирилл! На отношения! На семью!
— Зато какие это минуты...
— Хватит романтизировать! Я устала делать вид, что мне достаточно крошек времени!
— Крошек? — он отшатнулся. — То время, которое мы проводим вместе, — это крошки?
— Я не это имела в виду...
— А что? Что именно ты имела в виду?
— Что я хочу нормальную семью! — сорвалась она. — Где муж и жена встречаются не по расписанию!
Они смотрели друг на друга через кухонный стол, и между ними лежала пропасть недопонимания.
***
Попытка номер один: совместные ужины в восемь вечера. Кирилл ставил будильник на семь, просыпался разбитый и сонный. Лиза возвращалась с работы усталая и раздражённая от пробок.
— Как дела? — спрашивал он, размешивая сахар в чае.
— Нормально. Планёрка, отчёты, встреча с клиентами... А ты? Когда лёг?
— В шесть утра.
— В шесть?! Кирилл, так нельзя. Ты спишь два часа!
— Ничего, привыкну.
Но он не привыкал. Через неделю засыпал прямо за столом, роняя голову на руки. Лиза смотрела на него и понимала — это не компромисс, это принуждение.
***
Попытка номер два: голосовые сообщения. Они записывали друг другу длинные послания — она утром, по дороге на работу, он ночью, в перерывах между записями.
«Доброе утро, соня. Сегодня невероятное небо — розовое с золотыми прожилками. Точь-в-точь как в твоей композиции «Рассвет над городом». Хочется верить, что ты видишь что-то похожее в своих снах. Оставила завтрак в духовке. Целую твои закрытые глаза. Твоя утренняя жаворонок».
«Привет, моё солнце. Час ночи, студия пуста, а я слушаю голоса спящего города и думаю о тебе. Написал сегодня мелодию — она называется «Лизин смех». Помнишь, как ты смеялась над моей попыткой приготовить омлет? Запись пошлю завтра. Сладких снов, любимая. Твой полуночник».
Месяц это работало. Даже хорошо работало. Лиза слушала его сообщения в спортзале, улыбаясь беговой дорожке. Кирилл включал её голос, работая над аранжировками, и музыка получалась светлее.
***
— Лизонька, — осторожно начала мама во время их еженедельного похода по магазинам, — а вы с Кириллом... как дела?
— Хорошо, мам. А что?
— Да я Зою вчера встретила, она говорит, видела тебя одну в кафе. С телефоном разговариваешь, улыбаешься...
— Я слушала голосовое от Кирилла.
— Голосовое? — мама остановилась посреди торгового ряда. — Доченька, а почему не вживую? Вы же в одной квартире живёте.
— У нас разные графики...
— Какие графики? Вы семья! Какие ещё графики между мужем и женой?
— Мам, не все люди одинаковые. Кирилл творческий человек, у него свои биоритмы...
— Биоритмы! — Валентина Сергеевна махнула рукой. — Твой отец тоже творческий — инженер-конструктор. Но он никогда не позволял себе игнорировать семью ради творчества!
— Кирилл не игнорирует...
— А как это называется? Спать до обеда, работать всю ночь? В доме должен быть порядок, Лиза. Мужчина должен быть опорой, а не... не призраком!
***
Август плыл золотистым мёдом
В загородном доме Татьяны Ивановны стол ломился от угощений — именинница готовилась отметить свой день рождения с размахом. Застеклённая веранда заливалась солнцем, а в воздухе витал запах домашних пирожков и летних трав. Семья собралась почти в полном составе: Кирилл с женой Лизой, его сестра Марина, тёща Валентина Сергеевна.
— Кирюша, сыночек, ты совсем осунулся! — причитала именинница, разглядывая сына.
— Мам, я в порядке.
— В порядке? Марина права была — ты живёшь как вампир!
Лиза поспешила вступиться за мужа:
— Татьяна Ивановна, не переживайте. Мы приспособились.
— Приспособились? — фыркнула Марина, отпивая глоток белого вина. — Вы вообще видитесь?
— Конечно! — в унисон ответили супруги.
— Когда? — не унималась золовка. — В полнолуние?
— Марин, отстань, — буркнул Кирилл, нервно перекладывая салат в тарелке.
— А я что? Я за Лизу переживаю. Молодая, красивая, а живёт как монашка.
Валентина Сергеевна поджала губы:
— Татьяна Ивановна, это лишнее.
— Лишнее? Да вы посмотрите на них! Бледные оба, круги под глазами...
— У нас всё хорошо! — вспылила Лиза, отодвигая от себя тарелку.
— Конечно-конечно, — язвительно протянула Марина. — Особенно хорошо, когда муж появляется дома, когда жена уже спит, а уходит, когда она ещё спит.
— Хватит! — Кирилл ударил кулаком по столу, заставив задрожать хрустальные бокалы. — Это наша жизнь!
— Ваша? — взвилась теперь уже его мать. — А внуки когда будут? Или вы их тоже по голосовым сообщениям заводить собираетесь?
Лиза резко встала из-за стола.
— Извините, мне нужно выйти на воздух.
Кирилл последовал за ней.
***
Сентябрь окрасил город янтарными красками
Сумерки — их единственное общее время. Двадцать минут между его ночью и её утром, когда они оба не спешили никуда. Квартира погружалась в мягкий полумрак, а за окном мерцали первые огни.
— Лиз, может, попробуем что-то изменить? — Кирилл обнимал её у большого окна гостиной.
— Например?
— Не знаю... Может, мне попытаться перестроиться?
— А музыка? Ты же ночью лучше всего работаешь.
— Найду другое время.
— Кирилл, мы же договорились — не ломать друг друга. Помнишь? Голосовые, сумерки...
— Помню. Но Марина права в одном — мы почти не видимся.
— Зато слышим друг друга. Разве этого мало?
Он не отвечал, глядя, как город готовится ко сну. Где-то там, в студиях и клубах, начиналась его жизнь — ночная, музыкальная, полная творческих озарений. А здесь, в их тёплой квартире, жила Лиза — утренняя, светлая, упорядоченная.
***
Октябрь ворвался неожиданностью
Катя, младшая сестра Лизы, приехала из Питера погостить. Яркая, энергичная, она моментально заполнила квартиру смехом и расспросами. На третий день своего пребывания она не выдержала:
— Лизка, вы с Кириллом как соседи живёте!
— Катюш, ты не понимаешь...
— Что не понимаю? Что вы друг друга любите? Вижу. Но вы же несчастны!
— Мы не несчастны, мы просто... разные.
Катя устроилась рядом на диване, поджав под себя ноги:
— А может, дело не в биоритмах?
— А в чём?
— В страхе. Вы боитесь столкнуться с реальностью друг друга. Проще любить голос в наушниках, чем живого человека рядом.
— Это не так!
— Нет? А когда вы последний раз ссорились? По-настоящему, не через сообщения?
Лиза замолчала, перебирая в памяти последние месяцы. Действительно, все их размолвки происходили либо в тех самых двадцати минутах сумерек, либо через записки и сообщения.
***
Ноябрь собрал семейный совет
У Валентины Сергеевны в уютной двушке на Васильевском острове собрались все женщины семьи. Кирилла не было — спал после очередной ночи в студии.
— Так больше продолжаться не может! — заявила хозяйка, разливая чай из старенького сервиза. — Лизонька, ты погляди на себя в зеркало!
— Мам, я прекрасно выгляжу.
— Прекрасно? У тебя синяки под глазами!
— Это от работы, не от...
— От одиночества это! — вмешалась Татьяна Ивановна, сидевшая напротив. — Мой сын... я его не узнаю. Раньше хоть на праздники приходил вовремя.
— Он старается, правда...
— Лиз, хватит его защищать, — Марина налила себе чаю покрепче. — Мой братец просто эгоист. Всегда был. Ему удобно так жить — никаких обязательств, никакой ответственности.
— Неправда! У нас есть обязательства друг перед другом!
— Какие? — съязвила золовка. — Голосовые сообщения отправлять?
— Марина права, — неожиданно поддержала Катя. — Лиз, вы играете в любовь, а не живёте ею.
— Катя! Ты же была на моей стороне!
— Я на стороне твоего счастья. А ты несчастна.
— Я не...
— Несчастна, — отрезала Валентина Сергеевна. — И знаешь что? Развод — это не конец света.
— Мам! О чём ты?
— О том, что молодость проходит. Тебе тридцать лет, детей нет, муж — призрак...
— Валентина Сергеевна права, — кивнула Татьяна Ивановна. — Мне больно это говорить, но... может, вам и правда лучше расстаться? По-хорошему, пока не возненавидели друг друга?
Лиза молчала, машинально помешивая ложечкой в чашке. Слова матерей прозвучали как диагноз — точный, беспощадный, но, возможно, справедливый.
***
Декабрь принёс развязку
Утро. Шесть часов. Лиза не пошла на пробежку — впервые за много месяцев нарушила свой режим. Сидела на кухне, слушала последнее голосовое Кирилла:
«Любимая, что-то происходит, да? Ты уже три дня не отвечаешь. Я понимаю, устала. Я тоже устал. Может, нам правда нужно поговорить? Не в сумерках, не через сообщения, а просто сесть и поговорить?»
Дверь спальни скрипнула. Кирилл стоял на пороге — взъерошенный, в мятой футболке, с красными от бессонницы глазами.
— Ты не спишь? — удивилась Лиза.
— Не спал всю ночь. Думал.
— О чём?
— О нас. Садись, поговорим?
И вот они сидят друг напротив друга за кухонным столом. Шесть утра. Его ночь встретилась с её утром не в привычных сумерках, а в резком, неуютном конфликте времён.
— Знаешь, какая ты на самом деле? — начал он, и голос дрожал от усталости. — Ты — пустое место в шесть утра! Ты бегаешь по своей дорожке, а я для тебя просто тело в кровати!
— А ты? — она отшатнулась, словно от пощёчины. — Ты призрак за завтраком! Твоя музыка важнее живого человека рядом!
— Моя музыка хотя бы существует! А твои утренние планы — это попытка контролировать то, что тебе не принадлежит!
— Что мне не принадлежит? Моя собственная жизнь?
— Наша жизнь! Которую ты расписала по минутам, не спросив меня!
— А ты? — Лиза вскочила, опрокинув стул. — Ты спросил, каково мне засыпать одной? Просыпаться одной?
— Ты сама выбрала свой режим!
— А ты свой! И знаешь что? Все правы — мы не пара, мы соседи по квартире!
— Все? Кто все? А, понятно, семейный совет был? Мама, Марина, твоя мама, Катя — все решили за нас?
— Они просто видят то, что мы отказываемся замечать!
— Что именно?
— Что мы несчастны! Что играем в любовь через голосовые! Что боимся встретиться в реальности!
Кирилл резко встал, стул с грохотом упал:
— Боимся? Я не боюсь! Это ты пряталась за своими пробежками и планами!
— А ты за своей музыкой и ночами в студии!
— По крайней мере, я создаю что-то! А ты? Ты просто бежишь — каждое утро бежишь от меня!
— От тебя? Да тебя просто нет! Ты фантом, голос в телефоне!
— Лучше фантом, чем робот с расписанием!
Молчание повисло между ними — тяжёлое, звенящее. За окном начинало светать, подкрашивая белые стены кухни неярким розоватым светом.
— Знаешь что? — Лиза обернулась к нему спиной. — Марина была права. Ты эгоист. Всегда был.
— Марина? Серьёзно? Моя сестра, которая сама трижды разводилась, теперь эксперт по отношениям?
— По крайней мере, она не врёт себе!
— А мы врём?
— Да! — она развернулась. — Врём, что это любовь! Это не любовь, это... это привычка! Удобная схема, где никто никому ничего не должен!
— Лиза...
— Нет! Хватит! Я устала! Устала от голосовых, от сумерек, от ожидания! Я хочу нормальную семью! Где муж и жена завтракают вместе, ужинают вместе, спят в одной постели в одно время!
— Нормальную? — в голосе Кирилла зазвучала горечь. — А что в нашей любви ненормального? То, что она не вписывается в стандарты твоей мамы?
— Не смей трогать мою маму!
— А ты мою сестру!
— Знаешь что? Давай закончим этот фарс!
— Что ты предлагаешь?
— Развод. Чистый, честный развод. Без сумерек и голосовых.
— Вот так просто?
— А что сложного? Мы и так живём как чужие люди!
Кирилл вдруг сел обратно на стул, и весь гнев словно вышел из него:
— Чужие? Чужие люди не пишут друг другу музыку, не плачут над голосовыми...
— Это всё иллюзия! Красивая сказка для тех, кто боится реальности!
— А может, это ты боишься? Боишься, что реальная любовь не вписывается в твои планы и графики?
— Я боюсь? Я?! Это ты прячешься за своей музыкой! За ночью! За творчеством!
— Прячусь? Я живу! А ты существуешь по расписанию!
— УХОДИ!
— Что?
— УХОДИ! Сейчас же! Вещи заберёшь потом, когда я буду на работе! Или ночью — тебе же так удобнее!
— Лиза, подожди...
— Нет! ВСЁ! ХВАТИТ! УХОДИ!
Кирилл смотрел на неё долго — так, словно пытался запомнить каждую черточку лица, каждый изгиб губ, каждую родинку. Потом медленно развернулся и направился к двери. У самого порога остановился, не оборачиваясь.
— Понимаешь, что самое грустное? Мы так и не встретились. Ни в сумерках, ни в рассвете. НИГДЕ.
Дверь закрылась с едва слышимым щелчком. Лиза осталась одна в их — теперь уже её — квартире. За окнами медленно разгоралось утро, окрашивая стены в мягкий золотистый свет. Её время. Время, которое она так любила. Только теперь оно казалось пустым, лишённым смысла.
Телефон ожил, подавая сигналы о новых сообщениях. Первое от Марины: «Лиза, мне Кирилл позвонил. Сказал, вы расстаётесь. Я еду к тебе».
Второе от свекрови: «Доченька, Татьяна Ивановна звонила. Это правда? Отвечай!»
Третье от Кати: «Сестрёнка, держись. Это к лучшему».
Лиза выключила телефон и пошла в спальню. На подушке Кирилла лежала аккуратно сложенная записка. Когда он успел её оставить?
«Любимая. Если ты это читаешь, значит, всё кончено. Но знай — я любил тебя. Каждую ночь, каждое утро, каждые сумерки. Просто не смог это правильно показать. Прости. Твой бывший ночной филин».
Она смяла листок и бросила его в корзину для бумаг. Натянула спортивный костюм, завязала кроссовки. Выходила на пробежку каждое утро уже много лет — эта привычка не должна была измениться из-за случившегося.
Город просыпался вместе с ней. Её время. Её утро. Её одиночество.
Лиза бежала по знакомым улицам — мимо пекарни, где покупала круассаны к завтраку, мимо парка, где они с Кириллом иногда гуляли в сумерках, мимо студии звукозаписи, где он проводил ночи напролёт.
У студии она замедлила шаг. В окне горел свет. Неужели он там?
Поднялась по знакомой лестнице. Дверь была приоткрыта, и она осторожно заглянула внутрь.
Кирилл сидел за пультом, но был не один. Рядом с ним устроилась девушка — молодая, яркая, с заразительным смехом. Он тоже смеялся, показывая что-то на мониторе. Девушка непринуждённо положила руку ему на плечо.
Лиза отшатнулась от двери. Вот она, реальность. Он уже не один. Уже нашёл ту, которая разделит с ним его ночи.
Сбежав по лестнице, она включила телефон. Тот немедленно разразился трелью уведомлений. Сообщение от Марины: «Лиза, это Алина, новая вокалистка Кирилла. Они просто работают!»
Поздно. Слишком поздно для объяснений.
Дома её ждала целая делегация. Валентина Сергеевна, Татьяна Ивановна, Марина, Катя — все собрались в гостиной, словно на семейном совете.
— Лизонька! — мама бросилась к ней с объятиями. — Что случилось? Почему вы с Кириллом...
— Всё в порядке, мам. Мы просто... не сошлись характерами.
— Не сошлись? — Татьяна Ивановна вытирала глаза платком. — Но вы же любили друг друга!
— Любви мало, — ответила Лиза, усаживаясь в кресло. — Нужно ещё жить в одном времени.
— Лиз, — Марина подошла ближе, — прости меня. Это я виновата. Я говорила гадости про твои отношения, настраивала тебя против брата...
— Ты просто говорила правду.
— Нет! Я завидовала! Вам! Вашим сумеркам, этим голосовым сообщениям... У меня никогда такого не было!
— Теперь и у меня не будет.
— Будет! — Катя обняла сестру за плечи. — Ты найдёшь того, кто разделит твои рассветы!
— А Кирилл уже нашёл ту, которая разделит его ночи.
— Что? — хором переспросили все присутствующие.
— Видела их в студии. Вместе. Счастливые.
— Лиза, это недоразумение... — начала Марина.
— Неважно. Правда неважно. Отпустите меня, пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
Она ушла в спальню и легла на кровать — их общую кровать, которая теперь казалась слишком большой и пустой.
Телефон подал сигнал о голосовом сообщении. От Кирилла. Последнем?
Лиза нажала на воспроизведение.
«Лиза. Это последнее сообщение. Обещаю. Просто хочу, чтобы ты знала. Та девушка в студии — Алина, сестра моего продюсера. Она пришла записать джингл для рекламы. Ничего больше. Но понимаешь? Это неважно. Потому что ты права. Мы жили в иллюзии. В красивой, нежной иллюзии, но всё же иллюзии. Я думал, любви достаточно. Но её недостаточно, верно? Нужно ещё... время. Общее время. А его у нас нет. Прости меня. За эгоизм, за ночи, за пустые стулья за завтраком. Прости. И... будь счастлива. В своём времени. В своих рассветах. Найди того, кто разделит их с тобой. А я... я буду помнить наши сумерки. Те двадцать минут в день, когда мы были вместе. По-настоящему вместе. Прощай, моя утренняя птичка. Твой... просто Кирилл».
Лиза заплакала. Слёзы, которые копились всё утро, наконец прорвались. Поплакав, она встала и вернулась на кухню. Родственники всё ещё ждали её там.
— Я ошиблась, — сказала она. — Насчёт девушки. Это была работа.
— Вот видишь! — оживилась Татьяна Ивановна. — Может, ещё не поздно что-то исправить?
— Поздно. Мы оба устали. От попыток, от компромиссов, от... от несовпадения.
— Но вы же любите друг друга! — всплеснула руками Валентина Сергеевна.
— Любим. Но живём в разных мирах. И понимаете что? — Лиза посмотрела на всех собравшихся. — Вы были правы. Все. И ты, мам, и вы, Татьяна Ивановна, и ты, Марина, и даже ты, Катюша. Мы играли в любовь. А жизнь — это не игра. Это совместные завтраки и ужины, общие праздники, засыпание в одно время. Всё то, чего у нас не было.
— Лиза... — начала Марина.
— Всё хорошо. Правда. Я не злюсь. Ни на вас, ни на него, ни на себя. Просто... иногда любви недостаточно. Иногда нужно отпустить.
Вечер подступал незаметно. Сумерки — их время, бывшее их время.
Лиза стояла у окна гостиной. Телефон молчал. Кирилла не было. И не будет.
В дверь позвонили. На пороге стояла Марина.
— Прости, не могу оставить тебя одну в такой день.
— Я не одна. Я с собой.
— Лиз... Кирилл уехал к родителям в Тверь. Сказал, что ему нужно время подумать.
— Понимаю.
— Он оставил это. — Марина протянула флешку. — Сказал, ты поймёшь.
Лиза вставила накопитель в ноутбук. Зазвучала музыка — их мелодия, та самая, про сумерки. Но теперь она звучала по-другому. Грустно. Прощально.
— Понимаешь, — сказала Марина, устраиваясь рядом на диване, — я была неправа. Он не эгоист. Он просто... другой. И вы правда любили друг друга. Просто не смогли... синхронизироваться.
— Не смогли.
— Может, ещё попробуете найти компромисс?
— Нет. Мы уже попрощались. В наших временах. Он — ночью, я — утром. Как всегда.
Неделю спустя развод был оформлен. Быстро, тихо, без скандалов и взаимных претензий. Имущество поделили честно. Квартира осталась Лизе..
Вставала в шесть, бегала, планировала день. Всё как прежде. Только теперь не оставляла записок и не слушала голосовые сообщения на рассвете.
Кирилл переехал в лофт рядом со студией звукозаписи. Работал ночами, спал днём. Всё как прежде. Только теперь не записывал нежных сообщений и не сочинял колыбельные.
Месяц спустя. Семейный ужин у Валентины Сергеевны.
— Лизонька выглядит прекрасно! — заметила тётя Зоя, приехавшая в гости.
— Спасибо. Работа, спорт...
— А как Кирилл? — осторожно спросила Катя.
— Записывает новый альбом. Марина говорит, дела идут успешно.
— Говорит? Вы не общаетесь?
— Нет. Зачем?
— Ну... вы же не враги?
— И не друзья. Мы просто... бывшие жители разных времён.
Наступило неловкое молчание.
— А может, вы и правильно поступили, — вдруг сказала Олеся. — Лучше расстаться, сохранив хорошие воспоминания, чем начать ненавидеть друг друга.
— Да, — согласилась Лиза. — Лучше.
***
Год спустя. Весна. Время розовых рассветов.
Лиза встречала кого-то нового. Мужчину, который вставал в шесть утра и бегал с ней по парку. Они завтракали вместе, читали новости, планировали выходные. Всё то, о чём она мечтала.
А где-то в ночной студии Кирилл сочинял новую музыку. Иногда — грустную, о том, что было. Иногда — светлую, о том, что будет. И в его жизни тоже появилась она — девушка, которая не спала ночами и понимала, что такое вдохновение в три часа утра.
Они больше не встречались. Но иногда, в те краткие минуты сумерек, каждый из них останавливался и вспоминал. Те двадцать минут в день, когда они были по-настоящему вместе.
И этого было достаточно. Для памяти. For красивой, печальной памяти о любви, которая не смогла победить время.
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес