Игорь Гребнев жил в таком далеком таежном углу, до которого добирались лишь путешественники-экстремалы: романтики дорог или пресыщенные богатые люди.
Игорь знал, что никуда отсюда не переедет, будет доживать тут свой век.
На свете их осталось двое. Он и его сестра Вика. Девушка рано заневестилась, подалась в город и с тех пор не подавала о себе вестей.
Игорь остался один. Он не задавался вопросами – на что и как будет себя содержать. Лето приносило доход: приезжали туристы – а какие-нибудь сумасшедшие находились каждый год – и нужно было их куда-то вести, показывать местные красоты, варить им еду, и разве что не чесать пятки. Изнеженные, не приспособленные к минимальным испытаниям люди.
Но платили они хорошо.
Игорь делал запасы продуктов надолго, уподобляясь отшельникам. В остальное время года - его кормил лес. Игорь знал его, как другие люди знают любимый сад, и одновременно отношение его было благоговейным, тайгу он признавал той великой силой, на которую можно молиться.
Которую надобно слушаться.
То, что Игорь ощущал всё вокруг себя - острее, чем другие – понял он не сразу. Долго казалось ему что так воспринимают мир - все. Но потом от других всё чаще стал мальчик слышать, что он – особенный.
- Будто ты заранее знаешь, что будет, - говорили ему – с уважением, порой – с восхищением, а когда – и со страхом.
Действительно, порой Игорь готов был рискнуть в опасной ситуации. Когда другие боязливо отходили прочь, он «шел на грозу» совершенно спокойно, просто потому, что точно знал – ничего плохого не случится. А в другой раз его на заставишь принять участие в какой-нибудь забаве, он и других остережет. А если его не послушаются, то кончится это плохо – кто-то провалится под лед, или укусит змея, или дом загорится… Жили селяне «в обнимку» с тайгой и рекой, от природы зависело – будут ли они сыты, благополучно ли проведут зиму…
Когда заболела мать – Игорь один знал, что ее скоро не станет. Никто не предчувствовал беду – ни фельдшерица, которая несколько раз в неделю навещала мать, ни сестра Игоря – Вика, ни соседи…
В начале болезни мать сняла с пальца кольцо и отдала дочери.
- На, храни обо мне на память. А я… Пусть будет как будет. Устала я слишком….Не хочу больше…
И вправду– легко ли было матери растить их одной, в такой глуши, особенно, когда они были маленькими, и толком не могли ей помочь…Об отце мать никогда ничего не говорила детям, а они и не успели ее расспросить.
Колечко, которое ребята привыкли видеть на руке матери, и которое потом перешло к Вике, было странным. Простенькая, без всяких изысков, оправа. И камень, меняющий цвет. Порой он словно наливался кро-вью, а в другое время оставался травянисто-зеленым. На руке матери он горел красным, а перейдя к дочери, вновь зазеленел как изумруд.
Игорь знал, что мать уходит, что ей остались считанные дни, и поэтому сидел при ней неотлучно.
Зная, что весь остаток жизни ему придется ощущать свое сиротство.
Мать, жалея, гнала его спать, но он вновь проскальзывал в комнату и садился так, чтобы она не могла его видеть. Если же ей что-нибудь было нужно, Игорь оказывался тут как тут.
На по-хоронах Вика плакала, Игорь же ощущал явственное присутствие матери. А потом и увидел ее. Вот она, стоит здесь – в углу, и смотрит на него. Он знал, что она придет еще -когда захочет и сможет сама.
Она ушла в какое-то другое измерение, но не у-ме-рла совсем. Игорь понимал это точно - поэтому глаза его оставались сухими.
Религии в его душе долго не было место.
Когда Игорек был маленьким – мать водила его в храм. А когда мальчик стал старше – священник уже не служил, уехал куда-то, и никто его не сменил. Храм сначала был просто заперт, а потом постепенно стал азрушаться. И уж только на то годился, что ребята проверяли друг друга «на слабо». Кто осмелится пойти туда ночью, проверить – уж не водятся ли там привидения, не бродят ли по развалинам злые духи?
Кто побоится – тот трус и мямля.
Один раз и Игорю пришлось идти, несмотря на то, что было у него дурное предчувствие. Но не мог же он опозориться перед мальчишками!
В ту ночь, в развалинах храма он увидел волка, расправляющегося с добычей – и какое-то время не мог двинуться с места. Было ему тогда лет восемь, и какое-то время после случившегося Игорь не говорил.
Молчал. Мать плакала.
Но потом голос к нему вернулся. Хотя память осталась – случалось, что хочет Игорь произнести слово, а не может – и по несколько минут стоит так, открывает рот как рыба.
Самое дальнее свое путешествие Игорь совершил в горы – сопровождал городского знакомого, приехавшего на каникулы - в буддистский храм. С той поры Игорь и себя причислял к буддистам, хотя медитация для него была одна, неизменная – слушать голос природы.
Соединяться с природой, с миром, подолгу глядя на звезды. А больше ничего.
Игорь хорошо знал опасные места своего края. Туристы с ужасом и восторгом говорили о них – если он водил их туда.
Но была у Игоря и своя тайна.
Когда-то мать рассказывала ему и Вике, что родом они – не отсюда, а из далекого, заброшенного села, о котором уж все забыли. И никто село это теперь не найдет, исчезло оно в тайге. И только они двое – брат и сестра, вспомнят, куда надо идти, если окажутся в тех краях. Такой им положен от судьбы - дар.
Вика потом никогда не говорила об этом, а Игорь решил про себя, что когда-нибудь отправится к истокам рода. Но все откладывал и откладывал этот поход, зная при этом, что тайный путь есть у него в запасниках. Так медлят читать книгу, в которой скрыто - самое сокровенное, самое важное.
Медлят, зная, что книга лежит под рукой.
Когда с Игорем связался Леонид Сергеевич – и попросил вывести маленькую экспедицию к тому самому Озеру, к тому самому Камню – для Гребнева - это было сродни удару в незащищенное место.
Все, о чем говорил ученый геолог – принадлежало Игорю, только ему, только его роду. И никому больше.
Маршрут, которым предстояло идти – как нарочно, вел от одного опасного места к другому. Тут и урочище, где за долгие годы пропало немало людей, и болото, через которое Игорь и сам опасался ходить, но никто, кроме него, не смог бы провести через это гибельное место доверившихся ему спутников. Была и пещера, где когда-то совершали жерт-воприношения, и никто – даже заблудившийся охотник – не осмелился бы там укрыться от дождя.
Проклятые места.
Соглашаясь стать проводником, Игорь решил про себя, что до самого Озера их не поведет, хватит им и страстей по дороге.
Но что Игорю помешает сказать, что Камня он не может отыскать?
Никто не может, и он тоже. Нет в том его вины.
А потом Игорю позвонил тот мажор, сказал, что хочет присоединиться к экспедиции, и предложил такую сумму, что проводник согласился.
Не всё ли равно, скольким людям закружить головы?
*
Филипп Брандт был родом из семьи немцев Поволжья. Позже его родители переехали в Германию, там мальчик вырос, выучился и вернулся в Россию, стал главой фармацевтической компании.
Сам Филипп вел исключительно здоровый образ жизни. Он не только не предавался дурным привычкам, но ему не составляло труда придерживаться режима и заниматься спортом. Ел он дорогую, экологически чистую пищу, отпуск чаще всего проводил на своей яхте, говорил, что нужно хорошенько очистить голову от разных дел. Но самое главное – Филипп был человеком трезвым, здравомыслящим, ничего не принимал близко к сердцу. Все это привело к тому, что смотрелся он гораздо моложе своих лет. В тридцать пять ему можно было дать – двадцать три, совсем мальчишка! И любой, кто взглянул бы на него – стройного, подтянутого, кровь с молоком, с безупречными зубами (а улыбался Филипп часто) – любой сказал бы: «Ну, такой парень - сто лет проживет!»
Много друзей и партнеров по бизнесу появилось у Филиппа за годы жизни в России. Но о том своем клиенте, которого сам он считал главным – Филипп не говорил ни с кем.
Это был старик, очень богатый, более того – пользовавшийся огромным авторитетом в девяностые годы, он до сих пор держал в страхе Божьем многих и многих, и имел ту власть, которую никак нельзя назвать официальной.
Звали старика Константином Кирилловичем, но гораздо чаще – в своих кругах – называли его Кио – в память небезызвестного фокусника, и отдавая дань тому, что в кро-ва-вом своем бизнесе Константин Кириллович мог добиваться невероятного.
Чувствуя – что по законам природы – дело близится для него к финалу, и предчувствуя, что на том свете всё же что-то есть, Кио стал одержим идеей, обрести если не бессмертие, то отсрочку от костлявой
Филипп нужен был ему именно для того, чтобы всё новейшее, изобретенное медициной для долголетия человека - не прошло мимо Кио.
Как до старика донесся слух об исцеляющем небесном камне – Бранд так и не узнал.
Он был поставлен перед фактом. Старик позвал его к себе.
Кио числился владельцем скромной фирмы. И, сидя в его кабинете, с чашкой кофе в руках, Филипп подумал – ничто здесь не выдает истинное могущество этого старика с колючим взглядом и замашками са-диста. То, что Кио не знает жалости, и сострадание чуждо ему – было известно всем.
И не находилось человека, который решился бы ему возражать.
Впрочем, когда ему было нужно, Константин Кириллович мог прикинуться добрым старцем, который рад спасовать перед молодыми, уступить им дорогу… Но – упаси Бог – было ему до конца поверить, и повести себя так, будто ты и впрямь сильнее старого мафи-ози.
Никто не позавидовал бы человеку, осмелившемуся говорить с Кио снисходительно.
Филиппу Брандту было о том хорошо известно, и он слушал старика с должным почтением. А Константин Кириллович рассказывал ему о том, что далеко, в Сибири, в заповедном месте, лежит небесный гость, обладающий особой силой. Камень этот может вылечить любую болезнь, и так наладить все в теле человека, что тот сделается едва ли не бессмертным. Будет жить столько, сколько сам захочет.
Филиппу хотелось сказать, что всё это – сказка, что – выходит – даже самые мудрые и жестокие люди к концу жизни делаются легковерными как дети. Но, конечно, он ничего подобного произносить не стал, а лишь вежливо удивлялся и поддакивал.
- Вот ты туда и отправишься, - сказал ему Кио.
Сначала Филиппу показалось, что он ослышался.
- Но погодите… Вы же, кажется, говорили, что места этого никто не знает, и дойти туда не может. Я понял так, что это – легенда…
По-русски Филипп говорил почти без акцента.
- У меня есть ключ, - сказал ему Кио, - Ключ к тем местам. Одна женщина, Вика. Ее нужно привезти в те края, где она родилась. И тогда она вспомнит то, что знали еще ее мать, бабка и прабабка… Вспомнит дорогу – и приведет тебя на то место.
- Но почему - я?! Почему вы выбрали меня?
- Ты мне нравишься, - улыбнулся Кио (но как же Филипп боялся этого его ласкового тона, с такими нежными интонациями Кио мог и каз-нить), - Молодой, учёный… Немцы – они вообще ученый народ. В медицине толк знаешь. Здоровый как… бык… Ничем тебя не уб-ешь…
В комнате было прохладно, но Филипп почувствовал, что на лбу его выступает пот.
- А та женщина…Вика… Как вы узнали, что это она?
- А у нее колечко есть, особенное, - с теми же ласковыми интонациями пояснял старик, - Другого такого камушка не найдешь. Никто не знает, что за камушек…
Кио вынул из ящика стола и положил перед Филиппом кольцо, камень в нем горел огненной искрой.
- Не хотела отдавать, ду-рочка…. С пальчиком сняли…И поедете вы, конечно, не одни. Дам я вам своих ребят с собой. Будут смотреть, чтобы никто вас не обидел, не встал у вас на пути. И чтобы вы сами не сбежали, а довели дело до конца. Таких молодчиков дам, которые уб-ьют - и не задумаются. С такими вам ничего не придется бояться. А если все у вас удачно срастется, и получится камень тот добыть – станешь моей правой рукой, самым уважаемым в наших краях человеком. А теперь, Филиппушка, не налить ли тебе еще кофейку?
Брандту хотелось снять пиджак, но он чувствовал, что рубашка, которую он надел только сегодня утром – промокла и прилипла к спине.
Кио сидел напротив и ласково ему улыбался.
Огромное спасибо за донат.
Завтра - выходной, с сентября смотрю - как будет работать Дзен. Если сольется с ВК, ухожу с площадки.
Сейчас Дзен дает показов - одну десятую от числа подписчиков, платит соответственно.