— Ну, здравствуй, хозяюшка! Опять вся в земле, как крот? Лучше бы в доме прибралась, паутину по углам собрала, а не грядки свои обхаживала!
Голос Тамары Павловны, свекрови, ударил по ушам, как хлыст. Резкий, звенящий недовольством, он заставил Вику вздрогнуть и выпрямиться. Она как раз подвязывала плети огурцов, наслаждаясь теплым июльским вечером, запахом флоксов и стрекотом кузнечиков. Этот маленький клочок земли, их с Иваном дача, был ее отдушиной, ее местом силы. Был. До этого самого момента.
Рядом со свекровью, подбоченясь, стояла ее родная сестра, Галина Павловна, точная, только чуть более пополневшая копия. Обе смотрели на Вику с таким выражением, будто она была не невесткой, а нашкодившей прислугой, пойманной на месте преступления.
— Здравствуйте, Тамара Павловна, Галина Павловна, — ровным, хотя и чуть напряженным голосом ответила Вика, снимая перчатки и отряхивая землю с колен. — Не ждала вас сегодня. Ваня говорил, вы на следующей неделе собирались.
— А мы решили сюрприз сделать! — с ядовитой усмешкой протянула Галина. — Посмотреть, как тут наша девочка без присмотра справляется. И что мы видим? Бардак! Помидоры не пасынкованы, всё в сорняках! Тамара, ты посмотри, у нее же лебеда выше роз вымахала!
Вика сжала кулаки. Лебеда! Она вчера весь день полола, спины не разгибая. А пасынковать помидоры она предпочитала по методу своей бабушки, оставляя один пенек, чтобы куст был пышнее. Но разве им что-то докажешь? Для них существовало только два мнения: их собственное и неправильное.
— Я всё делаю так, как считаю нужным, — спокойно ответила она, направляясь к дому. — Проходите в дом, я сейчас чай поставлю.
— Чай! — фыркнула свекровь, следуя за ней по пятам и заглядывая в каждое окно. — Ей бы о муже подумать! Иван в городе спину гнет, на эту дачу зарабатывает, а она тут прохлаждается! Рубашки ему поглажены? Обед на завтра приготовлен? Или только своими цветочками любуешься?
Вика молча достала с полки чайник. Руки слегка подрагивали. Она знала, что это только начало. Это была их излюбленная тактика: внезапный налет, шквал критики и серия унизительных вопросов, призванных доказать ее полную несостоятельность как женщины, жены и хозяйки. Раньше она плакала, оправдывалась, пыталась спорить. Потом — просто молчала, глотая обиду и копя ее внутри, как яд. Но сегодня все будет иначе. Она это твердо решила еще месяц назад.
Вика родилась и выросла в небольшом уральском городке, в простой семье. Отец — водитель автобуса, мама — медсестра в детской поликлинике. Они научили ее главному: честности, трудолюбию и уважению к себе. После школы она окончила финансовый колледж и работала бухгалтером на небольшом предприятии. С Иваном они познакомились случайно, в гостях у общих друзей. Он, простой и надежный парень, работавший в строительной бригаде, сразу покорил ее своей основательностью и доброй улыбкой. Он не обещал звезд с неба, но Вика видела в его глазах то, чего ей так не хватало — спокойную уверенность в завтрашнем дне.
Свадьба была скромной. С его матерью, Тамарой Павловной, вдовой, работавшей заведующей в продуктовом магазине, Вика познакомилась уже ближе к торжеству. Сначала она показалась ей женщиной строгой, но справедливой. "Главное, сынок, чтобы ты счастлив был", — говорила она, смерив Вику оценивающим взглядом. Но после свадьбы маска была сброшена.
Тамара Павловна, и ее вечная спутница, сестра Галина, работавшая кассиром в том же магазине, решили, что их святая обязанность — вылепить из Вики "правильную" жену для своего обожаемого Ванечки. Они учили ее варить борщ ("Свёклу надо тереть, а не резать! Кто ж так делает!"), стирать рубашки ("Воротнички должны хрустеть! Хрустеть, я сказала!"), и, конечно, во всем угождать мужу.
Иван, выросший под тотальным контролем властной матери, поначалу не видел в этом ничего страшного. "Ну, мам, не лезь, — отмахивался он, когда Вика со слезами на глазах жаловалась ему. — Она же как лучше хочет". Он любил Вику, но перечить матери не умел и не хотел. Это был его крест, который он, не замечая, взвалил и на плечи жены.
Дача стала их общей мечтой. Они долго копили. Вика брала подработки на дом, вела бухгалтерию для нескольких ИП. Иван уезжал на вахты. Когда нужная сумма была почти собрана, неожиданно умерла Викина бабушка, оставив ей в наследство свою маленькую однокомнатную квартирку. Вика, не раздумывая, продала ее. Вырученных денег с лихвой хватило, чтобы купить этот запущенный участок с покосившимся домиком.
— Зачем нам чужие деньги? — нахмурился тогда Иван. — Сами бы справились. — Ваня, это не чужие, это мои. И я хочу вложить их в нашу семью, в нашу мечту, — мягко ответила Вика. — Мы приведем все в порядок, и у нас будет свой райский уголок.
И они привели. Иван перекрыл крышу, вставил новые окна, обшил дом сайдингом. А Вика превратила заросший бурьяном участок в цветущий сад. Она часами читала форумы садоводов, выписывала редкие сорта роз, училась правильно формировать плодовые деревья. Она вложила в эту землю всю свою душу.
Но для Тамары Павловны дача стала лишь новой площадкой для критики. Она приезжала без предупреждения, ходила по участку, как ревизор, и выносила свой вердикт: "Тут криво, тут косо, а тут вообще непонятно что!" Она считала дачу собственностью сына, а значит — своей. Вика была лишь временным приложением, которое можно и нужно постоянно "улучшать".
Последней каплей стал случай месяц назад. У Вики была задержка. Она, боясь сглазить, ничего не сказала Ивану, но в душе уже теплилась робкая надежда. И вот в один из дней нагрянула свекровь. Увидела на столе упаковку фолиевой кислоты.
— Это еще что? — подозрительно спросила она. — Витамины, — смутилась Вика. — А-а-а, витамины, — протянула Тамара Павловна, и ее глаза хищно блеснули. — Я так и знала! Лечишься? Ничего, ничего, сейчас медицина хорошая. У Галины вон знакомая есть, целительница. Травками лечит, порчу снимает. Может, на тебе венец безбрачия от прошлой жизни? Дадим ей твою фотографию, она посмотрит. А то что ж такое, три года в браке, а внуков все нет. Ванечка наследника хочет!
Вика стояла, как громом пораженная. В этот момент она поняла, что ее личное пространство, ее чувства, ее тело — все это для свекрови лишь объект для манипуляций и контроля. В тот же вечер пришли месячные. И Вика плакала не от несбывшейся надежды, а от унижения и бессилия.
Именно тогда в ней что-то сломалось. Или, наоборот, выстроилось. Стержень, который она до этого прятала глубоко внутри, пронзил всю ее сущность. Хватит. Достаточно.
Она не стала устраивать скандал. Она начала готовиться. Первым делом она съездила в город и встретилась со своей подругой детства, Ольгой, которая работала юристом.
— Оля, мне нужен совет, — без предисловий начала Вика. — Просто объясни мне мои права.
Они просидели в кафе два часа. Ольга, внимательно выслушав историю про дачу и квартиру, четко и ясно разложила все по полочкам. Вика слушала, запоминала, и с каждым словом чувствовала, как страх и обида уступают место холодной решимости. Она забрала у родителей все документы, касающиеся бабушкиной квартиры и ее продажи, сделала копии и сложила их в отдельную папку. Папку, которая сейчас лежала в ящике комода.
...Чайник вскипел. Вика разлила ароматный травяной чай по чашкам. Свекровь и ее сестра уже сидели за столом на веранде, успев раскритиковать скатерть ("Вся в пятнах!"), посуду ("Трещины! Нищетa!") и даже вид из окна ("Деревья все заслоняют, света белого не видно!").
— Ну, рассказывай, как жизнь молодая? — начала Тамара Павловна, сделав маленький глоток. — Чем мужа кормишь? Опять макаронами по-флотски? Я всегда говорила Ванечке, что ему нужна жена домовитая, с фантазией. Вот я в ваши годы...
— Тамара Павловна, — перебила ее Вика. Ее голос звучал так спокойно, что обе женщины удивленно замолчали. — Я хотела с вами поговорить. Серьезно.
— Поговорить? — свекровь картинно подняла брови. — Ну, валяй, слушаем. Может, совет какой дельный дать надо?
— Нет, — Вика покачала головой. — Советов мне больше не нужно. Я хочу задать вам один вопрос. Вы кем себя здесь считаете?
Наступила тишина. Сестры переглянулись. — В смысле? — первой нашлась Галина. — Что за глупые вопросы? Мы — семья. Родственники. Приехали в гости к сыну и племяннику.
— В гости приезжают, когда их зовут, — отчеканила Вика. — А вы врываетесь, как к себе домой. Вы ходите по моему дому и моему саду, и критикуете каждый мой шаг. Вы унижаете меня, даете непрошеные советы, лезете в мою личную жизнь, в мою семью, в мою постель. На каком основании?
Лицо Тамары Павловны начало медленно наливаться краской. — Да ты что себе позволяешь, девка?! — зашипела она. — Я — мать твоего мужа! Я жизнь ему дала! А этот дом... этот дом он купил! Для себя, для семьи! А ты тут временная постоялица! Не нравишься — другую найдем! Свято место пусто не бывает!
— Вот! — Вика хлопнула ладонью по столу. Чашки звякнули. — Вот об этом я и хотела поговорить. О доме. Вы уверены, что этот дом купил Иван?
— А кто же?! — взвизгнула Галина. — Не ты ли, голодранка? Мы знаем, у тебя за душой ни копейки не было!
Это был тот самый момент. Вика встала, подошла к комоду и достала ту самую папку. Она вернулась к столу и положила ее перед ошеломленными женщинами.
— Давайте разберемся, — ледяным тоном произнесла она. — Да, мы с Иваном долго копили на эту дачу. Но основной вклад в ее покупку был сделан мной. Вот, — она открыла папку, — свидетельство о праве на наследство на квартиру моей бабушки. Вот договор купли-продажи этой квартиры. А вот, — она вытащила главный документ, — договор купли-продажи этого дома и участка. И в нем черным по белому написано, что дача приобретена в браке, но с использованием моих личных средств, полученных от продажи унаследованного имущества.
Она сделала паузу, давая им осознать услышанное. — Я специально проконсультировалась с юристом. Согласно статье 36 Семейного кодекса Российской Федерации, имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, а также имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования или по иным безвозмездным сделкам, является его собственностью. А значит, большая часть этого дома и этой земли принадлежит лично мне. Не Ивану. И уж точно не вам.
Глаза Тамары Павловны стали круглыми. Она смотрела то на документы, то на Вику, и не могла вымолвить ни слова. Галина судорожно сглотнула.
— И что это значит? — наконец прохрипела свекровь. — А это значит, — голос Вики звенел от сдерживаемых годами эмоций, — что хозяйка здесь — я! И я устанавливаю правила в своем доме! Правило первое: никто не смеет меня оскорблять и унижать. Правило второе: в мой дом можно приходить только по приглашению. Правило третье: советы можно давать только тогда, когда их спрашивают. Вам ясно?
— Да ты... ты... аферистка! — взорвалась Тамара Павловна, вскакивая со стула. — Ты обманула моего сына! Окрутила его! Хочешь отнять у него все! Ваня! Где Ваня?! Я ему сейчас же позвоню!
— Не трудитесь, — спокойно ответила Вика, убирая документы обратно в папку. — Он скоро сам приедет. И мы с ним уже обо всем поговорили.
В этот самый момент во дворе заскрипели тормоза. Приехал Иван. Он вошел на веранду, усталый после рабочей недели, и замер, увидев бледные, искаженные злобой лица матери и тетки, и спокойное, но решительное лицо жены.
— Мам? Тетя Галя? А вы что тут делаете? — удивленно спросил он. — Ваня! Сынок! — заголосила Тамара Павловна, бросаясь к нему. — Она... она хочет отобрать у тебя дачу! Она говорит, что это ее дом! Она нас выгоняет!
Иван посмотрел на мать, потом на Вику. В его взгляде была не растерянность, как раньше, а тяжелая, глухая тоска.
— Мама, перестань, — тихо, но твердо сказал он. — Я все знаю. Мы с Викой говорили. И она во всем права.
Это был удар под дых. Тамара Павловна отшатнулась от сына, как от прокаженного. — Что?.. Ты... ты на ее стороне? Ты против родной матери?!
— Я не против тебя, мама. Я — за свою жену. За свою семью. А наша с Викой семья — это мы вдвоем. Я люблю тебя, но я не позволю ни тебе, ни кому-либо еще обижать ее. Эта дача — ее заслуга не меньше, чем моя. А может, и больше. Она душу в нее вложила. А вы... вы только приходили, чтобы ядом плеваться.
Он подошел к Вике и взял ее за руку. Ее пальцы были холодными, как лед, но он крепко сжал их.
— Я долго был слепым и глухим, Вика. Прости меня, — сказал он, глядя ей в глаза. — Я должен был остановить это гораздо раньше.
— Ваня, опомнись! — не унималась Галина. — Она же тобой манипулирует! Ты под каблуком!
— Может, и так, — усмехнулся Иван. — Только под этим каблуком мне гораздо уютнее, чем под вашим постоянным контролем. Всё, мама. Хватит. Мы хотим жить своей жизнью. Если вы готовы принять наши правила и уважать мою жену — добро пожаловать. Если нет... — он развел руками, — то дверь там.
Тамара Павловна смотрела на сына, и в ее глазах была ярость, обида, непонимание. Она привыкла, что он всегда был ее послушным мальчиком. А теперь этот мальчик вырос и выбрал другую женщину. Для нее это было предательством.
— Пойдем, Галя, — бросила она через плечо, не удостоив Вику даже взглядом. — Нам здесь не рады. Но ты еще пожалеешь, сынок! Ох, как пожалеешь!
Они вышли, громко хлопнув калиткой. Воцарилась тишина, оглушительная, звенящая. Вика выдохнула. У нее дрожали колени. Она посмотрела на Ивана, и по ее щекам покатились слезы. Но это были не слезы обиды. Это были слезы облегчения.
Он обнял ее, крепко-крепко. — Все, милая. Все закончилось. Теперь это только наш мир.
Они стояли так долго, посреди веранды, в лучах заходящего солнца. В воздухе пахло цветами, землей и свободой. Вика знала, что свекровь не простит. Знала, что впереди еще будут трудности. Но сейчас это было неважно. Главное, что они были вместе. Что Иван наконец-то сделал свой выбор.
Вечером, сидя на крыльце с кружками чая, они смотрели на звезды. — Знаешь, — сказала Вика, прижимаясь к его плечу, — я ведь не хотела войны. Я просто хотела, чтобы меня уважали. — Ты боролась за свою семью. И ты победила, — ответил он, целуя ее в макушку. — Ты у меня сильная.
Вика улыбнулась. Да, она сильная. Потому что бороться за свое счастье, за свое достоинство — можно и нужно. Всегда. И пусть эта битва была тяжелой, но награда того стоила — тихий вечер на своей земле, рядом с любимым человеком. И целая жизнь впереди, которую они теперь будут строить по своим собственным правилам.