Глава 1
Анастасия Петровна Кравцова не любила выражение «бывший следователь». В свои шестьдесят она считала, что следователем, как и врачом, человек остаётся навсегда — это не профессия, а состояние души. Просто теперь вместо уголовных дел она расследовала пропажу морковки с соседних грядок и выясняла, чья именно курица повадилась нести яйца в её малиннике.
Она как раз собирала последний урожай яблок, когда воздух прорезал пронзительный женский крик. Анастасия Петровна вздрогнула, выронив из рук плод, который с глухим стуком упал в корзину. Тридцать пять работы следователем научили её одному — такие крики просто так не появляются.
— Господи, Анастасия Петровна! Там... там... — Алевтина Степановна, дородная соседка с участка напротив, задыхалась от бега и ужаса, её обычно румяное лицо побелело, как первый снег.
— Успокойтесь, Алевтина, — твёрдо произнесла Кравцова, мгновенно переключившись из режима дачницы в режим следователя. — Что случилось?
— В доме Лебедева... женщина... мёртвая, — выдавила Алевтина, опираясь о яблоню.
Анастасия Петровна сняла садовые перчатки и аккуратно положила их на скамейку. Одёрнула старенькую, но опрятную кофту, поправила седые волосы, собранные в тугой пучок.
— Покажите, — сказала она коротко.
Дом Николая Степановича Лебедева высился в самом конце Кленовой аллеи, вызывая у Анастасии Петровны смешанные чувства. Двухэтажный, кирпичный, с той добротной черепичной крышей, которую не сносит даже самый свирепый ветер, он казался ей неуместно показным для скромного дачного поселка. Затейливые наличники, резные ставни, мраморные ступени крыльца — всё кричало о деньгах и статусе владельца.
«Как павлин среди воробьев», — подумала она, припоминая, как Лебедев прошлым летом подкатил сюда на своем лакированном «Мерседесе», распугав кудахтающих кур Семена Марковича. Такие дома Анастасия Петровна видела всю свою следовательскую жизнь — они всегда принадлежали людям, которые считали, что правила созданы для других.
Лебедева она знала не понаслышке — несколько лет назад еще до пенсии проверяла его строительную компанию на предмет уклонения от налогов. Доказать ничего не удалось, но неприятный осадок остался. Как и его манера смотреть на женщин оценивающим взглядом, словно прикидывая стоимость. В городе его уважали — владелец сети строительных магазинов, спонсор детских домов и больниц, завсегдатай благотворительных вечеров. «А теперь, говорят, метит в городскую думу, — вспомнила Анастасия Петровна разговор с соседкой. — Хотя кого сейчас туда только не выбирают».
Она поморщилась, поднимаясь по ступеням этого храма тщеславия. Старые колени протестующе заныли, словно предупреждая: дом с мертвецом — не место для пожилой дачницы. Но профессиональное любопытство было сильнее.
Перед домом уже собралась небольшая толпа дачников. Слышался взволнованный шёпот, кто-то тихо плакал.
— Дверь была открыта? — спросила Анастасия Петровна, когда они приблизились к дому.
— Нет, заперта, — ответил Семён Маркович, председатель дачного товарищества. — Мы с Петром Ильичом вскрыли. У него ключи от всех щитков есть... А там вот что.
Семён Маркович отступил, пропуская Анастасию Петровну внутрь. Она уверенно шагнула через порог и почувствовала, что здесь произошло что-то страшное. Знакомое ощущение отозвалось болью в старом шраме на левом плече — память о пуле, пущенной в неё обезумевшим наркоманом в девяносто третьем. Тот случай научил её никогда не терять бдительности, даже когда кажется, что опасность миновала. Такие уроки не забываются, даже когда вместо служебного удостоверения в кармане лежат рецепты от давления и таблетки для суставов.
"Соберись, Настя," — мысленно одёрнула она себя тем же тоном, каким когда-то говорил с ней Василий Степанович, её первый начальник, научивший её смотреть на смерть без страха, но и без равнодушия. "Мёртвым нужен твой ум, а не твои эмоции," — повторяла она его слова каждый раз, когда сердце грозило перевесить рассудок.
Анастасия Петровна не испытывала этого уже несколько лет, с того последнего дела о задушенных девушках, после которого решила, что с неё хватит чужого горя и чужих тайн.
В гостиной, на дорогом персидском ковре, который Анастасия Петровна мысленно оценила в сумму своей годовой пенсии (привычка автоматически прикидывать стоимость вещей никуда не делась за годы службы), лежала молодая женщина. В первое мгновение у Анастасии Петровны мелькнула нелепая мысль, что девушка просто заснула, настолько безмятежным казалось её лицо. Но опытный взгляд тут же отметил неестественную бледность кожи и застывшую неподвижность, которую не спутаешь ни с чем другим.
"Еще одна, не дожившая до счастья", — с горечью подумала она, ощущая, как профессиональная отстраненность борется с человеческим сочувствием. В такие моменты она всегда вспоминала слова своего первого наставника: "Настя, ты не сможешь вернуть им жизнь, но можешь подарить справедливость. Смотри внимательно и не давай эмоциям затуманить рассудок".
Сердце привычно сжалось — сколько бы лет ни прошло, к смерти невозможно привыкнуть. Особенно к такой — неестественной, неправильной, ворвавшейся в чью-то жизнь слишком рано.
На вид погибшей было не больше тридцати. Стройная, с тонкими запястьями и длинными пальцами пианистки. Каштановые волосы, ещё недавно, наверное, блестящие и ухоженные, теперь безжизненно разметались вокруг восково-бледного лица. Анастасия Петровна невольно отметила мелкие детали — идеальный маникюр с нежно-розовым лаком, крохотная родинка у правой брови, почти незаметный шрам на подбородке.
Одета девушка была явно не для дачи — узкие дизайнерские джинсы и лёгкий кашемировый свитер цвета топлёного молока, слишком тонкий для промозглой октябрьской прохлады. Хрупкие ноги в замшевых ботильонах на высоком каблуке выглядели неуместно в этом интерьере охотничьего домика богатого горожанина.
Анастасия Петровна опустилась на корточки, невзирая на протестующую боль в коленях, и внимательно осмотрела тело, не касаясь его. Никаких видимых повреждений, синяков или кровоподтёков. Никаких следов борьбы. Поза — почти умиротворённая, словно девушка просто прилегла отдохнуть. Только странный синеватый оттенок губ и едва заметная пена в уголке рта выдавали неестественность её сна.
«Яд», — мелькнула профессиональная мысль, и Анастасия Петровна почувствовала знакомый холодок вдоль позвоночника. За тридцать пять лет работы она видела слишком много отравлений, чтобы не узнать признаки. И это означало только одно — смерть не была случайной.
— Бедная девочка, — прошептала она почти беззвучно, вглядываясь в застывшие черты лица. — Кто же ты такая? И что делала в этом доме?
— Кто-нибудь её трогал? — спросила она, оглядывая собравшихся.
— Нет, мы сразу поняли... — начал Семён Маркович, но Анастасия Петровна уже не слушала его.
Она медленно обходила комнату, подмечая детали. Дорогая мебель покрыта тонким слоем пыли — в доме давно никто не жил. На журнальном столике — два бокала и бутылка коньяка. Один бокал пуст, во втором — остатки напитка.
— Николай Степанович здесь бывал недавно? — спросила она, не оборачиваясь.
— Нет, уже почти год не приезжал, — ответил председатель. — Говорил, что занят строительством нового объекта где-то в области. Дом на сигнализации, сторож раз в неделю проверяет.
Анастасия Петровна подошла к входной двери и внимательно осмотрела замок. Ни царапин, ни следов взлома. Она поднялась на второй этаж и методично обошла все комнаты. В спальне — идеальный порядок, постель застелена, шкафы закрыты. В ванной — сухо и чисто.
Наконец, она поднялась по узкой лестнице на чердак. Здесь царил полумрак, но острый глаз бывшего следователя сразу выхватил главное — маленькое слуховое окно было приоткрыто, а на пыльном полу виднелись едва заметные следы.
Спустившись вниз, Анастасия Петровна увидела, что в дом вошёл ещё один человек — долговязый участковый Сергей Иванович, которого она знала не первый год.
— Анастасия Петровна, — кивнул он с уважением. — Уже здесь? Что думаете?
— Думаю, Серёжа, что вам нужно вызывать следственную группу, — она встретилась с ним взглядом. — И думаю, что нас ждёт интересное дело.
— Почему? — насторожился участковый.
— Потому что, — Анастасия Петровна понизила голос, — замки целы, но кто-то побывал в доме. Окно на чердаке приоткрыто, хотя в такую погоду его должны были закрыть. И ещё...
Она указала на руку женщины:
— Посмотрите внимательно. На безымянном пальце след от кольца, но самого кольца нет. И часов тоже нет, хотя след от ремешка отчётливо виден на запястье.
Сергей Иванович присвистнул:
— Думаете, ограбление?
— Не знаю, — покачала головой Анастасия Петровна. — Но это точно не простое дело. И ещё одно...
Она подошла к бокалам на столике:
— Два бокала, Серёжа. Она была здесь не одна. И я очень сомневаюсь, что Николай Степанович не знает, кто пользовался его домом в его отсутствие.
Участковый достал телефон и отошёл в сторону, чтобы вызвать следственную группу. Анастасия Петровна прошла к окну, отодвинула тяжёлую штору. По стеклу барабанили первые капли дождя. Осень плакала над очередной трагедией, которую принесли люди в этот тихий дачный уголок.
Колени немного ныли — верный признак перемены погоды. В молодости она могла часами осматривать место происшествия, не замечая ни усталости, ни голода. Теперь приходилось считаться с возрастом. «Стареешь, Настя», — беззлобно подумала она, машинально потирая сустав.
— Не уходите никуда, пожалуйста, — обратилась она к присутствующим. — Всем нужно будет дать показания.
Алевтина Степановна всхлипнула, прижимая к лицу кружевной платочек:
— Господи, Петровна, как в страшном детективе! Кто ж она такая? И что в Николаином доме делала?
Глава 2: