Продолжаем обозревать нелегкий путь капитализма во власть. Пионеры - Италия, Швейцария, Нидерланды.
АНТОН МЕРЖИЕВСКИЙ
3. Три аршина земли под могилу[1]
Капитализм подобен гидре не только потому, что может задушить, отравить и сожрать, но и потому, что многоголов. Не все головы поначалу были столь же алчны и амбициозны, как банковский капитал. Некоторые не претендовали на то, чтобы сразу пролезть на вершины власти, к императорскому или королевскому двору и там закрепиться.
Торговый капитал стремился к территориальной экспансии вовне, что впоследствии трансформировалось в классический колониализм[2]. Самыми яркие примеры – торговые республики Венеция и Генуя на юге и Ганзейский союз на севере Европы. Начавший формироваться в XIII-XIV веке[3] в городах капитал промышленный хотел, чтобы ему просто дали жить по своему усмотрению и оставили в покое. Не тут-то было.
В силу множества причин, из всех городов Европы самыми успешными на тот момент стали города Северной Италии[4]. Они не были особенно большими, некоторые крошечными, но очень развитыми и очень-очень богатыми по средневековым меркам. Еще их было чрезвычайно много: Пиза и Лукка, Сиена и Верона, Падуя и Феррара, конечно Флоренция и Милан (те самые области Тоскана и Ломбардия, о которых уже шла речь), Болонья и Перуджа, Кремона и Брешиа, Мантуя и Модена... Северная Италия – это настоящая территориальная колыбель капитализма. Так сложилось, что здесь к XIV веку близко соседствовали и исторически самый старый торговый (преимущественно Генуя и Венеция), и относительно молодой банковский (лидеры Ломбардия и Тоскана), и зарождавшийся промышленный (повсеместно) капиталы[5].
Итальянские города непрерывно конкурировали, интриговали и враждовали, устраивали бесконечные войны (по масштабам, скорее, стычки), диверсии и восстания, как между собой, так и внутри самих себя. Нескучно люди жили. Позже историки определят этот период как «начало Возрождения», он же Ренессанс.
Формально Северная Италия входила в состав Священной Римской империи (СРИ), но на практике это мало что значило. Реальная власть была в руках местных, где-то еще феодалов, дворян, где-то уже натуральных буржуев. Крепостное право исчезло само собой за ненадобностью[6]. Множество территорий, партий и группировок со времен Средневековья традиционно ориентировались кто на Папу (гвельфы), кто на Императора (гибеллины), но в XIV веке это была уже декларация, способ обозначить условно «своих» и «чужих». Гвельфы и гибеллины, как положено резали и преследовали друг друга, когда в каком-нибудь городе одна из партий одерживала верх, она тут же делилась на несколько и начинала по новой[7]. Во Флоренции, например, в 1302 году захватившие власть с помощью французского контингента т.н. «Черные гвельфы» заочно осудили на смерть удравших вождей «Белых гвельфов», среди них Данте Алигьери. Данте, если рискнет вернуться, предписывалось «жечь огнем, пока не умрет», так что Ад в «Божественной комедии» имел вполне реальный прототип, не зря написано:
Гордись Фьоренца, долей величавой!
Ты над землей и морем бьешь крылом,
И самый Ад твоей наполнен славой![8]
В одном враждующие стороны безусловно сходились: чужих нам не надо, будем жить как сами решим. Умные понимали, что чужих не надо совсем, дураки надеялись призвать (нанять) чужие штыки (французов, неаполитанцев, немцев), обустроить все по-умному и быстренько чужаков выдворить. До поры до времени получалось. Северная Италия уверенно шла по пути капитализма.
Во второй половине XV века началась настоящая общеевропейская феодальная реакция, которая покончила с раннекапиталистической вольницей, заодно и с Ренессансом. Около 70 лет Северную Италию старательно вытаптывали. Период с 1494 по 1559 гг. вошел в историографию под названием Итальянских войн, которых за это время случилось то ли 7, то ли 8, смотря как считать. На самом деле это были непрерывные боевые действия, начавшиеся на несколько лет раньше 1494 года, насыщенные множеством сражений, в которых иногда сталкивались десятки тысяч противников с обеих сторон[9]. Вмешались турки. Так или иначе в непрекращающемся конфликте поучаствовала практически вся феодальная Европа. В основном бились французы, с одной стороны, испанцы и немцы с другой, отметились также швейцарцы, англичане и шотландцы, фламандцы, венгры, турки-османы, неаполитанцы, войска Святого Престола... Крупнейшие феодалы континента бились между собой за право господствовать в Северной Италии со всеми вытекающими. На этом фоне вооруженные отряды самих североитальянских городов и государств выглядели смехотворно, более-менее представительные контингенты смогли самостоятельно собрать Милан и Венеция.
Разумеется, как положено подоспела эпидемия (вроде бы чумы), но страшнее любой чумы были наемники и кондотьеры: швейцарцы, ландскнехты и др., участвовавшие в мероприятии с обеих сторон. В 1527 году наемники императора Карла V, которым задерживали жалование (испанцы, немцы и итальянцы), вышли из-под контроля[10], взяли штурмом Рим и подвергли его чудовищному погрому. Содрогнулся даже Мартин Лютер. Папу Климента VII (из рода Медичи) выпустили, в итоге, только за огромный выкуп и отказ от ряда владений. Авторитет Святого Престола после событий 1527 года так никогда и не восстановился в прежнем объеме[11].
Главными бенефициарами Итальянских войн стали испанские Габсбурги, получившие эксклюзивное право грабить и править в Северной Италии. Первая попытка капитализма утвердить за собой довольно небольшую (хотя и очень важную) территорию провалилась полностью. Маленькая страна, которая была колыбелью, стала могильным участком.
Надо признать, что магнаты итальянских городов еще дешево отделались. В основном они сохранили жизни и даже значительные средства, но ни о какой власти речь уже не шла: Северная Италия лишилась субъектности, по кусочкам переходила из рук в руки иноземных властителей и осталась политически и экономически раздробленной до второй половины XIX века. Приход капитализма во власть на данной территории задержался более, чем на 300 лет, и поправить ситуацию смог только Дж. Гарибальди[12].
4. Горные вершины
Параллельно событиям в Италии, в 1499 году официальную независимость получила Швейцария, хотя формально осталась в составе Священной Римской империи. На деле же первые три швейцарских кантона[13] освободились от власти иноземных феодалов и образовали союз еще в 1291 году и тут же сами стали коллективными феодалами. Количество кантонов, присоединившихся к Швейцарскому союзу постепенно росло, все города получали статус т.н. «вольных городов», то есть не признавали над собой власть других феодалов (кроме чисто номинальной власти Императора). Города были крупнейшими землевладельцами в округе, с чего и кормились.
Казалось бы, вот и территория для капитализма, бери и делай. Нюанс, однако состоял в том, что Швейцария была страной не только очень маленькой, но и очень бедной. Функционировал, правда, транзитный путь из Италии в Германию через знаменитый в России[14] перевал Сен-Готард. Из-за выгодного транзита Швейцарию несколько раз в XIV веке безуспешно пытались подмять австрийские Габсбурги (испанских еще не было)[15]. Потом плюнули, поскольку даже приобретение контроля над Сен-Готардом не стоило свеч. Если бы стоило, конечно бы подмяли.
Швейцария оказалась предоставлена сама себе, потому что тратить на нее силы никому не хотелось, накладно лазать с войсками по горам ради ничего. Она оставалась небогатым сельским «медвежьим углом» где-то там в горах. На такой базе настоящий капитализм не построишь.
Поскольку торговать было особенно нечем, в XV веке швейцарцы придумали торговать собой. Они создали упорядоченную систему наемничества, предоставляя услуги почти всем, кто готов был заплатить (только не Габсбургам, это принципиально[16]). Главными клиентами стали французский король и Римский Папа. От обычного средневекового наемничества швейцарская система отличалась тем, что контракт заключался не с каждым из "псов войны" отдельно, и даже не с командирами отрядов, а с кантонами, которые уже сами решали, сколько человек и за какую плату могут выделить на хорошее дело. Воевали швейцарцы отменно, бизнес рос как на дрожжах, а Швейцария вдруг стала всем интересна.
Вот только развитию капитализма такой бизнес никак не способствовал. Гораздо больше ему способствовали эмигрировавшие из Франции гугеноты[17], в том числе сам Жан Кальвин. Кальвинисты привезли с собой банковский капитал, и Швейцария стала его территориальным прибежищем, мы бы сказали первым настоящим офшором. Поскольку офшоры уважаемым людям нужны всегда, Швейцария смогла не только сохранить независимость, но и соблюдать политику нейтралитета с конца XVI века по нынешнее время[18], на нее просто никто не нападал.
Однако, согласимся, офшор – это не настоящее капиталистическое государство, это удобный инструмент международного капитала, как обладающего, так и не обладающего властью. Швейцария не репрезентативна.
5. Пепел Клааса[19]
После бесславного окончания Итальянских войн, по-настоящему капитализм предъявил претензию на власть над другой крошечной территорией, в Нидерландах в ходе т.н. Нидерландской революции (она же Восьмидесятилетняя война[20]) (1566-1648 гг.).
Вы будете смеяться, но Нидерланды тоже восстали против власти Габсбургов, на этот раз испанских. Что поделать, в XV-XVII веках те или иные Габсбурги были везде. Про императора Карла V Габсбурга, поделившего династию на австрийскую и испанскую ветви[21], обоснованно говорили, что в его державе никогда не заходит Солнце. Учитывая многочисленные владения в Европе (Священная Римская империя, Австрия, Испания, Португалия, большая часть Италии, Нидерланды), колонии в Новом Свете (во всех Америках, Южной, Центральной и даже в Северной - Флорида) и на Филиппинских островах, а также завоеванный на короткое время кусочек Туниса, и впрямь, наверное, не заходило[22].
Как Нидерланды (они же средневековое графство Фландрия) оказались под властью испанских Габсбургов – отдельная увлекательная история. Если совсем коротко – достались в наследство от Бургундии[23].
Территория Нидерландов, состоявших из 17 провинций, была сопоставима с территорией Швейцарии, а богатство несопоставимо. Не случайно Марию Бургундскую, брак с которой и привел Нидерланды под власть Габсбургов, прозвали Марией Богатой. Доходы Испании от Нидерландов равнялись не менее, чем 70% от доходов, полученных ото всех колоний в Новом Свете, от целого континента[24]!
Причины богатств Нидерландов многочисленны и многообразны. Обозначим их скопом как благоприятные исторические обстоятельства. Заметим только, что на этой территории огромные средства концентрировались еще со Средневековья, капитал чувствовал себя очень вольготно, причем и банковский, и торговый, и промышленный. Основу промышленного благополучия создала текстильная (ткацкая) отрасль, настолько грандиозная, что овечью шерсть приходилось завозить из Англии[25], скупая на корню. Своих овечек не хватало, для нужд производства их было мало, а шерсть была хуже английской.
Первая в Европе, а, значит, в мире регулярно действующая биржа появилась в Брюгге в 1406 году на постоялом дворе семьи Ван дер Бурсе[26]. Первое здание, специально построенное для размещения биржи – в 1531 году в Антверпене. Антверпенскую биржу некоторые называют «матерью всех фондовых бирж»[27].
Долгое время, больше полувека, нидерландские буржуа (и тесно связанные с ними местные дворяне и аристократы) исправно платили своим феодальным хозяевам Габсбургам. Готовы были платить и дальше, даже сделавшись (в значительной части) протестантами[28]. В целом же в Нидерландах сложилась ситуация, которую воспроизвела Россия всего через 300 лет, в конце XIX – начале XX веков: могущественные в экономике капиталистические магнаты терпели над собой политическую и фискальную феодальную власть. Только в Нидерландах конца XVI века было хуже, чем в России начала века XX. Феодальная элита возглавлялась: а) иноземцами, которые правили через наместников; б) фанатичными приверженцами враждебного исповедания, католицизма. У нас немцы Романовы хотя бы знали русский язык, жили в стране и возглавляли господствующую Православную церковь. В России, в итоге, дисбаланс привел к Февральской революции 1917 года. В Нидерландах все было еще интереснее, попытка капитала освободиться от феодальной власти вылилась в 80-тилетнюю войну за независимость, отягощенную религиозными репрессиями с обеих сторон.
Провокатором, толкнувшим Нидерланды на путь революции и национально-освободительной борьбы, выступил испанский король Филипп II, яростный католический фанатик, которому, при колоссальных доходах, никаких денег не хватало[29]. Он усилил налоговый гнет и попытался начать гонения на кальвинистов. Запылали сначала костры инквизиции, вслед за ними полыхнула восстаниями страна (в 1566 году).
В художественной форме борьба фламандцев[30] против испанского ига замечательно, но крайне предвзято, как положено художественному произведению, описана певцом бельгийского национализма Шарлем де Костером в романе «Легенда об Уленшпигеле»[31]. Испанцы представлены в произведении натуральными упырями, не без оснований, но на деле все было не совсем так, как в обработанных де Костером народных песнях, анекдотах и легендах[32]. По уровню беспредела, жестокости и нетерпимости стороны стоили друг друга. Все были хороши[33].
Перечислять все восстания, кампании, сражения, осады и штурмы 80-тилетней войны – дело практически безнадежное. Их очень и очень много. Испанцы наступали решительно, фламандцы отбивались отчаянно, опираясь на огромную сеть фортификационных сооружений[34]; боевые действия велись как на суше, так и на море; полевых сражений с решительными результатами было мало, а осад и приступов - много. В общих чертах, хронологически война состояла из двух периодов (1566-1609 гг. и 1621-1648 гг.). Последний наложился на общеевропейскую[35] Тридцатилетнюю войну (1618-1648 гг.), в ходе которой силы Габсбургов были распылены и подорваны, а северные провинции Нидерландов де-факто и де-юре обрели независимость и стали Голландской республикой (она же Республика Соединенных провинций), первой настоящей капиталистической страной.
Вытоптать полностью Нидерланды так, как за несколько десятилетий до того Северную Италию, не удалось, хотя испанцы[36] старались изо всех сил. Причин как обычно, несколько. Первая причина самая простая: Габсбурги всем надоели. В ходе Тридцатилетней войны против них выступили и протестанты (чехи, немцы, шведы), и стремительно набирающая, под чутким руководством кардинала Ришелье, силу католическая Франция. В итоге, Габсбурги экономически надорвались, а их воинские контингенты были отвлечены от Нидерландов. Битва при Рокруа (1643) всем наглядно показала, что Франция становится новым гегемоном Европы, получившим главные преференции от Тридцатилетней войны и, volens nolens[37], способствовавшим официальному признанию независимости Голландской республики. Потом, при Людовике XIV феодально-абсолютистская Франция опомнилась и попыталась ликвидировать чужеродное капиталистическое образование у себя под боком, но было поздно. Голландия в качестве капстраны уже не была одинока, ее поддерживала Англия, родственная и в экономическом (капитализм) и в династическом[38] отношениях, а Франция для всей Европы стала пугалом не хуже Габсбургов.
В военно-техническом плане Нидерланды представляли собой настоящую россыпь многочисленных городов-крепостей, причем фортификационные сооружения могли тянуться от одной крепости до другой – страна-то маленькая. Соответственно, крепости невозможно было обойти. Вопрос снабжения был решен благодаря т.н. «морским гезам»[39] - флоту частных кораблей, владельцы которых выступили на стороне восставших.
В качестве вишенки на торте, Мориц Оранский, правитель[40] и главнокомандующий Республики Соединенных провинций, провел ряд грандиозных по своему времени военных реформ, преобразивших голландскую армию. Вкратце Мориц ввел рекрутскую повинность (с интенсивной подготовкой рекрутов), отказался от наемников. Офицерский состав отправлял для обучения в университеты, открыл в 1590 году первую в мире Военную академию. Важным изменениям подверглась тактика на поле боя: Мориц Оранский не зря считается предшественником шведского короля Густава II Адольфа в создании линейной тактики[41].
«Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться»[42]. Фламандцы как будто заглянули в будущее и внимательно слушали Ленина. А вот итальянцы не слушали и получили, что получили: не сложилось у них на территории нормального самовластного капитализма, вместо него - власть иноземных феодалов.
Несмотря на несомненный успех Нидерландской буржуазной революции, хронологически первая победа капитала над феодализмом вышла половинчатой. Из 17 провинций независимости добились только 7 (за ними закрепилось полуофициальное название «Голландия»). Южные провинции, которые в основном сохранили католицизм, остались под Габсбургами. Независимость им подарили через полторы сотни лет, после разгрома Наполеона I Бонапарта, и мы знаем их теперь под названием «Бельгия»[43].
Властители Голландской республики быстро сообразили, что 7 крошечных провинций – слишком мало, развернуться негде. О внешней экспансии в Европе нечего было и думать, но они быстро нашли выход в колониальной политике. Все же шла эпоха Великих географических открытий. Голландия быстро заполучила колонии в Африке, в Новом Свете и, что намного важнее, в Юго-Восточной Азии. Для эксплуатации колоний использовали голландскую Ост-Индийскую компанию, частное предприятие, как и положено при капитализме. Тут, само собой, возникли сложности с конкурентом в лице Англии, начались первые в истории подлинно капиталистические англо-голландские войны, но, как говорится, это уже совсем другая история.
Другие публикации по теме:
******************************************************************************************
[1] Л.Н.Толстой в рассказе «Много ли человеку земли нужно» пришел к заключению, что в итоге только три аршина – закопать после смерти. А.П. Чехов в рассказе «Крыжовник» ответил словами персонажа: «Но ведь три аршина нужны трупу, а не человеку… Человеку нужно… весь земной шар…»
[2] То есть экспансию не только ради торговых факторий, но для освоения и выкачивания природных ресурсов (для промышленности)
[3] Примерно в XIII-XIV веке. Наверняка раньше, но в XIV веке совершенно отчетливо
[4] Причин возвышения именно североитальянских городов масса. Они имеют и географическую, и историческую, и политическую, и экономическую природу. Все изучены и продолжают изучаться, историография богатейшая, легко ознакомиться. Примем за данность: так получилось
[5] Распределение типов капитала по регионам дано условно. На самом деле все они тесно переплетались во всех городах и областях Северной Италии
[6] Кроме самых замшелых и бедных уголков, вроде Романьи
[7] Во всех перипетиях активно участвовал Святой Престол в качестве инициатора, подстрекателя, бенефициара и вообще
[8] Строки из «Божественной комедии» (раздел «Ад») Данте Алигьери
[9] Битва при Аньяделло (1509), битва при Равенне (1512), битва при Бикока (1521), битва при Павии (1525), битва при Ландриано (1528)…
[10] Этому способствовали тяжелая болезнь и отъезд предводителя ландскнехтов Георга фон Фрундсберга, «Отца ландскнехтов», который как-то мог держать их в узде, а также гибель командира испанских наемников, французского ренегата-предателя Шарля III де Бурбона при штурме Вечного города. Угомонил принца Шарля вроде бы лично Бенвенуто Челлини выстрелом из кулеврины (по крайней мере, с его слов). Оставшись без высшего руководства, наемники пошли в разнос и поставили город на поток и разграбление
[11] Если такое сотворили с Вечным городом, страшно представить, что творилось в местах попроще!
[12] В процессе Рисорджименто, объединения уже всей Италии, не только ее северной части (к 1861 году)
[13] Кантон – территориально-административная единица Швейцарии. Первые три кантона– Щвиц, Ури и Унтервальден. К 1513 году в Швейцарском союзе было 13 кантонов. Сейчас их 26
[14] Его Суворов штурмом взял в ходе Швейцарского похода
[15] Безуспешные попытки Австрии покорить Швейцарию отразились в народных легендах о Вильгельме Телле
[16] Габсбурги не горевали, и вскоре император Максимилиан I Габсбург создал подразделения ландскнехтов по образцу швейцарских наемников
[17] Причина массовой эмиграции – религиозные преследования, а потом и религиозные войны во Франции
[18] Внутренние гражданские конфликты и кратковременная оккупация Наполеоном не в счет
[19] Выражение «Пепел Клааса стучит в мое сердце» из романа Ш. де Костера «Легенда об Уленшпигеле» (1867) стало крылатым в значении «помните о погибших», призывает к продолжению борьбы и возмездию врагу (ср. американский слоган «Помните об Аламо!»)
[20] Восемьдесят лет войны – это на 10 лет дольше, чем существовал Советский Союз
[21] Австрийскую (и, в придачу, императорскую) корону Карл V завещал брату Фердинанду I, а испанскую- сыну Филиппу II. От них и пошли две ветви
[22] Любители астрономии могут проверить
[23] Схема наследования такова. Император Максимилиан I Габсбург взял в жены Марию Бургундскую, дочку-наследницу герцога Бургундии Карла Смелого. Поскольку Нидерланды входили в бургундские владения, мама Мария перед смертью (25-ти лет отроду) передала их сыну Филиппу I Красивому (при регентстве папы Максимилиана I). Филипп I тоже не зажился, но успел завести сына, будущего императора Карла V, который и унаследовал Нидерланды. В свою очередь, Карл V выделил Нидерланды (17 провинций) из Священной Римской империи и объявил наследственным родовым владением Габсбургов. Сын Карла V, король Филипп II Испанский, будучи представителем старшей ветви Габсбургов, унаследовал Нидерланды уже как родовое владение. Уфф!!!
[24] Не менее 70%, а, может быть и все 100%
[25] В Англии это привело к такому феномену как огораживание, и способствовало массовому скрещиванию землевладельцев-феодалов с буржуазией
[26] Burse (флам.), beurs (голл.), Bӧrse (нем.) – кошелек. На гербе Ван дер Бурсе в соответствии с фамилией были изображены 3 кошелька. Отсюда, вероятно, и слово «биржа»
[27] В 1997 году Антверпенская биржа влилась в Брюссельскую фондовую биржу и прекратила самостоятельное существование
[28] Протестантскими стали северные провинции. Южные (Фландрия, нынешняя Бельгия и маленький кусочек Франции) остались католическими
[29] Из-за дефолтов, к которым раз за разом приводил Испанию Филипп II, была подорвана и фактически исчезла бизнес-империя упомянутых ранее Фуггеров
[30] Фламандцы здесь и далее – историческое, обобщенное именование всех жителей Нидерландов
[31] Шарль де Костер. «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, их приключениях – забавных, отважных и достославных во Фландрии и иных странах» (1867)
[32] Важно, однако, что эти песни и легенды у народа были! Не всякое событие отражается в народном творчестве
[33] Научная историография Нидерландской революции чрезвычайно обширна и легко доступна
[34] Которые стоили огромных же денег, но деньги у фламандцев были
[35] Скорее даже «малую мировую»
[36] Испанцы в широком смысле, в их войсках состояли этнически разнородные части и подразделения, в том числе и прежде всего, немцы, но и итальянцы и, кто бы мог подумать, верные престолу фламандцы
[37] Volens nolens (лат.) - волей-неволей
[38] Вильгельм III Оранский правитель (статхаудер) Нидерландов был связан с английской династией Стюартов несколькими родственными линиями. После т.н. «Славной революции» он был призван на английский и шотландский престолы и правил с 1689 по 1703 годы
[39] «Морские гезы» (гезы – приблизительно значит нищие) составили соединения кораблей, которые отлично действовали на мелководье, в отличие от испанского флота, ориентированного на океан. Руководство восставших предоставляло гезам-судовладельцам каперские патенты, учредило устав и назначило адмирала
[40] Статхаудер
[41] О линейной тактике можно почитать работу А.А. Свечина «Эволюция военного искусства» (2002)
[42] Фраза В.И. Ленина на объединенном заседании ВЦИК, Моссовета, фабкомов и профсоюзов 22 октября 1918 года
[43] Один из двух выдающихся имперских главнокомандующих времен Тридцатилетней войны – Иоганн Церклас, граф фон Тилли был как раз фламандцем из-под Брюсселя. Второй – Альбрехт фон Валленштейн – чех. Оба командовали войсками Габсбургов против своих соотечественников талантливо и крайне жестоко