Будущий император Фридрих III не только хронологически находился между «старопрусским» правителем Вильгельмом I и «новогерманским» Вильгельмом II. Не в последнюю очередь благодаря своим военным достижениям в 1866 и 1870 годах, кронпринц Фридрих Вильгельм пользовался большой популярностью, по крайней мере среди своих прусских подданных - не только среди солдат. Он пользовался уважением и популярностью даже в южногерманских войсках.
Тем не менее, довольно сдержанная, если не сказать пассивная, роль кронпринца до 1871 года в целом сохранилась и после основания Германской империи. Лишь в 1878 году, после двух (неудачных) покушений на отца-кайзера, кронпринц ненадолго взял бразды правления в свои руки – как раз в то время, когда Бисмарк начал готовить свои антисоциалистические законы.
Эти проекты также неизбежно привёл к разногласиям между канцлером и кронпринцем. После того как Вильгельм I быстро оправился от последствий второго покушения, император полностью вернулся к своим обязанностям. За исключением нескольких заседаний «Государственного совета» под председательством наследника, Фридрих Вильгельм не исполнял никаких практических обязанностей при жизни старого кайзера.
Кронпринц по-прежнему находился в состоянии ожидания власти, которое, как мало кто ожидал, продлилось до весны 1888 года. Его отец дожил до 91 года, частично полагаясь на милость своего канцлера и бывшего премьер-министра...
I . Канцлер и кронпринц.
Отношения между Фридрихом III и «основателем империи» Отто фон Бисмарком считаются особенно противоречивыми. Их связывала 40-летняя история – по крайней мере, с 1848 года – которая, конечно же, была отмечена множеством событий.
Прежде всего, стоит вспомнить события 1871 года, когда война с Францией закончилась разгромом французов и заключением Версальского мира - объединением Германии в империю - что коренным образом изменило баланс сил в Европе. Прусский кронпринц Фридрих Вильгельм записал в своём военном дневнике того времени:
«Бисмарк сделал нас великими и могущественными, но он лишил нас наших друзей, сочувствия всего мира и — нашей чистой совести. Я всё ещё твёрдо убеждён, что Германия без крови и железа могла бы добиться моральных побед и стать единой, свободной и могущественной исключительно благодаря своему собственному праву. Тогда она достигла бы превосходства, совершенно иного, чем то, которое было достигнуто исключительно силой оружия, потому что немецкая культура, немецкая наука и немецкий дух должны были завоевать нам уважение, любовь и — честь».
Хотя некоторым цитата может показаться довольно пафосной в устах Гогенцоллерна, она заставляет задуматься. Могла ли бы Германская империя быть основана без идеологии «крови и железа» Бисмарка? Могли ли хотя бы войны 1866 и 1870/71 годов пройти с меньшими потерями? И откуда взялось сдержанное отношение кронпринца к Бисмарку?
По крайней мере, относительно последнего вопроса можно утверждать уверенно: сдержанность была взаимной. Поначалу молодой принц Фридрих Вильгельм фон Бисмарк был весьма воодушевлён блестящим выступлением Бисмарка на «Соединённом ландтаге» 1847 года, когда Бисмарк произнёс там свои первые пламенные прогогенцоллерновские речи (в русле старых прусских монархистов). Но к весне 1848 года у матери Фридриха Вильгельма, будущей королевы Августы, появились основания для недовольства Бисмарком.
Когда в середине марта 1848 года, во время берлинских беспорядков, Бисмарк практически в одиночку попытался спасти находившуюся под угрозой монархию и выдвинул несколько весьма нетрадиционных предложений для этого, он произвёл на тогдашнюю принцессу весьма отталкивающее впечатление. Натянутые отношения между ними стали ещё более напряжёнными в последующие десятилетия. Ввиду тесного контакта с матерью, отношение Августы отразилось и на сыне.
Следующей проблемой Бисмарка стала будущая невеста и жена кронпринца, уже упомянутая английская принцесса Виктория. Его первая встреча с британской королевской четой, а затем и с тестями кронпринца, состоялась в августе 1855 года. По словам Бисмарка, принц-консорт говорил с ним «злобно», обвиняя его в антизападном влиянии на прусского короля. У Бисмарка также сложилось впечатление, что королева считала его человеком неприятным.
После свадьбы, состоявшейся в конце января 1858 года, в феврале Бисмарку представилась возможность поприсутствовать рядом с принцессой на одном из мероприятий и, таким образом, провести «беседу», сделав интересные выводы о том, что Виктория лично предвзято относилась к нему:
«Меня удивил не сам факт, а скорее то, как её предубеждение против меня в то время проявилось в узком семейном кругу: она не доверяла мне. Я был готов к неприязни из-за моих якобы антианглийских настроений и неподчинения английскому влиянию, но я заподозрил отдельную клевету, когда принцесса в разговоре со мной, соседом по столику, полушутя сказала, что я стремлюсь стать королём или, по крайней мере, президентом республики».
Бисмарк, истинный джентльмен, каким он любил себя выказывать, полушутя ответил, что, будучи монархистом с рождения, он не смог бы стать республиканцем и останется верным подданным монархии до конца своих дней. Однако он не может гарантировать, что приверженность идеи монархии останется в будущих поколениях,«не потому, что монархисты иссякнут, но, возможно, из-за самих монархов». Небольшая, но опасная колкость в адрес будущего императора, которая, вероятно, была встречена взаимностью, как далее описывает Бисмарк:
«В первые дни моего служения я часто замечал во время подобных застольных бесед, что принцесса любила провоцировать мои патриотические чувства юмористической критикой людей и ситуаций».
На первый взгляд это звучит относительно безобидно, но любой, кто был знаком с раздражительностью Бисмарка, определённо имел основания предполагать, что молодая кронпринцесса не слишком станет его поддерживать в попытках внедрить «новые идеи». Даже после смерти Вильгельма I в начале марта 1888 года ничего не изменилось в этих крайне напряжённых отношениях между рейхсканцлером и уже новой императрицей.
Хотя ее муж правил недолго, императрица Виктория имела основания жаловаться на сопротивление Бисмарка внедрению более либеральных идей. Все планы кронпринцессы проваливались из-за канцлера. Среди прочего, Бисмарк воспрепятствовал браку принца Александра Баттенбергского с дочерью императорской четы, поскольку это нарушило бы его внешнеполитический курс.
Бисмарк даже дошёл до того, что пригрозил своей отставкой – средство, которое он уже использовал против Вильгельма I для осуществления своей воли. Канцлер особенно воспринимал самоуверенную и, по тем временам, поразительно эмансипированную императрицу Викторию как угрозу. Виктория, в свою очередь, ненавидела Бисмарка, в котором видела причину всех политических неурядиц после 1871 года.
Но Бисмарк останется особенно популярен для поколения её старшего сына, принца Вильгельма. Молодые немцы легко восхищались властолюбивым Бисмарком и его макиавеллиевским стилем правления.
В целом Бисмарк не доверял четырём людям из ближайшего окружения Вильгельма I при берлинском дворе и приписывал им особенно либеральные взгляды: обеим императрицам, супруге и невестке монарха Вильгельма, кронпринцу и одному из зятьев Вильгельма I, великому герцогу Баденскому. Это можно было бы назвать почти патологической одержимостью Бисмарка.
При этом две венценосные женщины, хотя и приходились друг другу свекровью и невесткой, не были особенно близки. Кронпринц, безусловно, подверженный некоторым либеральным идеям под влиянием Англии, тем не менее, был воспитан в духе «прусских» традиций и был героем войны.
Учитывая эту психологически сложную ситуацию, Фридрих III, несомненно, без колебаний должен был бы снять с должности столь предвзятого и упрямого канцлера и заменил бы его человеком по собственному выбору. Однако у нового монарха уже не было ни времени, ни физических сил, необходимых для этого.
II. Неудачи Фридриха Вильгельма в качестве отца наследника.
Его брак был совершенно не похож на тот, что был принят в суровом прусском мире. У его жены Виктории было поистине прекрасное детство в окружении родителей и братьев и сестёр. Казалось, нечто не мешало и восьмерым детям наследника престола Фридриха Вильгельма и Виктории жить в такой же идеальной семейной обстановке. Однако ранняя смерть двоих детей (Сигизмунда в 1866 году и Вальдемара в 1879 году) не только принесла горе родителям, но и, по-видимому, вызвала раскол в семье.
Смерть двух мальчиков и горе изменили нанесли урон отношения внутри семьи кронпринца. Потерянные дети в мыслях и отношениях их родителей были столь совершенны, как вряд ли бы случилось, оставшись они в живых. Вильгельм, Шарлотта и Генрих, трое старших детей, по-видимому, всё больше отчуждались от родителей. То есть реакция Фридриха-Вильгельма и Виктории на потерю Вальдемара и Сигизмунда, таким образом, в значительной степени способствовала разрыву их отношений со старшим сыном.
Оба родителя годами испытывали определённое разочарование в принце Вильгельме. Хотя Виктория проявляла большой интерес к своему первенцу и необычайно заботилась о нём, их отношения с ним всегда оставались натянутыми. К концу 1870-х годов юный Вильгельм начал реагировать на чрезмерное внимание и строгий патернализм матери смесью пренебрежения и бессердечной дерзости. Смерть Вальдемара значительно усугубила ситуацию. Мать и сын так ранили друг друга, что вскоре едва могли друг друга выносить.
Отец считал принца Вильгельма бессердечным и… бесчувственным. (…) После нескольких болезненных выяснений отношений Фридрих Вильгельм решил, что его сын хладнокровен и эгоистичен. Он пообещал Виктории, что будет обращаться с ним соответственно. С тех пор Фридрих Вильгельм практически утратил контроль над сыном. Принц Вильгельм дистанцировался от родителей и установил тесные связи с семьёй Бисмарков, а канцлер умело воспользовался разногласиями внутри династии Гогенцоллернов, чтобы лишить родителей возможности влиять на него.
Интересно, однако, найти и ряд параллелей между отцом и сыном, особенно когда речь зашла об их романтическом увлечении Средневековьем или уважении «имперской идеей». Конечно, обстоятельства рождения принца Вильгельма были несчастливыми, и физическое уродство его не поддавалось легкой коррекции. Но этот факт вряд ли может служить оправданием того, что будущий Вильгельм II стал особенно сложным человеком.
III. Болезнь и корона.
После двадцати семи лет пребывания в качестве кронпринца (наследника престола), Фридрих наконец сменил своего отца на посту короля Пруссии и германского императора 9 марта 1888 года. Но к тому времени вопрос о либеральном подходе императора Фридриха III или даже о его демократическом потенциале можно было ставить лишь теоретически. Новый император на момент вступление на престол к несчастью уже страдал от прогрессирующего рака гортани. Его 99 дней правления были омрачены и ослаблены борьбой со смертельной болезнью, не позволив Фридриху физически провести запланированные реформы.
Новый император мужественно боролся с недугом, искренне исполняя свои обязанности в качестве главы государства. Но болезнь требовала вмешательства врачей. А с учетом достижений медицины конца XIX века император получал получал противоречивые медицинские советы по поводу своего рака.
В Германии доктор Эрнст фон Бергман предложил полностью удалить гортань, в то время как его коллега, доктор Рудольф Вирхов, выступил против этой идеи, потому что такого рода операция на практике ни разу не увенчалась успехом. По просьбе жены Фридриха была проведена консультация с известным британским ларингологом сэром Мореллом Маккензи, самым выдающимся специалистом по горлу викторианской эпохи. Интересно, что он не диагностировал рак, а посоветовал простое лечение в Италии, план, который был принят как императором, так и его женой.
Диагноз имел не только личное, но и политическое значение, поскольку было неясно, сможет ли человек, страдающий такой недееспособной болезнью, как рак, в соответствии с семейным правом Гогенцоллернов занять немецкий трон. Ходили разговоры об отречении Фридриха, когда он еще был наследным принцем.
8 февраля 1888 года, за месяц до смерти Вильгельма I, доктор Бергман хирургическим путем вставил Фридриху канюлю, чтобы он мог дышать, и эта операция лишила его речи. При этом доктор Бергман чуть не убил наследника престола, сделав надрез в трахее и направив канюлю в правую сторону горла. Фридрих начал кашлять и истекать кровью, тогда Бергман вставил указательный палец — пренебрегая вопросами стерильности — в рану, чтобы правильно зафиксировать канюлю.
Кровотечение прекратилось через два часа, но действия врача вызвали абсцесс на шее Фридриха. Гной быстро накапливался, доставляя большой дискомфорт в последние месяцы жизни императора. После операции принц пожаловался родственникам на плохое обращение и задавался вопросом, «почему Бергман засунул палец мне в горло». Несколько недель спустя доктор Томас В. Эванс провел успешную трахеостомию с серебряной канюлей.
Расхождения между первоначальными диагнозами и конечным исходом болезни Кайзера вызвали нескончаемые медицинские споры в последствии. Но в любом случае дни Фридриха III был сочтены. Он умер 15 июня, а старший сын, молодой Вильгельм II, наследовал ему на троне. Наследник, даже когда его отец умирал, не мог удержаться от одного из своих многочисленных злобных замечаний в адрес своей матери. Сын, который через несколько недель стал императором Германской империи и прусским королём, писал в письме от 12 апреля 1888 года:
«Английская принцесса, моя мать, поставила империю на грань гибели. Это самое ужасное!»
Похороны императора Фридриха III прошли в мавзолее, примыкающем к Фриденскирхе, в Потсдаме, в основном, за закрытыми дверями. Даже вдова не присутствовала на погребении мужа – настолько напряжённым было положение семьи в тот драматический момент. До самой смерти Виктория вела уединённый образ жизни в Кронберге, в Гессене, и с тех пор называла себя «императрицей Фридриха».
Её собственный сын, взошедший на престол в возрасте 29 лет, люто ненавидевшей мать, сразу же дал волю своим потаенным комплексам. Всего через несколько часов после смерти отца Вильгельм II приказал обыскать все комнаты бывшей императорской четы, чтобы найти переписку матери, особенно с бабушкой, королевой Викторией, поскольку опасался чего-то неловкого.
Так начиналось новое правление третьего императора Германии. Конечно, существовавшая опасная смесь комплексов неполноценности и мании величия, поощрялось третьими лицами задолго до восшествия Вильгельма на трон. Эти заинтересованные круги, которым обычно удавалось добиться расположения Вильгельма II лестью, включали в себя эгоистичных карьеристов, отъявленных антисемитов и, всё чаще, противников Бисмарка.
Кстати, сам Бисмарк – одна из немногих общих черт, которые связывали его с Фридрихом III – был глубоко огорчён слабостями характера своего последнего работодателя, назвав его «горячей головой», падкой на любого льстеца, в конце 1887 года, за шесть месяцев до того, как он стал императором и прусским королём. Однако Вильгельм II сравнительно быстро добился того, чего так и не удалось его отцу: освободился от всевластия Бисмарка.
***
Был ли Фридрих III нереализованной либеральной надеждой Германии?
Если предполагать, что его ранняя смерть лишила целое поколение (родившихся в 1830/40 годах) исторического момента, тем самым лишив их решающего участия в решении действительно важных политических вопросов последней трети XIX века (или даже начала XX века), возникает вопрос об альтернативных (не просто теоретических) вариантах развития событий в немецкой истории.
Если оценивать Фридриха III по его конкретным взглядам и волеизъявлениям, результат получается несколько двусмысленным: за исключением данцигского эпизода 1863 года, о последствиях которого, в частности, о крайне напряженных отношениях с отцом-королем, он действительно сожалел, Фридрих III практически не высказывал чётких либеральных взглядов. Возможно, самым важным в этом отношении является то, что в конце 1870-х годов тогдашний кронпринц открыто выступал против антисемитских оскорблений, процветавших в Берлине. Например, в 1879 году он демонстративно посетил концерт в берлинской синагоге.
Из этого можно, по крайней мере, сделать вывод, что Фридрих III не был антисемитом в этническом и расовом смысле в отличие от многих других представителей берлинского придворного общества и, следовательно, не мог пробудить или поддержать эту черту характера у Вильгельма II.
Но, с другой стороны, Фридрих III был ярым антикатоликом, не только в отношении политического католицизма, но особенно в отношении римско-католического обряда или самой конфессии. Столь же ярко выраженной была его неприязнь к социал-демократам. Лишь в 1880-х годах кронпринц постепенно начал понимать так называемый «социальный вопрос» в Германии.
Подлинно либерально-демократическому императору (особенно из династии Гогенцоллернов) пришлось бы преодолеть множество препятствий. Помимо острых конфликтов со многими высокопоставленными деятелями империи, пришлось бы преодолеть и существенные структурные различия. Некоторые из этих структурных особенностей, особенно характерных для империи, будут рассмотрены в отдельной статье.
Поскольку между двумя людьми существовали значительные различия в характерах и политических взглядах, ранняя смерть императора Фридриха, безусловно, не прошла без последствий. Аргумент о том, что при нём Германия пошла бы по иному пути, чем тот, по которому шёл его сын, наиболее убедительно проиллюстрирован на примере внешней политики. Кажется почти немыслимым, чтобы император Фридрих и императрица Виктория проводили политику морской экспансии и колониальных приобретений, которая, как известно, вызывала недовольство Великобритании.
И если бы катастрофического риторического вклада Вильгельма II в дипломатические усилия империи удалось избежать – или, по крайней мере, сделать это позже – международная репутация страны, скорее всего, также выиграла бы.
Фридрих III очень часто колебался между традиционными прусскими взглядами и более прогрессивными идеями. Вопрос о том, открыло бы ли его долгое правление возможность «либерального правления» в государстве и постепенного перехода к парламентской системе правления, остаётся открытым. Но, история не имеет сослагательного наклонения. Смертельная болезнь роковым образом возвысила Вильгельма II, ставшего последним кайзером.
Читайте начало в предыдущей публикации:
А также публикацию о матери Фридриха III, первой императрице Германии Августе: