Ирина вошла в кабинет мужа без стука. Это была их общая привычка, выработанная за двадцать семь лет брака – не создавать лишних границ в пространстве трехкомнатной челябинской «сталинки», которую они считали своей крепостью. Она хотела всего лишь спросить, какой сыр купить к ужину – их любимый «Ламбер» или попробовать новый, с голубой плесенью, который нахваливала соседка. Слова застряли в горле.
Андрей сидел спиной к двери, ссутулившись над монитором. Он так увлекся, что не услышал ни скрипа паркета, ни её тихого шага. На экране светился документ, от вида которого у Ирины похолодело внутри. Крупные буквы заголовка «ДОГОВОР КУПЛИ-ПРОДАЖИ ОБЪЕКТА НЕДВИЖИМОСТИ» будто выжгли сетчатку. Ниже – их адрес: проспект Ленина, дом сорок два, квартира семнадцать. Их квартира. Их жизнь.
Она застыла в дверном проеме, превратившись в соляной столп. Воздух сгустился, стал вязким, как кисель. Пылинки, танцевавшие в косом солнечном луче, падавшем из окна на старый письменный стол, вдруг показались ей осколками рушащегося мира. Андрей резко дернулся, будто почувствовав ее взгляд затылком, и торопливо свернул окно программы. На экране появился рабочий стол с фотографией – он, улыбающийся, с огромным лещом в руках, на фоне озера Увильды. Фотография из другой, счастливой, как ей казалось, жизни.
– Ира? Ты чего не стучишь? – его голос прозвучал неестественно бодро, почти визгливо. Он повернулся на скрипучем офисном кресле. Лицо у него было бледное, с красными пятнами на щеках.
– Что это было, Андрей? – спросила она так тихо, что едва расслышала собственный голос. Рука, державшая сумку-авоську, ослабела, и та глухо шлепнулась на пол.
– Что «это»? А, ты про это… – он махнул рукой в сторону монитора, стараясь выглядеть беззаботным. – Да так, ерунда. Рабочие моменты. Прикидываю варианты, анализирую рынок.
– Рынок? – Ирина сделала шаг в комнату. Ноги были ватными, словно чужими. – Ты анализируешь рынок, продавая нашу квартиру?
– Ну что ты сразу начинаешь! Не продавая, а… изучая возможность. Это инвестиции, понимаешь? Сейчас цены на пике. Можно выгодно продать, вложиться в строящийся дом, а на разницу… Ну, в общем, есть варианты. Чисто гипотетически.
Он говорил быстро, путано, избегая смотреть ей в глаза. Его взгляд метался по комнате: от старого книжного шкафа с собраниями сочинений, которые они покупали еще по талонам, до выцветшей репродукции Шишкина на стене. Ирина знала его как облупленного. Так он вел себя, когда врал. Когда в студенчестве прогуливал лекции, а ей говорил, что помогал матери на даче. Когда разбил ее любимую чашку и свалил на кота. Когда…
– Какие инвестиции, Андрей? – она подошла к столу, оперлась о его край, чтобы не упасть. – Мы двадцать лет в этой квартире живем. Дениса здесь вырастили. Каждая трещинка на потолке – родная. Ты помнишь, как мы обои эти клеили? Спорили из-за рисунка. Ты хотел в полосочку, а я – с этими вот веточками сирени.
Она ткнула пальцем в стену. Андрей поморщился.
– Ир, ну что ты как маленькая. Обои… Времена меняются. Надо быть гибкими. Мы же не в девятнадцатом веке живем.
– То есть ты втайне от меня решил «быть гибким»? Решил продать наш дом?
– Да не решил я ничего! – он повысил голос, и в этой злости была паника. – Я просто смотрю! Неужели я не имею права подумать о нашем будущем, о финансовом благополучии? Тебе, в твоей библиотеке, этого не понять. Там у вас время остановилось. А в реальном мире деньги надо зарабатывать и приумножать.
«В твоей библиотеке…» Эта фраза больно уколола. Он всегда немного свысока относился к ее работе. Заведующая отделом редких книг в областной «публичке». Пыль, тишина, маленькая зарплата. А он – начальник цеха на ЧМК, серьезный человек, металлург. Он – добытчик. Он – решала. А она… приложение к его успеху. Хранительница очага, который он, оказывается, решил пустить с молотка.
– Я пойду за сыром, – сказала она бесцветным голосом, развернулась и вышла.
В прихожей она наткнулась на его новые рыболовные сапоги-заброды. Дорогие, финские. Он хвастался ими на прошлой неделе. Говорил, премию дали. А еще новый спиннинг, катушка какая-то хитрая… Она тогда не придала значения. У мужа хобби, радость в жизни. А теперь эти сапоги смотрелись как улика. Как и новый, дорогой парфюм на полке в ванной, который появился месяц назад. Он сказал, что это подарок от коллег на день металлурга. Но день металлурга был летом, а сейчас стоял промозглый октябрь.
Она накинула пальто, не глядя в зеркало. Знала, что увидит там осунувшееся, постаревшее за десять минут лицо пятидесятидвухлетней женщины с растерянными глазами. На улице ее обдало холодным ветром с запахом мокрого асфальта и заводского дыма. Челябинск жил своей обычной, суровой жизнью. Скрежетали трамваи, спешили по делам закутанные в шарфы люди. А ее собственный, такой понятный и устроенный мир, только что треснул, как тонкий лед под колесами грузовика.
Вместо магазина она побрела в сквер напротив. Села на холодную скамейку. Телефон в кармане завибрировал. Светлана. Лучшая подруга со школы.
– Ну что, краевед мой? – бодро прокричала трубка. Светлана держала небольшую парикмахерскую и привыкла перекрикивать шум фенов. – Ты где пропала? Я тут штрудель яблочный испекла, приезжай на чай.
Ирина молчала, сжимая холодный телефон.
– Ирка? Ты жива? – встревожилась Светлана.
– Света… – прошептала Ирина, и ее прорвало. Она всхлипнула, потом еще раз, и слезы, горячие и злые, хлынули из глаз. Она рассказала всё. Про монитор, про договор, про «инвестиции», про сапоги и парфюм.
Светлана помолчала, давая ей выплакаться. Ее молчание было плотным и сочувствующим.
– Так, – сказала она наконец своим деловым тоном. – Штрудель подождет. Диктуй адрес, я сейчас приеду. Нет, никаких «не надо». Через двадцать минут буду. Сиди и жди.
Светлана примчалась на своей старенькой «Ладе Калине», из которой пахло лаком для волос и решимостью. Она вытащила Ирину со скамейки, усадила в машину и сунула в руки термокружку с обжигающим чаем.
– Значит так, Романова, – начала она без предисловий, когда они отъехали в тихий двор. – Давай по фактам, без слез. Квартира на кого оформлена?
– На нас обоих. В равных долях. Мы ее покупали еще в девяносто девятом.
– Без твоего нотариального согласия он ее продать не сможет. Так что сам договор на мониторе – это пока филькина грамота. Скорее всего, он нашел покупателя и готовит документы, надеясь тебя уломать.
– Уломать? – горько усмехнулась Ирина. – Он просто поставит перед фактом. Как всегда.
– А ты не будь овцой, – жестко сказала Света. – Перестань быть удобной. Сколько лет ты ему в рот заглядываешь? Он решил – едем на дачу копать картошку. Ты, бросив все, едешь. Он решил – в отпуск на рыбалку, а не к морю, потому что ему «воздухом дышать надо». Ты покорно пакуешь резиновые сапоги. Ира, очнись! Тебе не двадцать лет.
– Но мы же семья, – пролепетала Ирина. Это была ее мантра, ее оправдание на все случаи жизни.
– Семья – это когда вместе решают, а не когда один решает, а вторая поддакивает. Ты хоть знаешь, сколько он зарабатывает? Видела его расчетку?
– Ну… он говорит, что нормально. Мне на хозяйство дает, на коммуналку. Себе оставляет «на мужские нужды».
Светлана громко фыркнула.
– «На мужские нужды»… Ира, ты заведующая отделом в главной библиотеке области. У тебя голова на плечах есть. Ты диссертацию почти написала, пока Дениска мелкий был, бросила потом ради них. Ты умная женщина! Почему ты в своей жизни ведешь себя как дура? Прости за прямоту.
Прямота Светы отрезвляла. Ирина вспомнила ту почти дописанную диссертацию по истории южноуральского книгопечатания. Она отложила ее, потому что Андрею нужно было, чтобы дома был горячий ужин ровно в семь, а у Дениса начались проблемы в школе. Она положила свою жизнь, свои интересы на алтарь семьи. А теперь этот алтарь собирались продать.
– Что мне делать, Света?
– Для начала – домой. Спокойно. Без скандалов. Скажи, что голова болит. И наблюдай. Смотри в оба. Документы. Звонки. Разговоры. Ты должна понять, что происходит на самом деле. Это баба или долги. Или и то, и другое.
Дома Андрей уже накрывал на стол. Нарезал тот самый «Ламбер», который она собиралась купить. Увидев ее, засуетился.
– Ирочка, ты где была? Я уж волноваться начал. Смотри, я сыр купил, хлебушка свежего. Давай ужинать.
Он был сама любезность. Такая демонстративная забота всегда была плохим знаком. Она молча разделась, вымыла руки и села за стол. Ужин прошел в гнетущем молчании. Ирина механически жевала, не чувствуя вкуса. Андрей пытался завести разговор о проблемах на заводе, о новом начальстве, но натыкался на ее короткие «угу» и «ясно».
– У тебя голова болит? – спросил он наконец.
– Да, – ответила она. Это была правда. Голова раскалывалась от мыслей.
Ночью она не спала. Лежала рядом с ним, чувствовала ровное дыхание и тепло его тела, которое вдруг стало чужим, враждебным. Вспоминала. Как они познакомились на танцах в ДК ЧМК. Он – молодой инженер, уверенный, громкий. Она – тихая студентка-филолог. Он покорил ее напором, умением решать любые проблемы. Сломался каблук – он тут же нашел гвоздик и молоток. Не хватало денег на билет в кино – занял у приятеля. Он был ее каменной стеной. Куда делась та стена? Или ее никогда и не было, а была лишь декорация, за которой он прятал свои собственные интересы?
Она вспомнила, как они покупали эту квартиру. Продали ее «однушку», доставшуюся от бабушки, взяли огромный по тем временам кредит. Андрей работал в две смены. Она, будучи в декрете с маленьким Денисом, подрабатывала набором текстов по ночам. Они вместе таскали мешки с цементом, сами штукатурили стены. Эта квартира была их общим ребенком, их общей победой. И сейчас он предавал не просто ее, Ирину. Он предавал их общее прошлое.
Утром, когда Андрей ушел на работу, она впервые за много лет нарушила еще один запрет. Вошла в его кабинет и включила компьютер. Пароль она знала – день рождения их сына. Она всегда это знала, но никогда не пользовалась. Считала это унизительным. Сейчас ей было все равно.
Договора на рабочем столе не было. Она начала искать. В папке «Документы», «Загрузки». Ничего. Но в истории браузера… Десятки ссылок. «Продать квартиру в Челябинске дорого», «Агентства недвижимости рейтинг», «Купить однушку в новостройке на северо-западе». А еще – «Как оформить дарственную на долю в квартире», «Раздел имущества при разводе без согласия супруги».
Последняя ссылка обожгла. Значит, он рассматривал и такой вариант. Развод. Мысль была настолько дикой, что Ирина села в его кресло, чтобы не упасть. Развод? После двадцати семи лет? Из-за чего?
Она открыла его почту. И нашла. Переписка с некой «Ольгой Владимировной». Судя по письмам, риелтором. Они обсуждали детали, цену, сроки. Андрей торопил, писал, что «нужно успеть до Нового года». И в одном из писем была фраза, которая объяснила всё, но не так, как она думала. «Ольга Владимировна, мне нужно закрыть долг как можно скорее, кредиторы не будут ждать вечно. Вариант с дачей не прошел, банк не дал добро под залог, там проблемы с землей. Осталась только квартира».
Долг. Не любовница. Или не только любовница. Откуда долг? Он же успешный начальник цеха. Ирина почувствовала странное, извращенное облегчение. Долги – это хотя бы не другая женщина. С этим можно бороться вместе. Наверное.
На выходные приехал Денис со своей девушкой Леной. Денис, высокий, точная копия Андрея в молодости, работал программистом в Екатеринбурге. Он обнял мать, заглянул в глаза.
– Мам, ты какая-то бледная. Все в порядке?
– Все хорошо, сынок. Устала просто.
За ужином напряжение витало в воздухе. Андрей пытался шутить, рассказывал байки с рыбалки. Денис хмурился, чувствуя фальшь. Лена, умненькая и тактичная девочка, пыталась поддерживать светскую беседу.
– Ирина Дмитриевна, а вы над своей статьей по книгопечатанию работаете? Денис рассказывал, у вас там такие интересные материалы.
– Пока нет, Леночка. Времени не хватает, – Ирина виновато улыбнулась.
– А зря! – вмешался Андрей с набитым ртом. – Кому сейчас эти книжки пыльные нужны? Деньги надо делать, а не бумажки перебирать. Вот Дениска у нас молодец, в правильную сферу пошел.
Денис помрачнел.
– Пап, не начинай. Мамина работа очень важная.
– Важная, кто ж спорит. Только на нее не проживешь. Правда, Ир?
Он посмотрел на нее с вызовом. И в этом взгляде было столько всего: и просьба о поддержке его вранья, и угроза, и пренебрежение. «Поддакивай, как всегда, не позорь меня перед сыном».
Позже, когда они с Денисом мыли посуду, он тихо спросил:
– Мам, что у вас с отцом происходит? Он какой-то дерганый. Да и ты сама не своя.
Ирина посмотрела на повзрослевшего сына. Ей отчаянно хотелось все ему рассказать, попросить совета, помощи. Но она не смогла. Не смогла разрушить в его глазах образ сильного, надежного отца.
– Все нормально, Дэн. Просто устали оба. Возраст.
Он недоверчиво покачал головой, но настаивать не стал.
Точка невозврата наступила через неделю. Совершенно случайно. Ирина возвращалась с работы, и у подъезда ее окликнул Николай Петрович, давний приятель Андрея, работавший с ним в одном цеху.
– Иринка, привет! А я как раз к вам. Андрюху хотел поздравить.
– С чем поздравить? – не поняла она.
– Как с чем? Он же разрулил ситуацию! Я сегодня слышал, он с кредиторами договорился, долг отдает. Молодец! Я так за него переживал, когда он с этим своим автосервисом прогорел. Сумма-то нешуточная была. Говорил я ему, не лезь в бизнес, не твое это… Ну ладно, раз все обошлось, то и слава богу. Он дома?
Ирина смотрела на добродушное лицо Николая Петровича и ничего не видела. В ушах стоял гул. Автосервис. Прогорел. Долг. Вот и все кусочки пазла встали на свои места. Тайный бизнес, о котором она не знала. Провал. Огромные долги. И план – расплатиться их общим домом, их жизнью, оставив ее, Ирину, перед фактом. «Инвестиции». Какая наглая, чудовищная ложь.
Она что-то пробормотала Николаю Петровичу, мол, Андрея нет дома, и почти бегом поднялась на свой этаж. Дверь открыла своим ключом. Андрей был в кабинете, говорил по телефону.
– …да, я понимаю. До конца месяца вся сумма будет. Покупатель уже есть, осталось уладить формальности с супругой…
Услышав ее шаги, он обернулся. И по его лицу Ирина поняла – он все понял. Игра окончена.
Она вошла и молча села на стул напротив. Дождалась, пока он закончит разговор.
– Формальности с супругой? – спросила она ледяным тоном. – Это ты про меня?
Он положил трубку, тяжело вздохнул. Снял очки, потер переносицу. Вид у него был измученный.
– Ира, я все могу объяснить.
– Давай, – она сложила руки на груди. – Объясни. Про автосервис. Про долг. Про продажу квартиры. Я слушаю.
И он начал говорить. О том, как ему всегда хотелось «своего дела». Как он устал от завода, от начальства. Как его приятель подбил вложиться в СТО. Как они взяли огромный кредит в какой-то мутной конторе под бешеный процент. Как приятель сбежал с деньгами. А долг остался на нем. С процентами, с угрозами.
– Я не хотел тебя в это впутывать, – говорил он, глядя в пол. – Хотел сам все решить, как мужик. Продать квартиру, купить нам что-то поменьше, на окраине. С долгами рассчитаться. А потом бы мы снова…
– Ты не хотел меня впутывать? – перебила она. Ее голос дрожал от ярости. – Ты тайком от меня влез в авантюру, наделал долгов, а теперь решил расплатиться моим домом? Моей жизнью? А меня ты спросил?
– А что бы ты поняла? – вдруг вскинулся он. – Ты, со своими книжками! Начала бы причитать, отговаривать. Ты всегда боишься риска! Сидишь в своей библиотечной пыли, и тебя все устраивает! А я жить хочу! По-настоящему!
Этот крик стал последней каплей. Не раскаяние. Не просьба о помощи. А обвинение. Она, оказывается, виновата в том, что он – неудачник. Она мешала ему «жить по-настоящему».
– Понятно, – тихо сказала Ирина и встала. – Теперь мне все понятно.
Она пошла в спальню, достала с антресолей старый, еще советский чемодан с фанерными боками. Открыла его и начала молча, методично складывать свои вещи. Не все. Только самое необходимое. Пару кофт, джинсы, белье. Книгу, которую сейчас читала. Свою диссертацию в потрепанной папке. Фотографию маленького Дениса.
Андрей вошел в комнату, опешив.
– Ты чего? Ты куда?
– Я ухожу, Андрей.
– Куда ты уходишь? В ночь? Ир, перестань истерить! Мы же семья! Мы должны быть вместе, особенно в такой трудный момент!
– Мы? Семья? – она горько рассмеялась. – Семьи у нас больше нет. Ее продали вместе с твоим автосервисом. А в трудный момент ты решил меня просто выкинуть из дома, подсунув бумажку на подпись.
– Да не выкинуть! Мы бы купили другую!
– Ты бы купил. Себе. А я для тебя – просто «формальность, которую надо уладить».
Он пытался ее удержать, хватал за руки, говорил что-то о любви, о годах, прожитых вместе. Но его слова были пустыми. Она смотрела на него и видела не родного мужа, а чужого, испуганного мужчину, который предал все, что у них было.
– Не трогай меня, – она высвободила руку. – Я поживу у Светы. А завтра мой юрист с тобой свяжется. По поводу «формальностей». Раздел имущества и развод.
Она защелкнула замки чемодана. Звук получился оглушительным в наступившей тишине. Взяв сумку и чемодан, она пошла к выходу. Он остался стоять посреди спальни, растерянный и раздавленный.
На лестничной клетке она остановилась, перевела дух. Не было ни слез, ни истерики. Только огромная, выжигающая пустота внутри и холодное, ясное понимание: все правильно.
Прошло четыре месяца. Февральская метель заносила Челябинск колючим снегом. Ирина сидела за столом в своей маленькой съемной однокомнатной квартире на северо-западе. Да, на том самом «северо-западе», куда ее хотел «переселить» Андрей. Только теперь это был ее собственный выбор.
Развод был в процессе. Тяжелый, грязный. Андрей пытался доказать в суде, что ее вклад в квартиру был минимальным. Нанял дорогого адвоката. Но Светлана нашла ей отличную юристку, Людмилу Сергеевну, женщину за шестьдесят, которая сама прошла через тяжелый развод и теперь помогала другим. «Главное, девочка, – говорила она Ирине, – не теряй достоинства. Деньги приходят и уходят, а уважение к себе – это то, что останется с тобой навсегда».
Квартиру они, скорее всего, разменяют. Ей хватит на скромную «однушку». Андрей останется со своими долгами. Денис звонил, пытался их помирить. Ирина спокойно объяснила ему все. Для него это был удар, но он понял. И даже сказал: «Мам, я горжусь тобой. Что не стерпела».
Жизнь не стала сказкой. Было одиноко, трудно финансово. Приходилось считать каждую копейку. Но было и другое. Свобода.
Она вернулась к своей диссертации. Каждую свободную минуту проводила в архивах, в своей родной «публичке». Коллеги ее поддерживали, приносили домашнюю выпечку, звали в театр. Она с удивлением обнаружила, что мир не вертится вокруг мужа и его проблем. Что у нее есть своя жизнь, свои интересы, свои друзья.
Сегодня она дописала последнюю главу. Поставила точку. Открыла старую папку и перечитала название: «Становление и развитие книгопечатного дела на Южном Урале в конце XIX – начале XX века». Пыльные книжки, которые никому не нужны. Она улыбнулась. Они были нужны ей.
За окном выли вьюга. В маленькой кухне уютно гудел чайник. Ирина заварила себе чай с чабрецом, достала принесенный Светланой штрудель. Она посмотрела в темное окно, в котором отражалась ее комната: книжные полки до потолка, старенький, но уютный диван, стол, заваленный бумагами. Это было ее пространство. Ее крепость. Маленькая, но настоящая.
Она больше не ждала, что кто-то придет и решит ее проблемы. Она решала их сама. И в этой самостоятельности, в этой тишине, нарушаемой лишь воем ветра и тиканьем часов, было не отчаяние, а покой. Покой человека, который после долгого и мучительного пути наконец-то вернулся домой. К самому себе.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению увлекательные рассказы моей коллеги: