- Да, мама, слушаю тебя.
- Гера, ты мне не позвонил сегодня.
- Мама, я собирался сделать это позже. К тому же никаких новостей нет.
- Ну да, откуда же им быть, если мой сын до пятидесяти лет в бобылях ходит.
- Ох, мама, любишь ты такие словечки подыскать для меня.
- Ну чего ты хочешь, если я устала тебя упрашивать.
- Так не надо упрашивать, вот и уставать не будешь.
- Нет, это невозможно, - Софья Павловна включила плаксивые нотки, - мне уже за семьдесят, а у меня нет внуков, и, похоже, не будет… что с моим сыном не так?
Первая глава здесь:
- Мам, на что ты намекаешь?
- На семью намекаю.
- Мама, мне некогда. Я думаю. А вообще, уже надумал: завтра еду в командировку.
- Надолго? На неделю. Я позвоню тебе.
Софья Павловна вздохнула. – Ну что это за жизнь? И за что мне такое?
Герман Викторович выдохнул, разговор с матерью уже порядком напрягал. Последнее время только и слышал упреки, что у него нет семьи и что она так и не увидит ни одного внука.
Он в спешном порядке собрал чемодан. Честно сказать, ехать в те места, где не был пятнадцать лет, не хотелось. Что он там увидит? Тот дом, где снимал квартиру и где они с Верой впервые задернули шторы и остались наедине? И где теперь Вера? Живет, наверное, с мужем, кучу детей родила, и о нем, конечно, не вспоминает, она ведь выбрала мужа.
Ехать решил поездом, нравился ему стук колес и некоторая неспешность, когда смотришь в окно и думаешь о своем. Сначала до краевого центра, а дальше на такси.
Удивился, когда увидел разросшийся город. Новые кварталы, которые когда-то вместе с коллегами проектировал, расширились, появились новые дома и даже две новых улицы. По окраинам городок подпирали коттеджи, причем, довольно много.
Он бы занят до самого вечера, долго доказывал перспективу проекта, хватался за карандаш, чертил, показывал, как это будет в реальности, и наконец, все пришли к единому мнению.
Квартиру теперь снимать не надо, появилась новая гостиница, довольно дорогая для этих мест, но для Германа Сереброва вполне приемлемо.
Он за эти годы остался таким же худощавым, а его темная шевелюра почти полностью стала серебристой. Знакомые даже шутили: «У тебя фамилия соответствует». Однако морщин на лице почти не было, и это вводило в заблуждение окружающих - невозможно было определить, сколько ему лет.
Он прогулялся по центральной улице, хотя мог вызвать такси. Но пешком как-то интереснее. Вот тот магазин, в котором работает Вера… или работала – он теперь уже не знает. Остановился, задумался.
Та встреча с Верой оставила глубокую зарубку в сердце и в памяти – не мог он ее забыть. Да, встречался с женщинами, но так и не женился. А последнее время жил один. И сейчас стоял он перед обновлённым зданием супермаркета, но уже с другим названием и думал, зайти или нет.
«А почему бы нет? - подумал он, - в конце концов, имею я право просто купить воды».
Конечно, на кассе совсем другие лица… но может не ее смена. А может она давно здесь не работает, может вообще не живет в этом городе… Он оглянулся: мимо прошла женщина, видимо, администратор… Герман, не стесняясь, смотрел на нее. Нет, не помнит. Но спросить можно.
- Скажите, а работает ли Вера… фамилия у нее Волошина…
Женщина остановилась, и с любопытством посмотрела на Германа Викторовича.
- А вы кто?
- Просто знакомый. Был как-то у вас, лет пятнадцать назад, вот вспомнил, решил зайти.
Женщина подошла ближе. – Приезжий?
- Да, сегодня приехал.
- Работала у нас Вера…
- Понятно, значит уволилась…
- Погибла она…
- Простите, не понял, - Герман Викторович думал, ослышался.
- Убили Веру… кажется, уже лет пять прошло.
Видимо у Германа было такое лицо, что даже администратор испугалась. – Вам плохо? Может скорую вызвать?
- Нет, не надо… скажите, при каких обстоятельствах?
- Это ее муж… он это…
- Зачем? – вырвалось у него.
- Точно не знаю, но кажется, обвинил, что ребенок не его. – Она вздохнула. – Я единственная, кто из прежнего коллектива остался. И вот еще Вера - постоянный человек, она работала, но случилось такое горе… жила с этим психом, трепыхалась, как в паутине, все хотела уйти от него, а он постоянно запугивал. А потом взяла дочку и убежала к двоюродной сестре и на развод подала. И ведь развелась она с ним… месяца не прошло, подкараулил с работы и одним ударом… жалко, такая она была… тихая, добрая была…
- А что же муж?
- Да посадили его, хотя сначала в бега ударился. Но ничего, спасибо нашей полиции, поймали. Так он, представляете, придумал, что в состоянии аффекта был, якобы из-за того, что жена ему неверна оказалась, и что ребёнок не от него. Но ничего, экспертиза показала, что в себе он был, так что пусть мотает теперь срок по полной.
Герман, считавший, что Вера живет вполне счастливо с мужем, был потрясен.
- А я вас помню, - сказала администратор, - вы тогда к Вере приходили почти каждый день, у нас еще тогда старый магазин был.
- Да-да, приходил, - пробормотал он и пошел к выходу. Потом остановился. – Подождите, а ребенок… где ребенок Веры?
- Так у двоюродной сестры живет. Ну а куда ее - в детский дом что ли? Там, правда, сестра – так себе, но все же дома лучше.
- А где она живет? Адрес скажите.
- Понятия не имею. Чего не знаю, того не знаю.
Он вышел, не чувствуя под ногами земли, казалось, наступает и куда-то проваливается. Долго стоял у магазина, пытаясь принять реальность, но пока еще не мог.
Потом вспомнил адрес, где снимал квартиру и пошел к тому дому, уже ни на что не надеясь. Хозяйка квартиры Антонина Тимофеевна изменилась, став гораздо старше, и никак не могла вспомнить его. Зато она помнила о том чудовищном случае с Верой - город-то маленький.
- Очень жаль женщину… ей надо было помощи попросить, но доказать трудно было…
- Говорят, у нее ребенок…
- Да, дочка… сиротой осталась. Правда, родственница опекунство над ней взяла, она у них, кажется, живет.
- А можете сказать, где именно?
- Ну адреса я не знаю, соседка говорила, что вроде по Буденного, там еще остались бараки, говорят, сносить будут скоро. Родственники эти… кажется Зотовы их фамилия, а дом и квартиру я не знаю…
- Спасибо вам, Антонина Тимофеевна, вы мне очень помогли.
Он уже спускался по лестнице, когда хозяйка воскликнула: - Боже, да ведь это вы! Вспомнила, вы снимали у меня комнату, и мы так тепло с вами беседовали… помню, помню, как жаль, что Верочка не уехала с вами… непременно сходите к Зотовым, они, наверняка, знают больше, чем я.
Герман Викторович попытался улыбнуться.
Поздно вечером идти уже не было смысла, поэтому оставил на утро. Но с утра он пошел к проектировщикам, задержавшись там до обеда.
- Сонька, опять ты свои каляки-маляки разбросала? Убирай давай, а то в печку брошу!
- Тетя Зина, подождите, все уберу, - четырнадцатилетняя Соня шустро стала собирать картины. Конечно, это громко сказано, что картины, но это были ее рисунки, которые она бережно хранила. Она торопливо спрятала их, и от спешки ее косы растрепались. Распустила русые волосы, потом снова стала заплетать.
Там, в рисунках, был портрет мамы, она его старалась спрягать подальше, потому что это для нее это самое дорогое, что осталось после мамы.
Соня оказалась в семье Зинаиды Зотовой еще до того дня, когда не стало Веры. А потом случилось непоправимое, и от нее скрывали сначала, а она плакала и хотела увидеть мать, прильнуть к ней и потом долго шептаться, как это они делали перед сном. А потом ее привели попрощаться… и кто-то говорил, что мама теперь на небе и всегда будет видеть ее.
- А куда же девочку? – шептался народ.
- В детский дом оформят, куда же еще.
Зинаида, у которой было двое детей, старшая дочь Олеся и сын Олег, недовольно фыркнула. – Чего это еще – в детдом? А мы что же – не родственники? Опекунство оформим, пусть живет девчонка у нас.
Муж Семен недовольно посмотрел на нее – не понравилось, что снова решение сама приняла.
- А потянем мы ее? – осторожно спросил он.
- А ты чего хочешь, чтобы в меня потом пальцем тыкали, что в детдом сдала? Пусть живет девчонка, Вера нам не чужая была, хоть и роднились мало.
- Ну дак времена-то… мне вон получку задержали, - пожаловался Семен, - да и у тебя на фабрике, чай, не миллионы платят…
- Хватит тебе ныть, сказано: оставляем у себя девчонку, значит так и будет. А чтобы деньги водились, поменьше в рюмку заглядывай.
Зинаида всегда отличалась крутым нравом. Чуть выше среднего роста, с обесцвеченными волосами и «стрелками» на глазах, она умела командовать и подчинять себе. Правда, муж Семен хорошо ей нервы мотал, поэтому приходилось смотреть за ним.
Старшая дочь Олеся была почти невеста, когда привели Соню. А сын Олежка на год младше Сони. Мальчишка, избалованный и неуправляемый, он досаждал девочку своими капризами. Вскоре Олеся вышла замуж, и Зотовы остались с двумя детьми.
Рисованием Соня занялась еще при жизни Веры, видимо, мать поощряла дочку и записала ее в художественную школу.
Зинаида поначалу, прикинув, что предстоят траты на всякие там принадлежности, отнекивалась, ссылаясь, что некому возить ее туда.
Но классный руководитель, видя способности девочки, настояла, сказав, что нельзя бросать занятия. К тому же Соню считали одной из лучших учениц. Зинаиду это только раздражало. Все эти мольберты, краски, вся эта мазня, как она называла – дело бесполезное.
За эти годы Соня показала свои способности, раскрыла их, и ей уже прочили дальнейшее обучение. Она привыкла, что Зинаида вечно ворчит, что от дяди Семена доброго слова не дождешься, что Олежка пакостит, рисунки ворует - она старалась закрывать на это глаза. Каким-то чудом в ней выработалась привычка терпеливо все переносить, потому что она ждала чего-то особенного. Вот что-то должно особенное с ней случиться, ведь не зря там, на небе, мама смотрит на нее.
- Сонька, у тебя снова… как они там называются…
- Плэнэры. – подсказала Соня, выпрямившись, как струнка.
- Планеры твои, будь они неладны…
- Нет, тетя Зина, они закончились…
- Ой как хорошо, а то ведь что за ерунда такая – сидеть на улице и малевать все подряд.
- Мы в парке сидели, - пояснила девочка.
- Да мне хоть на дереве – все равно пустое занятие. Эх, Соня, не туда тебя понесло. Разве это полезное дело для жизни – картинки рисовать?!
Соня стояла перед ней и молчала.
- Ух, Сонька, угораздило тебя с этой школой связаться… и в кого ты такая уродилась? Мамка твоя простой продавщицей была, а ты так и не научишься ничему в жизни…
Зинаиду ласковой не назовешь, видимо, слишком много забот у нее: дети, теперь уже и внуки, да мужик, падкий на «горючее». А денег, конечно, не хватает. Но она всегда гордилась, что взяла Соню к себе, часто напоминала, что приютила под своей крышей.
Семен как-то спросил: - Кормим ее, обуваем, одеваем, учим, а она тебя даже матерью не зовет.
- А чего ей меня звать? Она свою мать помнит. Да и у меня свои дети есть, так что плевать мне, зовет, не зовет… все равно благодарности не дождусь. Не в нашу породу. Да и Вера была, как не от мира сего.
- Вот, достукалась Верка-то, нагуляла от законного мужа, вот он ее и порешил, - сделал вывод Семен.
- Ты мне Веру не марай, с таким психом, как Яшка жить невозможно, поделом ему, пусть теперь сидит.
***
Герман после обеда вызвал такси и уехал на Буденного. Улица была довольно большая, и в самом конце стояли несколько двухэтажных домов барачного типа. – А не знаете, где здесь Зотовы живут? – спросил он пожилую женщину.
- Я всех здесь знаю, вон в том крайнем доме, на втором этаже. Седьмая у них квартира.
Он поблагодарил и пошел дальше, чувствуя на себе взгляды любопытных. Он выделялся. И своей элегантной одеждой, и серебристой шевелюрой - Герман всегда был аккуратен, одевался не вычурно, предпочитал классический стиль. Вот и сейчас услышал, как кто-то сказал вслед: «Начальник какой что ли… чего он тут забыл…»
Серебров не стал искать квартиру, остановился у кустов сирени, прохаживаясь, будто кого-то ждет. На самом деле, он думал, как спросить, что сказать, как объясниться, да и вообще, удостовериться, его ли это дочка. А если не его? Но ему все равно хотелось увидеть ее, потому что это ребёнок Веры. Герман только сейчас понял, что все эти годы помнил и любил Веру, видимо, она была предназначена именно для него. И как же он себя сейчас ругал, что не увез ее силой, хотя это тоже не выход. Но, по крайней мере, она была бы жива.
На улице показалась девочка-подросток с косами. Рядом шел мальчишка примерно ее возраста. – Сонька, я с тобой.
- Я только хлеб куплю и домой. - Сказала девочка.
- А я конфет хочу!
- А ты спросил?
- Чего спрашивать? У меня деньги есть. - Гордо заявил мальчик.
Они пошли вместе. Герман стоял, взбудораженный увиденным. Эта девочка… он пытался вспомнить, где он ее видел, и понимал, что – нигде. Впервые встретил ее. Но было ощущение, что где-то видел. А потом его осенило: она похожа… похожа на Веру и еще на кого-то… казалось, все поплыло перед глазами, он понял, на кого она похожа – на его мать в молодости. И это имя – Соня… «Господи, - подумал Герман, - я же говорил ей, что маму зовут Софья Павловна».
Да, это было через неделю, когда они начали встречаться, он рассказал о своей семье, о том, что маму зовут Софьей, что она мечтает о внуках... Да, он говорил это, но даже в мыслях не было, что Вера покинет его, будучи беременной.
Герман Викторович смотрел вслед девочке с косичками и уже принял для себя решение, что переговорит с опекунами. И сделает это прямо сейчас.
Концовка здесь:
https://dzen.ru/a/aLHVGRtQ8iYdPPHP