Когда Николай собрался уйти, Марина не кричала и не пыталась удерживать. Он собрал чемодан быстро, как будто боялся, что передумает. Сложил несколько рубашек, пару свитеров, бритвенные принадлежности и стоял в коридоре, не зная, что сказать.
— Ты всё решила? — спросил он наконец.
Марина кивнула.
— Да.
Он, кажется, ждал других слов. Ждал, что она бросится к нему, начнёт уговаривать, но Марина только поправила платок на плечах и открыла дверь.
— Тогда я пошёл, — сказал он и вышел.
Дверь захлопнулась негромко.
Она постояла ещё немного, глядя на пустой коридор, где недавно стояли его ботинки, а потом вернулась на кухню, и машинально начала мыть посуду. Это вроде как успокаивало.
Вечером пришла дочь. Сняла пальто, торопливо сунула в шкаф, будто боялась задержаться в прихожей, и заглянула в комнату:
— Мам, ты как? Держишься?
Марина обернулась.
— А что со мной будет? Он ушёл — я осталась. У меня работа, дом, ты, внук. Жить надо, а не держаться.
Дочь подошла ближе, села рядом.©Звезды Стеллы Кьярри
— Я думала, ты будешь в трансе. Все же так долго вы вместе...
— Ну, поплакала пару дней назад, когда всё стало ясно, — сказала Марина спокойно. — А сейчас что толку? Он взрослый человек, я не собираюсь никого держать силой.
Дочь вздохнула, но спорить не стала.
Первые недели казались странными. В квартире стало тише, но тишина не была тяжёлой. Скорее непривычной. Никто не переключал телевизор, не возмущался, что в комнате слишком жарко или что на кухне кто-то оставил крошки на столе.
Марина по вечерам вязала. Садилась в кресло, доставала мотки шерсти и смотрела старые фильмы. Клубки лежали рядом, и никто не говорил, что они мешаются, что с них сыплется пыль. Раньше Николай не любил ничего лишнего — ни цветов, ни аквариумов, ни даже коврика у двери: «Грязь разводишь».
Весной Марина пошла на рынок, купила мешок земли, несколько пакетиков семян и рассаду. Балкон за пару недель превратился в зелёную комнату. Теперь никто не запрещал ей копаться в земле, ставить горшки, как вздумается, тащить домой пакеты с рассадой. Никто не морщился, что «это лишняя морока».
Дочь, увидев однажды балкон, удивлённо сказала:
— Мам, да ты тут целый сад развела.
— А что? — Марина улыбнулась. — Всегда хотела. Теперь могу.
Внук приезжал к ней каждые выходные. Сначала дочь привозила его из жалости: мол, пусть мама не скучает. Но быстро поняла, что Марина не скучает вовсе.
Они с мальчишкой ходили на рынок за цветами, вместе пересаживали рассаду, поливали базилик и другую зелень, которую Марина упрямо решила вырастить на балконе.
— Бабушка, а можно я сам полью? — просил он, хватая лейку.
— Конечно, можно, — отвечала Марина. — Тут теперь всё наше.
Однажды он сказал:
— Дед говорил, что от земли грязь и насекомые.
Марина усмехнулась.
— Деду многое не нравилось. А мы не с тобой другие.
В начале лета они купили аквариум. Маленький, но с фильтром, подсветкой и крышкой. Мальчишка был в восторге, выбирал рыбок сам — ярких, красивых.
— Бабушка, а дед сказал бы, что аквариум — морока?
— Сказал бы, — кивнула Марина. — Но теперь мы сами решаем, что нам морока, а что радость.
Вечерами они сидели рядом и смотрели, как рыбки плавают между водорослями. В квартире стояла тишина, но эта тишина была живой, в ней не было одиночества.
— Им хорошо здесь? — спросил он однажды.
— Думаю, да, — сказала Марина. — Мы же за ними ухаживаем.
Николай позвонил через несколько месяцев. Голос у него был усталый, будто что-то не сложилось.
— Марин, привет. Как ты?
— Нормально, — ответила она, поправляя занавеску на балконе.
— Может, встретимся? Я хотел бы поговорить.
— А я не хочу, — сказала Маринаспокойно. — У меня свои дела.
Она повесила трубку и пошла кормить рыбок.
Внук подрос, пошёл в школу. Марина шила ему костюм для новогоднего спектакля, учила с ним стихи, водила на каток. Она приходила на все утренники, сидела в первых рядах, снимала на телефон, смеялась вместе с другими родителями.
— Бабушка, а ты счастливая? — спросил он как-то вечером, когда они вдвоём смотрели на аквариум.
Марина задумалась. За окном шёл дождь, на балконе цвели петунии и зеленел базилик.
— Наверное, да, — сказала она.
