Возвращаясь домой, Нота то и дело поглядывала на своё отражение в боковом стекле автобуса. Живот пока не выдавал её тайну, но время неумолимо бежало вперед. Анатолий, конечно, обрадуется. Он парень видный, хоть и немного легкомысленный. Но Нота верила, что новость о ребенке его приземлит и заставит остепениться. Дома в ожидании вечера, Нота перебирала в голове слова, которыми сообщит радостную новость. «Дорогой, у нас будет ребенок!». Или: «Толя, я беременна! Ты скоро станешь папой!». Наконец, когда солнце скрылось за горизонтом и над Берёзовкой появились первые звёзды. Задами, чтобы никто не видел, она отправилась к Ткачёву. Войдя в дом, застала, его сидящим за столом, он что-то писал в общей тетради.
— Привет, Толя. Что делаешь? — спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.
— Привет, котёнок, — ответил он, отрываясь от своего занятия, — да вот, планы пишу, а то Касаткин уже задолбал, требует на проверку.
Нота вздохнула. Пришло время рассказать правду. Она села напротив Анатолия и, глядя ему прямо в глаза, произнесла.
— Толя, мне нужно тебе кое-что сказать
Физрук насторожился.
— Что-то случилось? Ты какая-то странная сегодня.
Нота набрала в грудь воздуха и выпалила.
— Я беременна. У нас будет ребенок.
Вместо ожидаемой радости лицо Анатолия вытянулось. Он молчал, глядя на Ноту округлившимися глазами. Тишину нарушало лишь потрескивание
дров в печи.
— Беременна? От меня? — наконец выдавил он.
Нота кивнула, не отрывая взгляда от его лица. Ей казалось, что время остановилось, и каждая секунда длилась целую вечность. В голове проносились обрывки фраз, которые она так тщательно готовила, но сейчас они казались совершенно неуместными. Анатолий встал из-за стола и начал нервно ходить по комнате. Он то и дело проводил рукой по волосам, словно пытаясь прийти в себя. Нота наблюдала за ним, не проронив ни слова. Она чувствовала, как внутри нарастает тревога, но старалась сохранять спокойствие.
— Ты уверена, — наконец спросил Анатолий, остановившись напротив Ноты, — может, ты ошибаешься?
— Нет, — ответила Нота твердо, — я была у врача. Это точно.
Анатолий снова замолчал. Он смотрел на Ноту, словно видел ее впервые. В его глазах читалось замешательство, страх и какая-то растерянность. Нота чувствовала, что все идет совсем не так, как она представляла. Она ожидала чего угодно, но только не такого оцепенения.
— Но как? — пробормотал он, словно загипнотизированный.
— Тебе рассказать, как, — усмехнулась она, — ты не знаешь, как получаются дети?
— Но я предохранялся, во всяком случае всё делал чтобы этого не случилось.
— Видимо, недостаточно хорошо, — огрызнулась она, — неужели это всё, что ты можешь сказать? Я думала, ты будешь рад!
Анатолий перестал ходить по комнате и опустился на диван рядом с нею. Он выглядел растерянным и испуганным, словно загнанный зверь.
— Нота, подожди, я не это имел в виду. Просто… всё так неожиданно. Наверное, теперь нужно как-то решать эту проблему.
— А решение тут одно дрогой, свадьба, — проговорила она, глядя ему в глаза, — или ты отказываешься?
— Нет, нет, не отказываюсь, но для этого нужно время, просто так нас в сельсовете не распишут, там, кажется, месяц полагается, после подачи заявления.
— Ну месяц, мы с маленьким потерпим, — она погладила свой живот, — а ты время даром не теряй, а вызывай сюда своих родителей, и приходите свататься.
— Хорошо, — Ткачёв кивнул головой.
На следующее утро, он принёс Касаткину заявление на увольнение.
— Это что ещё за выкрутасы, — возмутился Михаил Юрьевич, — как я тебя рассчитаю посреди учебного года.
— Но мне срочно нужно, у меня мама серьёзно больна, ей уход требуется, — стал горячо заверять Анатолий.
— Извини, — развёл руками Касаткин, — но на слово поверить не могу, предоставишь документы, тогда получишь расчёт.
В выходной, сказав Ноте что поедет домой договариваться с родителями насчёт свадьбы, он уехал в город. Вернувшись в понедельник, показал Михаилу Юрьевичу, справку, в которой было написано, что Ткачёва Марта Эдуардовна, перенесла операцию на сердце и нуждается в постороннем уходе.
— Ну что же, рас так, — развёл руками Касаткин, — тогда конечно, нужно ехать.
Ткачёв рассчитался в тот же день, быстро собрал вещи, и втихаря покинул Берёзовку. Нота ждала сватов всё воскресенье. Они с матерью наготовили еды, прибрались в доме, но в этот день к ним никто не пришёл. К вечеру понедельника, так и не дождавшись Анатолия, она собралась и пошла к нему домой. Увидев на двери дома замок растерялась. «Неужели ещё из города н вернулся?», подумала озабоченно. Увидев проходящую мимо соседку Ткачёва, спросила.
— Вера Павловна, а вы случайно не видели, Анатолий из города приехал?
— Приехал, — ответила та, — только тем же днём обратно уехал.
— Как обратно?
— А вот так, с вещами. Чемодан тяжёлый тащил, рюкзак, ещё и гитара на боку болталась.
Нота не знала, что ей теперь думать, утром побежала в школу, и от Касаткина узнала, что Ткачёв рассчитался.
— Рассчитался? — не поверила она словам директора.
— У него мать больная, в уходе нуждается, я был вынужден его отпустит.
— Мы пожениться с ним должны, заявление на роспись подавать, — с трудом сдерживая слёзы, говорила Нота, — а теперь что, передумал?
— Ну, он меня в свои планы не посвятил, — развёл руками Касаткин.
— Михаил Юрьевич, может у вас его городской адрес есть? — взмолилась Нота.
— Был, сейчас посмотрю, — ответил Касаткин.
Он порылся в каких-то папках, и протянул Ноте бумажку с адресом.
— Спасибо вам, — поблагодарила она и ушла из школы.
Сердце Ноты бешено колотилось. Она комкала в руках бумажку с адресом, боясь поверить в происходящее. Как он мог так поступить? Ярость, отчаяние и обида сменяли друг друга, терзая душу. Она решила, что не оставит это просто так. На следующий день, с трудом выпросив у Маркиной отгул, поехала в город. Не надеясь найти нужный адрес самой, взяла такси. Машина привезла её к сталинской многоэтажке. Расплатившись с водителем, она открыла массивную дверь подъезда и поднялась на нужный этаж. Постояла немного, отдышалась, и нажала кнопку звонка. Дверь ей открыла ухоженная дама. В дорогом велюровом костюме.
— Вам кого? — строго спросила дама, оглядывая Ноту с головы до ног.
— Мне Анатолия Ткачёва, — робко ответила Нота.
— А зачем вам понадобился мой сын?
— Я его невеста.
— Невеста, — дама усмехнулась, — вы что-то путаете милочка. У Толика есть невеста, это Любочка, дочка профессора Коростылёва. А вас дорогуша, я не знаю.
— Но я беременна, — выпалила Нота, — и мы должны с ним пожениться.
— Беременна, — лицо дамы вытянулось, с неё вмиг слетела вся интеллигентность, и она как торговка на базаре прошипела Ноте, — а ну пошла вон, проходимка. Что, решила из своей Задрыщенки в город перебраться, и для этого придумала способ как это сделать. Ошибаешься дура, знаю я таких. Ничего у тебя не выйдет. Чтобы мой Толик, женился на такой, как ты, никогда этому не бывать.
Дверь захлопнулась прямо перед носом у Ноты. Она стояла, оглушенная, не в силах поверить в услышанное. Слова женщины резанули, как ножом. «Задрыщенка… проходимка…» Внутри все заклокотало от обиды и унижения. Нота сжала кулаки, чтобы не расплакаться. Собравшись с духом, она снова нажала на звонок. Дверь открылась, и дама, увидев Ноту, побагровела от гнева.
— Я сейчас милицию вызову! — закричала она.
Но Нота решительно шагнула вперед, оттесняя женщину в сторону.
— Мне нужно поговорить с Анатолием, — твердо произнесла она.
В этот момент из комнаты вышел Ткачёв. Увидев Ноту, он застыл в изумлении.
— Нота? Что ты здесь делаешь?
Взгляд Ноты был полон боли и разочарования.
— Я приехала, чтобы узнать, как ты мог так поступить. Обещал жениться, а сам сбежал. Как ты мог? — голос ее дрожал.
Анатолий опустил глаза, не в силах выдержать ее взгляд. Мать, подтолкнув его в спину, прошипела.
— Скажи ей, чтобы немедленно убиралась!
Анатолий поднял глаза на Ноту и, запинаясь, произнес.
— Нота, прости. Я… это все ошибка. Я не могу жениться на тебе. У меня другая жизнь, другие планы.
Нота отшатнулась, словно получив удар. В душе все оборвалось.
— Значит, ребенок тебе не нужен? — прошептала она.
Анатолий молчал. Нота развернулась и, захлебываясь слезами, выбежала из квартиры. Когда за ней закрылась дверь, дама развернулась и влепила Анатолию пощёчину.
— За что, мам? — схватившись за щёку спросил он.
— За всё хорошее, — прошипела Марта Эдуардовна, — я знала, что эта твоя авантюра ничем хорошим не закончится. Вот спрашивается, зачем тебя понесло в эту деревню? Ведь было готово место здесь, в престижном техникуме. Нет, ему романтики захотелось, вот теперь получай романтику. Интересно, она одна такая, или ещё будут подобные Дуньки?
— Надеюсь больше никого не будет, — промямлил Анатолий.
— Кобель, — проговорила Марта Эдуардовна, резко развернулась на каблуках и ушла в свою комнату.