Марина поливала свои фиалки, когда в прихожей зазвонил телефон. Она нехотя оторвалась от любимого занятия, вытирая руки о передник. Вечерняя тишина, наполненная ароматом цветущей герани и свежезаваренного чая, была её личным маленьким раем после долгого дня в бухгалтерии. Муж, Игорь, ещё не вернулся с работы, и она наслаждалась этими редкими часами покоя.
— Да, — ответила она, прижимая трубку плечом к уху.
— Мариночка, здравствуй, это я, — раздался в трубке до боли знакомый, чуть дрожащий голос свекрови, Тамары Павловны.
Сердце Марины сделало неприятный кульбит. Звонки от свекрови никогда не предвещали ничего хорошего. Обычно они означали либо жалобы на здоровье, либо просьбы о деньгах для младшей дочери Светланы, либо пространные монологи о том, как «Игорёк в детстве любил борщ погорячее».
— Здравствуйте, Тамара Павловна. Что-то случилось?
— Случилось, деточка, случилось, — голос свекрови задрожал ещё сильнее, и Марина услышала плохо скрытое торжество в этой дрожи. — Я квартиру свою продала.
Марина замерла. Фиалки, ужин, усталость — всё отошло на второй план. В голове пронеслась тысяча мыслей, одна тревожнее другой. Квартира в их родном городке под Тулой была единственным, что связывало свекровь с тем местом. Двухкомнатная, в старом, но крепком кирпичном доме. Что могло заставить её продать родовое гнездо?
— Как… продали? Зачем? — выдавила из себя Марина.
— Ох, доченька, дела… Светлане моей помощь нужна. У них с Лёней бизнес-идея, такое дело выгорит — озолотятся! А на первый взнос не хватало. Ну как мать родному дитю откажет? Всё до копеечки им отдала. Они теперь люди деловые, занятые.
Марина прислонилась к стене. Картина прояснялась, и от этой ясности по спине пробежал холодок. Светлана, вечная неудачница, и её муж Лёня, диванный стратег, чьи «бизнес-идеи» всегда заканчивались долгами, которые потом так или иначе приходилось покрывать Игорю.
— И где же вы теперь жить будете, Тамара Павловна? — вопрос был риторическим. Марина уже знала ответ. Она его физически ощущала, как сквозняк из плохо закрытого окна.
— Так у вас, где же ещё! У сына моего единственного. Я уже и билет взяла на завтрашний поезд. Встречайте! Чемоданов у меня немного, я ж теперь налегке.
В трубке раздались короткие гудки. Тамара Павловна повесила трубку, не дав Марине и слова вставить. Не спросив, не посоветовавшись. Просто поставив перед фактом.
Марина медленно опустила трубку на рычаг. Тишина в квартире больше не казалась уютной. Она стала звенящей, давящей. Её маленький рай был разрушен одним телефонным звонком. Она посмотрела на свои руки — они мелко дрожали. В груди поднималась волна — смесь гнева, обиды и бессилия. Нет. Не бессилия. Решимости.
Когда Игорь пришёл домой, Марина сидела на кухне за столом, даже не включив свет. Он щёлкнул выключателем, и яркий свет заставил её зажмуриться.
— Мариш, ты чего в темноте? Ужинать не будем? Я голодный как волк.
Он подошёл, чтобы поцеловать её, но остановился, увидев её лицо.
— Что-то случилось? На тебе лица нет.
Марина подняла на него тяжёлый взгляд.
— Звонила твоя мама.
Игорь сразу напрягся. Он снял куртку, повесил её на стул, прошёл к раковине, долго мыл руки, выигрывая время. Он всегда так делал, когда предчувствовал неприятный разговор.
— И что? Опять Свете на что-то не хватает? Я же ей в прошлом месяце переводил…
— Хуже, — отрезала Марина. — Она продала квартиру.
Игорь застыл с полотенцем в руках.
— Как продала? С ума сошла? А жить где?
— У нас. Завтра приезжает. Билет уже купила. Все деньги от продажи отдала Светочке на очередной «гениальный» проект её Лёни.
Игорь сел на табурет напротив неё. Его лицо растерянно вытянулось. Он провёл рукой по волосам, взъерошив их.
— Постой, как — приезжает жить? Насовсем? Она… она не могла так поступить. Она должна была посоветоваться.
— А зачем ей советоваться? — в голосе Марины зазвенел металл. — Она всё решила. Она королева-мать, а мы — её верные подданные. Ты её сын, значит, твоя квартира — это и её квартира. А я так, приложение к тебе, мебель. Можно и не спрашивать.
— Марин, ну не начинай… Может, это временно. Сейчас Света с Лёней раскрутятся, купят ей жильё…
Марина горько рассмеялась.
— Игорь, ты себя слышишь? Ты в это веришь? Когда они «раскручивались»? Когда Лёня решил разводить шиншилл в гараже и они все передохли? Или когда они вложились в финансовую пирамиду, потому что им пообещали триста процентов годовых? Мы до сих пор тот кредит выплачиваем! Твоя мама отдала им деньги от единственного своего жилья, чтобы они их профукали, а сама приехала сесть нам на шею.
— Не говори так о моей матери! — вспыхнул Игорь. — Она не на шею садится. Она… она просто в трудной ситуации.
— В которую сама себя загнала! И нас за собой тянет! Игорь, очнись! У нас двухкомнатная квартира! Где она будет жить? В гостиной, на проходе? А наш сын, Кирилл, когда из института приезжает на выходные, где будет спать? На коврике в прихожей?
Квартира была их болью и гордостью. Они получили её от Марининых родителей, разменяв их «трёшку» после их ухода. Вложили в ремонт все сбережения, несколько лет отказывая себе во всём. Каждая вазочка, каждая подушка на диване была выбрана Мариной с любовью. Это была её крепость. И теперь в эту крепость без спроса врывался враг.
— Ну… что-нибудь придумаем, — промямлил Игорь, избегая её взгляда. — Потеснимся. Не выгонять же её на улицу.
— Выгонять не нужно. Ей не нужно было и приезжать. Она взрослый человек, Игорь! Она должна была подумать головой, прежде чем делать такой шаг. Она променяла свою независимость и нашу спокойную жизнь на очередную бредовую идею своей любимой доченьки!
— Света не такая! Просто ей не везёт…
— Ей не везёт, потому что она и пальцем не пошевелит, чтобы что-то изменить! — Марина вскочила, не в силах больше сидеть на месте. — Она привыкла, что мама и старший брат всегда подстрахуют. Почему мы должны расплачиваться за её инфантилизм? Почему я должна превращать свою квартиру в проходной двор? Я тридцать лет это терплю, Игорь! Тридцать лет я слушаю упрёки твоей мамы, что я не так готовлю, не так глажу твои рубашки, не так воспитываю нашего сына! Я терпела это на расстоянии, по телефону, во время редких визитов. Но жить с ней под одной крышей… Это будет ад.
— Марина, я тебя прошу, успокойся. Она моя мать. Я не могу её предать.
— А меня, значит, можно? Нашу семью? Наше спокойствие? Игорь, я тебе сразу говорю: я на это не согласна. Я не позволю ей здесь жить.
Игорь посмотрел на неё с укором и обидой.
— И что ты предлагаешь? Отправить её на вокзал?
— Я предлагаю ей снять квартиру. Маленькую, однокомнатную, но свою. Где она будет хозяйкой. И мы будем к ней приходить в гости. Помогать, продуктами, деньгами, всем, чем нужно. Но жить мы будем отдельно.
— Снять? Ты знаешь, сколько сейчас стоит аренда? Это же огромные деньги! У нас ипотека на машину не выплачена!
— А это уже другой вопрос, — жёстко сказала Марина. — Вопрос, который мы должны были бы обсудить с твоей мамой, если бы она нас уважала. Но она предпочла другой путь. И я свой выбор сделала. В моём доме она жить не будет.
Они смотрели друг на друга. В глазах Игоря плескалось отчаяние, в глазах Марины — холодная, несгибаемая решимость. В воздухе пахло грозой. Это был не просто спор. Это был раскол, трещина, прошедшая по самому основанию их тридцатилетнего брака. И оба понимали, что завтрашний день станет началом долгой и изнурительной войны.
Тамара Павловна прибыла на следующий день, днём, когда Игорь был на работе. Марина встретила её на вокзале одна. Она сознательно не стала отпрашиваться, чтобы продемонстрировать, что жизнь не остановилась.
Свекровь сошла с поезда — маленькая, сухонькая старушка в старомодном драповом пальто, с двумя объёмными баулами в руках. Увидев Марину, она изобразила на лице страдальческую улыбку.
— Мариночка, деточка! А я уж думала, не встретит никто. Игорюшка-то где? Работает, пчёлка моя?
— Здравствуйте, Тамара Павловна. Игорь на работе. Давайте ваши вещи.
Марина подхватила тяжёлые сумки. Всю дорогу в такси свекровь причитала.
— Ох, устала, как собака. Поезд душный, соседи храпели. Но ничего, теперь я дома, у сыночка под крылышком. Отдохну, отъемся. А то на нервах вся исхудала, пока с этой продажей возилась. Знаешь, сколько мороки? А риелторы-то какие, жулики! Так и норовят обмануть старого человека. Хорошо, Светочка с Лёнечкой помогали, всё проверяли. Золото, а не дети.
Марина молчала, крепко сжимая руль. Она чувствовала, как в ней закипает раздражение. «Дома». «У сыночка под крылышком». Каждое слово было как булавочный укол.
Когда они вошли в квартиру, Тамара Павловна окинула всё хозяйским взглядом.
— Ну, что у вас тут… Чистенько. Ремонтик сделали, вижу. Молодцы. Только вот шторы у тебя, Марина, мрачноваты. Сюда бы что-нибудь весёленькое, в цветочек. И фиалки твои… столько места занимают, пылесборники одни. Ну, ничего, я тут порядок наведу. Где моя комната?
Марина поставила сумки посреди гостиной.
— Вот здесь, Тамара Павловна. Диван раскладывается.
Свекровь поджала губы.
— В проходной комнате? Я думала, вы с Игорем в гостиную переедете, а мне свою спальню уступите. У меня давление, мне покой нужен. А тут вы будете мимо меня ходить туда-сюда.
— У нас только две комнаты, — ровным голосом ответила Марина. — Вторая — Кирилла. Когда он приезжает, он спит там.
— Ну, Кирилл-то парень молодой, может и на раскладушке в кухне поспать, — не унималась Тамара Павловна. — А я женщина пожилая, больная. Мне комфорт нужен.
«Комфорт ей нужен! А о моём комфорте кто-нибудь подумал?» — мысленно взорвалась Марина. Но вслух сказала лишь:
— Располагайтесь пока здесь. Вечером придёт Игорь, всё обсудим.
Весь оставшийся день Тамара Павловна «обживалась». Она достала из сумок свои вещи: старый, пахнущий нафталином халат, баночки с таблетками, фотографию Светланы в уродливой позолоченной рамке, которую водрузила на самое видное место на полке, подвинув свадебную фотографию Марины и Игоря. Она ходила по квартире, заглядывая во все углы, цокая языком и раздавая непрошеные советы.
— Марина, а почему у тебя крупа в пластиковых банках? Это же вредно! Надо в стеклянных хранить. И кастрюли у тебя… эмаль поди уже отошла. Выбросить давно пора. Я вот когда у себя хозяйкой была…
Марина стиснула зубы и ушла на кухню, чтобы не сорваться. Она начала готовить ужин, механически нарезая овощи. Каждый звук из комнаты, где хозяйничала свекровь, отдавался в её нервах. Она чувствовала себя чужой в собственном доме.
К приходу Игоря напряжение достигло предела. Тамара Павловна встретила его слезами радости.
— Сыночек мой! Наконец-то! Я так соскучилась!
Она повисла на нём, осыпая поцелуями. Игорь неловко обнимал её, виновато поглядывая на Марину, которая стояла в дверях кухни с каменным лицом.
За ужином Тамара Павловна вела монолог. Она рассказывала, как ей было тяжело одной, как она похудела и осунулась, и как Светочка о ней заботилась.
— Она мне каждый день звонила, спрашивала, как я. Лёнечка продукты привозил. Они так переживали за меня! А теперь у них своё дело будет. Фабрика по производству эко-кормов для домашних животных! Представляешь, Игорёк? Это же золотое дно! Все сейчас на своих кошечках-собачках помешаны.
Игорь кивал, а Марина молча ела, стараясь не смотреть ни на мужа, ни на свекровь. Она знала, что как только они останутся с Игорем наедине, разразится буря.
Так и случилось. Когда Тамара Павловна, сославшись на усталость, ушла раскладывать свой диван в гостиной, Игорь вошёл к Марине в спальню. Она сидела на кровати, скрестив руки на груди.
— Марин, ну что ты как неродная? — начал он примирительно. — Мама приехала, надо как-то… помягче быть.
— Помягче? — переспросила она шёпотом, чтобы не услышала свекровь. — Игорь, она уже командует в моём доме! Она передвинула нашу фотографию, чтобы поставить свою Светочку! Она раскритиковала всё, от штор до кастрюль! И это только первый день! Что будет через неделю? Через месяц?
— Она привыкнет… и мы привыкнем…
— Я не хочу привыкать! Я хочу жить в своём доме по своим правилам! Игорь, мы вчера обо всём договорились. Ты обещал с ней поговорить.
— Поговорю. Завтра. Не сегодня. Она устала с дороги.
— Ты будешь откладывать это до бесконечности! А она тем временем пустит здесь корни, и мы её уже никуда не денем! Нет, Игорь. Разговор будет сегодня. И не ты будешь говорить, а я., потому что ты опять начнёшь мямлить и жалеть её.
Марина решительно встала и направилась к двери. Игорь схватил её за руку.
— Не надо! Марина, прошу! Дай хоть пару дней!
— Ни одного дня. Вопрос должен быть решён сейчас.
Она вышла из спальни. Тамара Павловна как раз стелила себе постель, громко вздыхая и охая.
— Тамара Павловна, — твёрдо начала Марина, — нам нужно поговорить.
Свекровь обернулась, на её лице было выражение оскорблённой добродетели.
— Что-то не так, Мариночка? Постель жёсткая? Ну, я потерплю. Старики — они не гордые.
— Дело не в постели. Дело в том, что жить постоянно вы здесь не сможете.
Тамара Павловна выронила подушку. Её глаза округлились. Из-за спины Марины выглянул бледный Игорь.
— То есть как это… не смогу? — пролепетала свекровь. — Ты… ты меня выгоняешь? Сынок, ты слышишь? Она твою родную мать на улицу выставляет!
Она схватилась за сердце и начала тяжело дышать.
— Никто вас на улицу не выставляет, — стараясь сохранять самообладание, продолжила Марина. — Мы с Игорем решили, что снимем вам квартиру. Здесь, недалеко. Чтобы мы могли вам помогать. Но жить мы должны отдельно. Для всеобщего блага.
— Снимете? — в голосе Тамары Павловны прорезался яд. — На какие шиши, интересно? Вы же нищие! Всю жизнь на одной зарплате сидите! А я, между прочим, все свои деньги доченьке отдала, на благое дело! Чтобы она поднялась, чтобы и вам потом помогать могла!
— Нам не нужна помощь от Светланы, — отчеканила Марина. — Мы привыкли рассчитывать на себя. И мы найдём деньги, чтобы снять вам жильё. Это наше окончательное решение.
— Игорь! — взвизгнула Тамара Павловна, поворачиваясь к сыну. — Ты позволишь ей так со мной разговаривать? Ты позволишь ей вышвырнуть меня? Я тебя на руках носила, ночей не спала, последнее тебе отдавала! А ты?!
Игорь стоял, как громом поражённый, переводя взгляд с матери на жену. Он был загнан в угол. Любой его выбор означал предательство.
— Мама… Марина не то имела в виду… Мы просто…
— Я имела в виду именно то, что сказала! — не дала ему договорить Марина. — У вас будет своя квартира, свой быт. А у нас — свой. Мы тридцать лет так жили, и это было правильно.
Тамара Павловна вдруг перестала хвататься за сердце. Она выпрямилась, и её глаза злобно сверкнули.
— Ах, вот оно что! Это ты всё подстроила! Ты всегда меня ненавидела! Всегда считала, что я вашему счастью мешаю! Думала, как бы от меня избавиться! А теперь случай подвернулся! Игорь, открой глаза! Она тебя против родной матери настраивает! Сегодня она меня выгонит, а завтра и тебя из твоей же квартиры попросит!
Она развернулась и, картинно хромая, направилась к выходу.
— Куда вы? — растерянно спросил Игорь.
— Куда глаза глядят! На вокзал! Под мост! Куда ещё может пойти старая, больная мать, которую выгнал из дома собственный сын по наущению злой жены-мегеры! Не ищите меня!
Она схватила с вешалки своё пальто и бросилась к двери. Игорь кинулся за ней, пытаясь её удержать.
— Мама, перестань! Куда ты пойдёшь на ночь глядя?!
Марина стояла посреди комнаты и смотрела на эту сцену. Она понимала, что это дешёвый спектакль, манипуляция чистой воды. Но она также видела, как исказилось от ужаса лицо её мужа. И в этот момент она поняла, что проиграла этот раунд. Сегодня свекровь никуда не уйдёт.
Игорь уговорил мать остаться, уложил её на диван, дал воды и таблеток. Потом он вернулся в спальню, где его ждала Марина. Он не смотрел ей в глаза.
— Ты довольна? — тихо, но с ненавистью спросил он. — Довела мать до приступа.
— У неё не было никакого приступа, это был спектакль, — устало ответила Марина.
— Даже если и так! Нельзя было так! Она пожилой человек! Нужно было подготовить её, найти подход…
— Игорь, к ней нет подходов. Есть только два варианта: либо сделать так, как хочет она, либо никак. И ты это прекрасно знаешь. Ты просто боишься ей перечить.
— Я не боюсь! Я её люблю и уважаю! Она моя мать!
— А я твоя жена! И я не позволю ей разрушить нашу жизнь. Вопрос не закрыт, Игорь. Мы вернёмся к этому разговору.
Она отвернулась к стене, давая понять, что разговор окончен. Но сна не было. Она лежала с открытыми глазами, слушая, как за стеной ворочается и постанывает свекровь, и как тяжело дышит рядом муж. Она чувствовала себя бесконечно одинокой. Война только начиналась, и главный союзник, её муж, уже готов был перейти на сторону противника.
Следующие несколько дней превратились в тягучий кошмар. Тамара Павловна сменила тактику. Она больше не скандалила. Она играла роль тихой, забитой жертвы. Она целыми днями сидела на своём диване, уставившись в одну точку, и тяжело вздыхала. На вопросы отвечала односложно, тихим, страдальческим голосом. От еды отказывалась, говоря: «Кусок в горло не лезет, когда знаешь, что ты в доме лишняя».
Игорь ходил мрачнее тучи. Он разрывался между жалостью к матери и чувством вины перед Мариной. Он пытался угодить обеим, и от этого становилось только хуже. Он покупал матери дорогие лекарства и деликатесы, от которых та демонстративно отказывалась. Он пытался завести с Мариной разговор, но натыкался на стену холодного отчуждения.
Марина же замкнулась в себе. Она ходила на работу, делала домашние дела, но всё это было как в тумане. Присутствие свекрови отравляло воздух в её доме. Она чувствовала её осуждающий взгляд в спину, когда готовила на кухне. Она слышала её шёпот, когда та говорила с кем-то по телефону, наверняка жалуясь на «мегеру-невестку».
Однажды вечером, вернувшись с работы, Марина застала в гостях соседку, Лидию Сергеевну, известную на весь подъезд сплетницу. Они сидели на кухне с Тамарой Павловной, пили чай, и свекровь, всхлипывая, рассказывала ей свою душещипательную историю.
— …и вот, Лидочка, осталась я на старости лет без угла. Всё деткам, всё им. А сыночек-то… он хороший, он меня любит. Это всё она, невестка. Стерва с каменным сердцем. Сказала: «В моём доме ты жить не будешь». Представляешь?
Лидия Сергеевна сочувственно качала головой и бросала на вошедшую Марину злые взгляды.
Марину затрясло от ярости. Выносить сор из избы, жаловаться постороннему человеку, выставляя её, Марину, монстром! Это было уже слишком.
Она дождалась, когда соседка уйдёт, и вошла на кухню.
— Тамара Павловна, что это было?
Свекровь невинно захлопала глазами.
— А что такое, Мариночка? Зашла соседка, я её чаем угостила. Я что, и этого не имею права?
— Вы не имеете права обсуждать нашу семью с посторонними людьми! Рассказывать небылицы и поливать меня грязью!
— Я говорю только правду! — голос свекрови зазвенел. — А правда глаза колет, да? Не нравится, когда люди узнают, какая ты на самом деле? Бессердечная, злая женщина! Игоря моего под каблук загнала, он и слова тебе поперёк сказать боится!
— Хватит! — не выдержала Марина. — Я устала от ваших спектаклей и манипуляций! Завтра же я начинаю искать вам квартиру!
В этот момент в квартиру вошёл Игорь. Он услышал последние слова жены.
— Опять ты за своё? — устало спросил он. — Я же просил…
— Нет, Игорь, я больше не буду молчать и терпеть! — Марина повернулась к нему, её глаза метали молнии. — Твоя мать распускает про меня сплетни по всему дому! Она настраивает против меня соседей! Она превратила мою жизнь в ад! Если ты сейчас же не решишь эту проблему, её решу я!
— Да что я могу сделать?! — в отчаянии воскликнул Игорь.
— Ты можешь, наконец, повести себя как мужчина! Как глава семьи! И объяснить своей маме, что её поведение недопустимо! Объяснить ей, что у нас своя семья, свои правила! И что мы не позволим ей всё разрушить!
— Ах, так это я всё рушу?! — раздался за спиной голос Тамары Павловны. Она стояла в дверях, прижимая руку к груди. — Я, которая жизнь вам посвятила?!
И тут Марина поняла, что разговоры бесполезны. Нужны действия.
На следующий день, в свой обеденный перерыв, она открыла сайт с объявлениями об аренде квартир. Она методично просматривала варианты, отсеивая слишком дорогие и слишком запущенные. К вечеру у неё был список из трёх подходящих однокомнатных квартир в их районе.
Вечером она положила этот список перед Игорем.
— Вот. Я нашла несколько вариантов. Завтра после работы мы можем поехать и посмотреть первый.
Игорь посмотрел на список, потом на неё.
— Марина, у нас нет на это денег.
— Есть, — твёрдо сказала она. — У нас есть счёт, на который мы откладывали на отпуск. Мы хотели поехать в Кисловодск.
— Ты хочешь потратить деньги на отпуск… на квартиру для мамы? — в его голосе прозвучало удивление и что-то ещё. Похожее на надежду.
— Да, — подтвердила Марина, глядя ему прямо в глаза. — Я готова пожертвовать отпуском ради нашего спокойствия. Но это всё, чем я готова пожертвовать. Я хочу, чтобы ты это понял. Эти деньги — наш семейный бюджет. И я трачу их на решение проблемы, которую создала твоя семья. Но это последний раз.
Она сделала паузу, набирая в грудь воздуха.
— Я хочу, чтобы ты чётко осознал, Игорь. С этого дня ни одной копейки из наших общих денег не уйдёт твоей сестре. Ни на какие «бизнес-проекты», ни на «просто помочь», ни на что. Хватит. Мы тянули их на себе много лет. Теперь, когда из-за них твоя мать осталась на улице, а мы вынуждены тратить наши сбережения, этому пришёл конец. Я своё решение приняла. Твоей родне я больше денег не дам. И пусть обижаются, сколько угодно.
Игорь молчал. Он смотрел на жену, и в его взгляде читалась буря эмоций. Он понимал, что она не шутит. Это был ультиматум. Жёсткий, бесповоротный. Он смотрел на её решительное, незнакомое лицо и вдруг осознал, что женщина, с которой он прожил тридцать лет, больше не будет прежней. И их жизнь тоже. Тамара Павловна, сама того не желая, разбудила в ней что-то, что дремало годами. И что теперь будет с их семьёй, он не знал. Он только чувствовал, что битва за съёмную квартиру — это лишь первая стычка. А главное сражение, сражение за деньги и влияние, было ещё впереди. И чей флаг в итоге будет поднят над их маленькой крепостью, было совершенно неясно.