— Алла, я виноват. Я знаю, что ты не хочешь меня видеть, но прошу тебя, разреши мне общаться с детьми — попросил муж.
Он стоял на пороге квартиры, которая когда-то была их общим домом. Теперь... Теперь это территория боли. И злости. И разочарования размером с океан.
Алла смотрела на него через приоткрытую дверь. Цепочка натянулась, как струна. Готовая лопнуть.
— Детям лучше без тебя — выдавила она сквозь зубы. — Без твоих обещаний, которые ты никогда не выполняешь.
— Аллочка...
— Не смей меня так называть! — взорвалась она. — Ты потерял это право три месяца назад, когда я нашла в твоём телефоне переписку с этой... с этой...
Слова застряли в горле. До сих пор больно. До чёртиков больно.
Юра опустил глаза. Плечи поникли, словно вся тяжесть мира легла на них. А может, и легла. Тяжесть собственной глупости весит не меньше.
— Я больше не с ней. Закончил всё. Понял, что творил...
— Понял?! — Алла хотела захлопнуть дверь, но что-то удержало. Может, последние крохи чувств. А может, простое любопытство — до какой степени цинизма он дойдет?
— Да, понял! И хочу всё исправить. Ради Макса и Полины. Они спрашивают обо мне?
Вопрос повис в воздухе. Тяжёлый. Болезненный.
Конечно, спрашивают. Макс каждый вечер:
"Мама, а когда папа придёт домой?" А семилетняя Полинка вообще не понимает, почему папа живёт теперь где-то в другом месте. И почему мама плачет по ночам, думая, что дети спят.
— Это не твоё дело — соврала Алла.
— Моё. Это моё дело. Я их отец, хоть и дерьмовый, но отец.
— Отец?! Вспомнил! — голос дрогнул. — Отцы не исчезают на выходных с какими-то подругами, придумывая байки про командировки!
— Алла, прошу...
— Что ты просишь? Прощения? Второго шанса? — она наконец-то сняла цепочку и распахнула дверь. — А знаешь что? Заходи. Поговорим как взрослые люди.
Юра шагнул в прихожую. Пахло домом. Пахло семьей. Пахло тем, что он потерял. Навсегда?
На стене висели детские рисунки. На одном из них — счастливая семья: мама, папа, два ребенка. И собака, которую они всё собирались завести, но так и не завели.
— Садись — кивнула Алла в сторону кухни.
Он сел за знакомый стол. За этим столом они завтракали тысячи раз. Планировали отпуска. Ругались из-за денег. Мирились после ссор.
— Кофе будешь?
— Буду.
Алла включила кофемашину. Раздражённая слегка, но она старалась держаться. Сильная женщина. Всегда была сильной. Даже когда мир рушился.
— Где дети? — спросил Юра.
— У мамы. Специально отвезла, чтобы мы могли поговорить без свидетелей.
— То есть ты заранее знала, что я приду?
— Догадывалась. — Алла поставила перед ним чашку. — Ты предсказуемый, Юра. На удивление предсказуемый.
Он сделал глоток. Горький кофе. Как и вся их ситуация.
— Что ты от меня хочешь услышать? — продолжила она. — Что прощаю? Что всё нормально? Что мы снова будем счастливой семьей?
— Хочу...
— Нет! — резко оборвала его. — Сначала я скажу, что хочу услышать я. Хочу услышать правду. Всю правду. Когда это началось? Как долго продолжалось? И самое главное — Зачем?
Юра замолчал. Искал слова. Правильные слова для неправильной ситуации.
— Началось несколько месяцев назад — выдавил он наконец. — На корпоративе. Она новенькая из отдела маркетинга. Красивая. Молодая. Совсем другая...
— Другая? — голос Аллы стал ледяным. — В смысле не замученная бытом мать двоих детей? Не жена, которая тянет на себе весь дом?
— Не так я хотел сказать...
— А как ты хотел сказать?!
Тишина. Долгая. Тяжёлая.
— Мне показалось, что мы с тобой стали чужими — тихо произнёс Юра. — Что, между нами, больше ничего нет. Только быт. Только дети. Только...
— Только семья, да? — перебила Алла. — Тебе стало скучно с семьей?
— Мне стало скучно с нами.
Эти слова прозвучали как пощёчина. Алла отвернулась к окну. За стеклом моросил дождь. Серый. Печальный. Как её настроение.
— И решил развлечься? Что теперь? — спросила она, не оборачиваясь. — Ты думаешь, что можно просто прийти, сказать "прости" и всё вернётся?
— Не знаю — честно ответил Юра. — Но хочу попробовать. Хочу бороться за нас.
— За нас уже поздно бороться — Алла повернулась к нему. Глаза красные. Но слёз нет. — А вот за детей... Это другой разговор.
— Значит, есть шанс?
— Есть шанс, что ты останешься их отцом. Но мужем мне больше не будешь. Никогда.
Слова упали между ними кирпичной стеной. Окончательной. Бесповоротной.
— Алла...
— Решение принято, Юра. Документы на развод уже готовы. Подписывай. Забирай свои оставшиеся вещи из квартиры до конца месяца.
Юра вскочил со стула. Метался по кухне как зверь в клетке.
— Но я же сказал, что всё кончено с ней! Что понял свою ошибку!
— Слишком поздно. Знаешь, когда я поняла, что у нас всё кончено? Не когда нашла переписку. А когда вспомнила, как ты врёшь детям. Как объясняешь Максу, что едешь в командировку, а сам идёшь к ней. Вот тогда я поняла — ты больше не мой мужчина.
Юра остановился. Посмотрел на неё. Долго. Изучающе.
— И что я должен сказать детям?
— Скажешь правду. Что папа и мама больше не могут жить вместе, но они оба их очень любят.
— А встречаться с ними?
— По выходным. Если не подведёшь. Если не найдёшь очередную "причину" не приехать.
В голосе Аллы звучала усталость. Огромная, всепоглощающая усталость.
— Я не подведу — пообещал Юра.
— Посмотрим.
Он допил кофе. Поставил чашку в раковину. Автоматически. По привычке.
— Алла, а если я...
— Если ты что?
— Если я буду доказывать, что изменился? Если стану другим?
Она улыбнулась. Грустно. Безнадёжно.
— Люди не меняются, Юра. Они просто лучше прячут свои недостатки. А я больше не хочу играть в прятки.
Он кивнул. Понял. Наконец-то понял.
— Тогда я пойду.
— Иди.
У двери он обернулся:
— Алла, я правда...
— Знаю — кивнула она. — Но это больше ничего не значит.
Дверь закрылась. Юра остался один на лестничной площадке. В руках — ключи от квартиры, которая больше не была его домом.
А в голове — один вопрос: можно ли вернуть то, что разрушил собственными руками?
Ответа пока не было.
Три месяца спустя
Суббота. День встречи с детьми.
Юра стоял у подъезда в десять утра ровно. Как договаривались. За эти месяцы он не опоздал ни разу. Не отменил ни одной встречи. Даже когда на работе горели сроки, даже когда новая начальница намекала на переработки в выходные.
Дети — теперь это его религия.
— Папа! — Макс выскочил из подъезда первым. Девять лет, длинные ноги, вечно растрёпанные волосы. — Ты обещал сводить нас в океанариум!
— Обещал — улыбнулся Юра, подхватывая сына на руки. — И слово держу.
Полина шла медленнее. Серьёзная девочка стала ещё серьёзнее после развода. Словно взяла на себя часть взрослых забот.
— Привет, папочка — она обняла его.
— Привет, принцесса. Готова познакомиться с акулами?
— А они не кусаются? — в голосе чувствовался одновременно страх и любопытство.
— За стеклом не кусаются — заверил он.
Алла появилась в дверях. Выглядела... по-другому. Волосы короче. Платье новое. И что-то в глазах изменилось. Какая-то новая уверенность.
— Верни их к шести — сказала она сухо. — У Полины завтра музыкальная школа.
— Конечно.
Неловкая пауза. Дети чувствовали напряжение между родителями. Макс дёргал отца за рукав:
— Пап, а пошли уже?
— Идём, сынок.
Уже отходя, Юра обернулся:
— Алла, ты... хорошо выглядишь.
Она не ответила. Просто закрыла дверь.
Океанариум встретил их музыкой воды и синеватым полумраком. Полина прижималась к отцу, когда мимо проплывали скаты. Макс носился между аквариумами, как заведённый.
— Пап, а почему ты и мама не живёте вместе? — вдруг спросила Полина.
Вопрос, которого он боялся больше всего.
— Знаешь, малыш, иногда взрослые ссорятся так сильно, что не могут помириться.
— А вы пробовали?
— Пробовали. Но не получилось.
— Значит, плохо пробовали — заключила она с детской логикой.
Если бы всё было так просто...
— Пап, смотри! — заорал Макс от гигантского аквариума. — Акула!
Они подошли. За толстым стеклом медленно проплывала рифовая акула. Грациозная. Опасная. Красивая в своей хищной простоте.
— Она одна? — спросила Полина.
— Да. Акулы-одиночки.
— Как ты теперь?
Детская честность режет острее любого ножа.
— Как я, принцесса.
— Тебе одиноко?
— Бывает.
— А маме тоже одиноко?
— Не знаю. Надо у неё спросить.
Полина задумалась. Серьёзно так, по-взрослому:
— А если вы оба одинокие, почему не помиритесь?
— Потому что папа сделал маме очень больно — тихо сказал Юра. — И она не может простить.
— А ты просил прощения?
— Просил.
— Мало просил — авторитетно заявила семилетка. — Надо просить, пока не простит.
Юра присел перед дочерью:
— А если она никогда не простит?
— Тогда надо стать лучше. Чтобы она увидела, что ты изменился.
Из уст младенца...
Вечером он привёз детей домой. Точно в шесть. Как обещал.
— Мам, мы видели акулу! — Полина с порога начала рассказывать. — И папа сказал, что она одинокая, как он!
Алла бросила на Юру укоризненный взгляд.
— Зачем ты им такое говоришь?
— Они спрашивали. Я не стал врать.
— Мама, а ты тоже одинокая? — продолжала допрос Полина.
— Иди мой руки — увела её Алла. — И ты, Макс. Ужин на столе.
Дети убежали. Взрослые остались в прихожей.
— Юра, не надо втягивать детей в наши отношения.
— Я не втягиваю. Просто отвечаю на вопросы.
— Тогда отвечай правильно.
— А как правильно? Соврать, что мне хорошо одному? Что я не скучаю по семье каждую секунду?
Алла вздохнула:
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Что есть шанс.
— Какой шанс, Юра? На что?
— На нас. На семью. На то, чтобы всё исправить.
Она долго смотрела на него. Изучала. Словно видела впервые.
— Ты действительно изменился — сказала наконец. — Стал... ответственнее. Пунктуальнее. С детьми ведёшь себя по-другому.
— Я понял, что потерял самое важное в жизни.
— Понял. Но недостаточно понять, Юра. Надо ещё и доверие вернуть. А доверие... это не то, что восстанавливается за несколько месяцев.
— Сколько нужно времени?
— Не знаю. Может, год. Может, пять лет. А может, никогда.
— Я готов ждать.
— А я не готова обещать.
Тишина. Но не такая тяжёлая, как раньше. Словно что-то сдвинулось с мёртвой точки.
— Алла, можно я буду чаще приходить? Не только по выходным. Помогать с детьми. С уроками. С...
— С чем?
— С тем, с чем нужна помощь.
Она задумалась.
— Попробуем — сказала наконец. — Но если хоть раз подведёшь...
— Не подведу.
Юра кивнул. Понял. Второй шанс — это не право, это привилегия, которую нужно заслужить.
— Иду домой — сказал он.
— Иди.
У двери он обернулся:
— Алла?
— Что?
— Спасибо. За шанс.
— Это дети заслужили шанс. А не ты.
— Понимаю.
Дверь закрылась мягче, чем обычно.
А на следующий день Полина позвонила ему сама:
— Пап, а завтра поможешь с математикой? А то у мамы голова болит от моих примеров.
— Помогу, принцесса. Обязательно помогу.
И впервые за много месяцев Юра заснул со спокойным сердцем. Не потому, что всё наладилось. А потому, что появилась надежда. Маленькая. Хрупкая. Но настоящая.
Иногда этого достаточно, чтобы начать всё сначала.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍