Анна стояла у двери, сжимая в руке документы так крепко, что пальцы побелели. За спиной Олег размахивал руками и орал что-то про неблагодарность, но слова расплывались в густом воздухе, пропитанном табаком и горькой обидой. Пять лет брака, а она так и не привыкла к этому запаху — смеси перегара, дешевых сигарет и его злости.
— Куда ты собралась, дура? — он схватил её за локоть. — Думаешь, кому-то нужна разведенка с ребенком?
Артем прижался к её ноге, держа потертого плюшевого зайца. Мальчик дрожал — мелкой дрожью, которая передавалась через тонкую ткань брюк прямо в сердце.
— Мам, — прошептал он, — ты меня заберёшь с собой?
Вот оно. То самое слово, которое всё решило.
Заберу. Обязательно заберу.
Анна развернулась к Олегу. Его лицо было красным, глаза мутные, на рубашке — пятна от ужина. Когда-то она любила этого человека. Готовила для него, стирала эти рубашки, верила в их общее будущее. Но это было до того, как он начал приходить домой пьяным. До того, как она узнала про Людку из соседнего подъезда. До того, как он впервые назвал её тварью при сыне.
— Отпусти, — сказала она ровно.
— Да пошла ты! — Олег замахнулся, но в последний момент опустил руку. — Всё равно никуда не денешься. Сына всё равно заберу через суд. А ты будешь жить одна и сдохнешь как собака.
Артём всхлипнул и потянул её за руку.
— Мамочка, пойдем...
Она подхватила сына на руки вместе с зайцем и шагнула к двери. Сердце колотилось где-то в горле, ноги подкашивались, но она шла. Шла прочь от этой квартиры, где три года подряд чувствовала себя лишней. Прочь от свекрови с её вечными упреками и звенящими ключами. Прочь от мужа, который каждый вечер приносил домой алкоголь и чужие женские номера в телефоне.
— Ты пожалеешь об этом! — кричал Олег им вслед. — Никто тебя не простит! Все узнают, какая ты на самом деле!
Анна не оглядывалась. Спустилась по лестнице, вышла во двор. Холодный мартовский воздух ударил в лицо, и она впервые за долгое время смогла вдохнуть полной грудью.
В маршрутке Артём уснул у неё на коленях, крепко обхватив зайца. Анна гладила его русые волосы и думала о том, что денег хватит на месяц аренды, может, на два. Потом будет видно. Главное — они вырвались.
Съёмная квартира встретила их запахом обогревателя и пустотой. Две комнаты, старая мебель, окно с облупившейся рамой. Но здесь не пахло табаком. Здесь можно было дышать.
— А мы теперь тут живём? — спросил Артём, оглядывая чужое пространство.
— Да, сынок. Теперь тут.
— А папа сюда придёт?
Вопрос повис в воздухе. Анна не знала, что ответить. Не придёт. Больше никогда. Но сказать это пятилетнему ребёнку?
— Увидим, — промолвила она.
Телефон завибрировал. Олег. Она сбросила вызов, но через секунду пришло голосовое сообщение.
«Ты вообще мать, тварь? Я заберу своего пацана! Подам в суд, докажу, что ты больная! Не твоя эта жизнь, поняла? Ещё вернёшься на коленях!»
Руки задрожали. Анна выключила звук и убрала телефон подальше. Артём смотрел на неё большими глазами.
— Мам, а почему мы одни?
Потому что твой папа больше любит пить, чем нас. Потому что я устала быть никем в собственном доме. Потому что хочу, чтобы ты вырос нормальным человеком, а не таким, как он.
— Потому что нам так будет лучше, — сказала она вслух.
Ночь была долгой. Артём ворочался, плакал во сне, звал папу. Анна лежала рядом и слушала незнакомые звуки чужого дома — скрип соседской двери, гул холодильника, чей-то смех на улице.
А что, если он прав? Что, если я и правда плохая мать? Что, если всё это — огромная ошибка?
Телефон снова засветился. Олег не унимался — звонил, писал, присылал голосовые. В последнем сообщении голос был уже не злой, а жалобный:
«Анька, ну что ты делаешь? Возвращайся домой. Я исправлюсь, честное слово. Без тебя пропаду...»
Палец завис над экраном. Может, он и правда после такого изменится? Может, стоит дать ему еще один шанс?
Но тут Артём прижался к ней во сне и прошептал:
— Мама, не уходи...
И Анна поняла — дороги назад нет.
Утром в дверь постучали. На пороге стояла Надежда Ивановна, свекровь. В руках у неё звенели ключи — те самые, что три года открывали Анне дверь в чужую жизнь.
— Можно войти? — не дожидаясь ответа, она прошла в комнату. — Поговорим как женщины.
Артём спрятался за мамину спину. Он не любил бабушку — та всегда говорила слишком громко и пахла лекарствами.
— Что ты натворила, Анечка? — свекровь села на край дивана, продолжая постукивать ключами. — Олега довела до ручки. Он вчера всю ночь не спал, плакал как ребёнок.
Плакал? Или пил до утра с дружками?
— Надежда Ивановна, — начала Анна, но та её перебила.
— Люди говорят разное. Что к другому мужику сбежала. Что деньги из дома вынесла. Я, конечно, не верю, но слухи разные ходят. А ты знаешь, что говорят — баба просто так из семьи не уходит.
— Я забрала только то, что покупала сама, — тихо сказала Анна. — Половину денег оставила, всю технику...
— Да не в деньгах же дело! — свекровь замахала руками, ключи зазвенели громче. — В чём смысл? Женщина без мужа — это кто? Никто! А ребёнок? Ему нужен отец!
— Артёму нужен здоровый отец, — Анна встала между сыном и бабушкой. — А не пьяница.
— Все мужики пьют! Это вы, современные, забыли, что такое терпение. Моё поколение умело семьи держать.
Ваше поколение умело молчать. Терпеть. Прощать измены и побои. Я не хочу, чтобы мой сын думал, что это нормально.
— Мы справимся сами, — сказала Анна.
Надежда Ивановна встала, лицо её покраснело.
— Справитесь? Да вы через месяц прибежите просить прощения! И знаете что? Не факт, что Олежка простит. Мужское терпение не резиновое.
Она дошла до двери и обернулась:
— Вот увидите — все от вас отвернутся. И правильно сделают.
Дверь хлопнула. Ключи больше не звенели, но их звук еще долго стоял в ушах.
Следующие дни слились в один сплошной кошмар. Звонили общие знакомые — кто с упрёками, кто с «добрыми» советами. Сообщения сыпались одно за другим:
«Аня, что за глупости? Возвращайся к мужу!»
«Слышала, ты к другому сбежала. Как тебе не стыдно?»
«Олег говорит, ты документы украла. Это правда?»
Каждое сообщение било больнее предыдущего. Анна выключила телефон и пошла на работу.
На складе было проще. Здесь её знали как хорошего специалиста, а не как «ту, что от мужа сбежала». Погрузчики гудели, коробки выстраивались в ровные ряды, всё было понятно и логично. Не то что дома.
— Держись, Анечка, — сказал начальник смены. — Ты у нас молодец, справишься со всем.
Эти простые слова согрели больше, чем все «советы» подруг.
Но в обеденный перерыв пришло уведомление из суда. Олег подал на опеку над ребёнком. В заявлении было написано, что она «ведет аморальный образ жизни» и «не способна обеспечить ребёнка».
Анна сжала зубы и вернулась к работе.
Вечером Артём играл с зайцем на полу, а она сидела у окна и смотрела на улицу. За месяц всё изменилось. Друзья отвернулись, семья осталась недовольна, муж грозил отнять сына. Она стала изгоем за то, что захотела жить по-человечески.
Может, они правы? Может, я действительно плохая?
Телефон завибрировал. Наташа, единственная подруга, которая ещё не написала по поводу.
«Встретимся в кафе на Центральной? Поговорим?»
Через час они сидели в углу маленького кафе. Наташа поправляла крупные серёжки — верный признак волнения.
— Я всё знаю, — сказала она, понижая голос. — Про слухи, про суд. Хочу, чтобы ты знала — я тебе верю.
— Иногда мне кажется, что все они правы, — призналась Анна. — Что я действительно эгоистка. Разрушила семью...
— Какую семью? — Наташа наклонилась ближе. — Семью, где он спал выпивший, а ты плакала на кухне? Где сын боялся папу? Это не семья, Аня. Это ад.
— Но люди же не понимают...
— А зачем им понимать? — Наташа взяла её за руку. — Ты знаешь правду. Артём знает. И этого достаточно.
Артём, сидевший рядом с зайцем, вдруг засмеялся — впервые за последние дни. Звонко, искренне. И Анна почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди.
— Ты уже сильнее, чем думаешь, — продолжала Наташа. — Я не решилась бы уйти от своего. А ты смогла. И я тобой горжусь.
Дома, укладывая сына спать, Анна думала о словах подруги. Я смогла. Пусть все против меня, но я смогла.
— Мама, — Артём прижал к себе зайца. — А ты не уйдёшь?
— Никуда не уйду, сынок. Мы теперь всегда будем вместе.
— Это хорошо. — Он улыбнулся и закрыл глаза.
На следующий день Олег снова звонил. Орал в трубку про суд, про то, как он её уничтожит. Анна слушала и понимала — этот человек никогда не изменится. Он так и будет мстить, угрожать, пытаться сломать.
Но я уже не та, что была месяц назад.
Она нажала «заблокировать контакт». Звонки прекратились. Тишина показалась оглушительной.
В дверь снова постучали. На пороге лежали ключи — те самые, звенящие. Надежда Ивановна оставила их и ушла, не дожидаясь ответа.
Анна подняла ключи, подержала в руках и выбросила в мусорное ведро. Цепь разорвалась окончательно.
У окна она увидела Артёма — он сидел в кресле, укутанный пледом, и рассказывал зайцу какую-то историю. Обычную детскую историю про добро и зло, где добро всегда побеждает.
Теперь я за главную, — подумала Анна. — Теперь всё решаю я.
В воскресенье они пошли в парк. Мартовское солнце светило ярко, воздух пах свежестью и новыми листьями. Артём бегал по дорожкам, звал маму смотреть на голубей, смеялся над глупыми собаками.
— Мам, смотри, какой смешной пёсик! — он показывал на маленького терьера, который гонялся за собственным хвостом.
Анна смотрела и улыбалась. Просто улыбалась — без страха, без оглядки на чужое мнение. Впервые за долгие годы.
— Мама, а ты самая лучшая, — сказал Артём, подбегая к ней с зайцем подмышкой.
— И ты самый лучший, сынок.
Они пошли дальше по аллее, держась за руки. Анна подняла голову и посмотрела в небо — высокое, чистое, бесконечное.
Дальше будет по-другому. Мы справимся. Мы уже справляемся.
А что люди говорят про неё — пусть говорят. Она больше не собирается оправдываться за право быть счастливой.
Как вы считаете — нужно оправдываться перед теми, кто не понимает ваших решений?
Поделитесь в комментариях 👇, интересно узнать ваше мнение!
Поставьте лайк ♥️, если было интересно.