Боб
Боб перевелся с Крыма на небольшую должность и своим ратным трудом достиг «сияющих вершин» - стал подполковником, заместителем командира ракетоносного полка. Все по-честному, без обмана. Конечно, были и у него особенности, не без этого, но не критические, так, по мелочи. Он был деловым человеком. Эта хватка у него с Крыма осталась, там все такие. Стал он машинами японскими приторговывать, но не сам, а через правака. Ну, начальный капитал вложил, и дело пошло, все довольны, и он не в накладе. От этого у Боба образовался излишек денег, который в наших условиях, вложить некуда, а хочется; отсюда покупки разные, совсем уж странные.
Как-то полетели на Военный совет во Владик, и замов взяли зачем-то, не помню уже зачем. Наверное, им про цикл летной работы рассказывали. Ну, промурыжили их денек и отпустили, а нам еще два дня страдать, а им нас ждать - самолетик транспортный один на всех. Вот и побежали замы в город по магазинам совершать всякие покупки, порой и совсем необъяснимые. Когда мы вечером, изможденные водкой и сборами руксостава, приехали в гостиницу, Боб всем показал свои приобретения – охотничье ружье и газовый пистолет. Зачем он их купил, объяснить не мог, отделывался одним словом – «пригодятся». И точно, пригодились, следующим же утром. Вечером покупки были обмыты с присущим Бобу размахом, не поскупился счастливый обладатель оружия. Обмыли и пораньше, часа в четыре, спать легли - утром же опять ехать на сборы. А Боба назначили будильником, ему никуда ехать не надо, всех разбудит, на сборы отправит и пусть себе разлагается.
Утром, около восьми, Боб начал работать будильником. Но ничего не получалось, на его крики «Подъем», «Да вставайте уже, …!» никто не реагировал. Боб, прекрасно понимая, что за то, что мы опоздаем на сборы, отвечать будет он, решил разбудить всех радикальным способом. Зарядив ружье, он выставил его в форточку и выстрелил из обоих стволов. Ничего не случилось, только его командир полка, натягивая одеяло на голову, пробурчал:
- Боб, не мешай спать, иди на улицу и стреляй там, сколько хочешь, может, менты тебя заберут.
Но Боб не привык отступать перед трудностями. Закрыв форточку, Боб зарядил свой новенький газовый пистолет особо противными патронами, вышел в коридор, просунул руку в комнату, произвел несколько выстрелов, плотно закрыл дверь и на всякий случай спрятался. И правильно сделал, что спрятался. Все население комнаты, чихая, кашляя и протирая слезящиеся глаза, кинулось в умывальник, пытаясь на бегу на ощупь, найти «эту сволочь». Когда все промыли глаза, появился Боб и на гневные выкрики невозмутимо ответил:
- А что вы орете? Как мне и было приказано, к 08.00 все проснулись, и даже умыты. А для выполнения приказа все средства хороши, заодно и пистолет проверил на живых людях.
Ну, вы поняли, что Боб был исполнительным офицером, настойчивым, решительным, и не боялся отойти от шаблонов. А еще Боб был хорошим летчиком, летал умело и с удовольствием и Родине служил осознанно, а не за деньги.
Как-то сидел я в кабинете, скучал, ждал, когда уже эта тягомотина закончится и можно будет распустить всех по домам. Совсем недавно в гарнизоне что-то случилось: то ли кто-то в трансформаторной будке сгорел, пытаясь украсть оттуда цветной металл, то ли еще что-то похожее из разряда – на голову не наденешь. Наш Командующий решил нас взбодрить, чтобы мы осмотрелись и встрепенулись, и объявил гарнизону «оргпериод». Это такой режим службы, когда все ходят в красивой форме, изучают меры безопасности при проведении различных работ, закрывают всякие трансформаторные будки на замки, опечатывают емкости с техническими жидкостями… Короче, все очень муторно. А чтобы мы не сачковали, прислали нам двух контролирующих из штаба ВВС: капитана 2 ранга из отдела организации и устройства службы (ОУС-овца) и полковника-летчика из боевой подготовки (БП-шника). Нас они проверили еще вчера, сегодня проверяли соседний полк, вот мы и скучали… И тут зазвонил телефон.
- Слушаю.
- Владимирович, это я, Боб. Ты не сильно занят?
- Я всегда сильно занят, мы с командиром в раздумьях – когда уже можно начинать?
- Ты мне очень нужен, приходи к нам, у меня к тебе важное дело.
- Ну говори, что ты мнешься?
- По телефону не могу, враг подслушивает, но дело очень важное, на две бутылки, минимум.
- У вас же в полку контролеры бродят, зачем мне светиться, бери свои бутылки и приходи к нам, тут все и порешаем.
- Не могу отойти от своего телефона, жду важного звонка, для этого ты мне и нужен, а контролеры давно нейтрализованы.
- Не верю! Чтобы «дохлые румыны» справились с контролерами… Рассказывай.
- Ну, этого шланга второго ранга штурмана взяли в плен. Он сейчас спит у них на диване. Придурок, решил у Андрюхи узнать, на сколько человек должно быть одно очко в казарме согласно Уставу. А Андрюха, этот мастер бомбовых ударов, ему сказал, что знает только про очко в бомбе, куда взрыватели вкручивают, а если этот идиот на что-то намекает, то Андрюха сейчас ему самому порвет и очко, и все, на что глаз ляжет. Короче, Андрюха развоевался, сказал, что ОУС-овец обиду может смыть только спиртом, после чего налил ему стакан и заставил выпить. Вот и все… А БП-шник обедает в кабинете командира полка.
- Какой обед, если уже вечер?
- Так они в обед начали, а судя по песням, которые доносятся из кабинета командира, то они, вероятнее всего, там и позавтракают.
- Ладно, заинтриговал, иду к вам. У вас там жизнь бьет ключом, а мы тут от скуки маемся.
Оделся, сказал командиру, если случится война, пусть меня ищет в соседнем полку, и пошел к «румынам». А там Боб уже на мыло изошел: и стол накрыл, и закуску нарубил. Выпили немного, закурили, Боб перешел к делу.
- Помнишь, летом к нам на пуски «зеленые» прилетали?
- Конечно, помню.
- Ну, обстановку ты знаешь, у нас один полк «бэкфайеров» остался, самолеты не летают, летчиков нет, скоро нас разгонят, а я летать хочу. Вот я и подкатил к их комдиву, мол, возьмите меня к себе. Он пообещал подумать.
- И что?
- Вчера на меня вышли их «кадры», сказали, что к 19.00 перезвонят, я им должен всю правду о себе рассказать, они там проект приказа готовят. Сам я не очень в этом деле, к своим обращаться не хочу, заложат, и хрен кто меня куда отпустит. Сочини мне все, что требуется, ты же все это знаешь и умеешь.
- Ага! Ты хочешь дезертировать и приглашаешь меня в пособники?
- Ну чего ты начинаешь, Владимирович? Я летать хочу, а какие у нас полеты? Я же не в штаб прошусь, а в полк, в действующую армию.
- Ладно, не плачь, понимаю тебя и помогу. Иди, возьми «Личное дело» и возвращайся быстрее, сейчас все сочиним.
Боб принес свое «Личное дело», и мы, выпивая и закусывая, начали сочинять краткую справку о всех его подвигах.
- Пиши – фамилия, имя, отчество, родился, учился, женился, когда дали звание, класс, должность, потом расскажи о своих летных достижениях.
- А как писать о летной работе? Я же все могу, инструктор днем и ночью, и при минимуме…
- Да знаю я, что ты «в жопу летчик», пиши коротко – подготовлен в объеме Курса боевой подготовки (КБП), инструктор по всем видам летной подготовки.
- Вот ты молодец, коротко и ясно.
- Давай героизму подпустим. У тебя орден есть?
- Нет…
- А как же так? Ты же ракеты пускал.
- Ну как? В первый раз дивизия себе забрала мой орден, а во второй раз орден даже из штаба ВВС не вышел.
- Падлы. Ладно, пиши – неоднократно выполнял практические пуски ракет, был представлен к правительственным наградам.
- Про семью надо отметить. У тебя какие семейные отношения? Жену будешь к «зеленым» брать, или здесь оставишь?
- Ну что ты спрашиваешь? Жену мою прекрасно знаешь, дома бывал…
- Да шучу, знаю я твою жену, нормальная жена, устойчивая такая, её бутылкой водки с ног не свалишь. Записывай – семейные отношения устойчивые.
Мы еще много всякой ерунды сочинили, Боба отпустило, он перестал нервничать, и, когда позвонили «зеленые кадры», он бодро зачитал в телефон наше творение. «Кадрам» все понравилось, они задали несколько уточняющих вопросов и сказали ждать решения.
И решение созрело, и довольно быстро. Боб был переведен в один из полков Дальней авиации на равноценную должность. И так у него дело хорошо пошло, что поняли «зеленые», как хорошо готовят кадры в Морской авиации, и вскоре назначили его командиром полка. Покомандовав полком несколько лет, Боб перебрался в штаб Дальней авиации, где и закончил службу в «безопасности полетов». Я даже немножко гордился тем, что слегка поспособствовал карьере будущего командира полка, да и просто нормального человека.
Встречи с прессой
К нам прибыл фотокорреспондент «Красной звезды», и решил сфотографировать самый боевой экипаж, чтобы прославить его в веках и в газете. А летчики не любят фотографироваться на фоне самолетов, ну, поверье есть такое, что потом возможны всякие неприятности. Короче, этот фотограф пожаловался в политотдел дивизии, мол, ничего не получается, не желают летчики прославляться. Политотдел назначил на фотосессию экипаж замполита эскадрильи, мотивируя тем, что им, замполитам, не пристало верить во всякие глупости. Пришлось экипажу фотографироваться. Но в газету фотография не прошла, не понравилось в верхах, что у командира рукава комбеза закатаны, «как у СС-овца», а правак и ВСР держат руки за спиной, «как зеки».
Приехала группа из какого-то военного журнала, решили писать репортаж о военных женщинах, ну, типа «Они служат рядом с нами». И попросили подобрать им не фотомодель, а настоящую военную женщину, и чтобы было, за что похвалить, не только за выпуклости фигуры. Я им предложил Ларису, старшего прапорщика из строевой части, прекрасного специалиста, симпатишную, но в меру, фигуристую во всех местах, особенно между рук, и с характером. Её муж, подполковник, командир части, когда бывал «с запахом», боялся домой идти, она могла и неадекватно отреагировать. Короче, послал я фотографа с замполитом в строевой отдел, Ларису запечатлеть, а сам начал рассказывать корреспонденту о её боевых подвигах. Но замполит мне позвонил и сказал, что Лариса наотрез оказалась фотографироваться, засмущалась, и даже рукава закатала, а это чревато травмами. Пришлось самому идти к Ларисе.
- Прекращай стесняться, ты же наш полк прославишь на всю страну.
- Я не готова, не так накрашена, и вообще, я же в гражданском платье…
- Военную рубашку тебе сейчас найдут в штабе, галстук не нужен, а ты поправь боевую раскраску, потренируй загадочную улыбку, успокойся, и все у нас получится. И вообще, ты человек военный, тебе же «старший приказал»!
Тетки притащили военную рубашку, ну, немного меньшего размера, но ничего страшного, Лариса успокоилась и начали фотосессию на рабочем месте, за столом. И все шло хорошо, но на завершающем этапе Лариса глубоко вздохнула, расправила плечи, две пуговицы на рубашке отлетели, и фотограф непроизвольно сфотографировал все внутреннее богатство её натуры, которое вывалилось на стол. Не дожидаясь развития событий, я быстро выскользнул из кабинета. А вот фотограф и замполит покинули строевой отдел уже принудительно, с помощью Ларисы. Ничего у них не вышло с репортажем…
И еще долго замполит шантажировал Ларису тем, что опубликует последний снимок, если она быстро не оформит нужные ему документы.
Как-то прилетел известный флотский журналист, аж подполковник, хотя сам себя он называл капитаном второго ранга, уж и не знаю, почему. Вместе с ним прибыла его муза в лейтенантских погонах, модельной внешности и таким же умишком, судя по её поведению. Замполит как-то возбудился, утащил их к себе в кабинет и даже откопал в своих закромах коробку конфет, которую и выложил на стол в дополнение к салу, которое он предложил в качестве основной закуски к разбавленному спирту. Я в мероприятии не участвовал, не о чем мне болтать с представителями этой профессии, да и не за чем.
Через некоторое время замполит зашел ко мне и попросил провести экскурсию по штабу для журналиста в надежде остаться наедине с его музой. Уж и не знаю, на что он надеялся, ведь он же был не только значительно ниже, но и намного толще этой девахи. Я все это так прямо замполиту и сказал, на что он ответил, что я ничего не понимаю ни в девках, ни в замполитах. Спорить с этим «маленьким гигантом большого секса» я не стал, забрал журналиста, показал ему командный пункт, где все звенит и мигает, а потом привел в свой кабинет и налил водки - а то вижу, что он как-то пригорюнился.
- Чего горюешь? За девку свою переживаешь? Не бойся, замполит даже не допрыгнет никуда.
- Да что мне эта девка… Понимаешь, надоело мне писать про стремительные сверхзвуковые ракетоносцы и про матросов, которые мужественно несут вахту. Хочу что-нибудь эпическое написать, сквозь века…, ну, чтобы выстрелило, так выстрелило.
- И это все? Нашел, о чем горевать. Давай еще по одной, и я, на твоих глазах, совершу «самострел», разрешу тебе написать о нас с братом. Как наш отец, подполковник, штурман морской авиации, вырастил двух подполковников, двух штурманов морской авиации, которые стали начальниками штаба двух противолодочных полков. Тут тебе все – и сквозь века, и династия, и преемственность, и можешь даже про жен написать, обе – старшие прапорщики, можешь даже о таинственной одинаковой судьбе близнецов написать.
- Так я об этом и горюю. Я же об этом и хотел писать, но в штабе меня категорически попросили о вас не писать.
- А чем мотивировали? Позавидовали?
- Возможно, но сказали о другом – мол, с ними и сейчас трудно, а если ты про них в газете напишешь, то они совсем распоясаются.
- Ну, тогда не пиши, раз не рекомендовали, больше я ничем тебе помочь не могу.
Мы еще по одной выпили, и пошли к замполиту, сорвав тому коварный план по обольщению лейтенантши.
Лев
- Штурмана, проходим западный берег Сахалина…
- Штурмана, проходим восточный берег Сахалина…
- Штурмана, проходим траверз мыса Терпения…
- Спасибо, Лев, а то же мы без тебя и не узнаем, где летим. Прекращай уже рассказывать обо всем, что видишь. Молча держись за ведущим, не мешай работать.
- 150-й меридиан подскажите…
- Боже мой! Ну зачем он тебе нужен, этот меридиан?
- Ну я же истребителями управляю, подскажу им рубеж.
- Лев, мы же в радиомолчании летим… И куда истребители денут твой «рубеж»?
- А я на другом канале подскажу, никто не услышит.
- Ну да, кроме врага, который все каналы прослушивает, заодно и узнает, что с нами истребители летят.
- Ведущего вижу хорошо… Сейчас поближе подойду…
- Лев, ты кушать не хочешь?
- Нет, а что?
- Ну, может, ты все-таки поешь? Скушай яблочко, а мы в тишине посидим, отдохнем, пока твой рот будет занят делом. Устал я от твоего галдежа, а ведь только второй час полета пошел… Да после посадки я еще два часа твои разговоры из ушей буду вытряхивать.
- Ну, ты это… Кто здесь командир, бля?
- Лев, «командир бля» - это ты, не сомневайся, ты же сидишь впереди и слева, у тебя и штурвал есть, а на нем и проклятая кнопка СПУ (самолетное переговорное устройство), но ты же уже достал всех своим галдежом! У тебя же какой-то словарный понос… Ну давай поспорим, что ты и десяти минут молча не просидишь?
- Ну давай поспорим, мне не слабо. На что спорим?
- На банку тушенки из бортпайка.
- Хорошо, засекай время.
- Включил секундомер!
Мы выполняем дивизионный вылет на «удар по АУГ». Мы – это 40 «бэкфайеров» и 12 Ту-16, и еще нам придали 2 Су-27. Всю группу ведет заместитель командира дивизии, ведущий группы нашего полка – заместитель командира полка Лев, которому доверили управление истребителями. В экипаже Льва летим и мы с Мишкой, два штурмана полка. Такой уж у нас штатный экипаж – Лев, правак Витя, и два Мишки сзади. Мы уже достаточно зрелые офицеры, нам с Витькой по 30 лет, Лев старше нас на два года, а Мишка – на два младше. Нам очень редко удавалось летать своим экипажем, обычно мы все инструкторим по разным экипажам или сидим на КДП, но на дивизионный вылет надо лететь штатным «слетанным» экипажем, поэтому приходится терпеть весь этот бардак. По жизни, Лев не просто Лев, а Лев Львович, подполковник, отличный летчик, прекрасно знающий самолет и даже, как говорится, кавалер двух орденов Красной Звезды. Ну, как я его называю – дважды краснознаменный дважды Лев.
Перевелся Лев к нам из Дальней авиации, как он говорил – «из Минска». Но все мы знали, что не из самого Минска, а из гарнизона Мачулищи, и иногда, когда Лев уж очень хвастался, кто-нибудь его урезонивал:
- Да знаем мы твой боевой путь, из влагалища - в училище, из училища – в Мачулищи.
Особых подвигов Лев не совершал, просто очень удачно участвовал в практических пусках ракет, то есть не мешал своим штурманам пускать ракеты. Но были пару моментов в летной карьере Льва, когда он с честью вышел из сложных ситуаций, так что свои ордена он носил по праву, и я в Льве был уверен на все 100 процентов. Случись что, не подведет.
Но это – в воздухе. На земле ситуация несколько иная. Лев – холерик. Даже не так, правильно – ХОЛЕРИК. Он, как шарик ртути, абсолютно не умеет находиться в состоянии покоя. Все время куда-то бежит, что-то кричит, все время хочет действовать, и все время невпопад. Во всем, что не касается самолета, у него поверхностные знания, и Лев все время пытается их применить как можно быстрее. Решения Лев принимает быстро и неправильно, но это его не смущает. Если его не остановить, то водопад решений любого смоет за борт. Мы все об этом знаем, уже привыкли к нему и не обращаем никакого внимания на попытки Льва чем-нибудь руководить, просто научились уворачиваться.
Как-то я сидел на командном пункте у брата. Ну, курили, болтали с нашим однокашником, который «стоял» оперативным дежурным. Однокашник был рукодельником и предложил брату оборудовать КП системой табло, которые с момента «Тревоги» после нажатия кнопки будут загораться в определенной последовательности через необходимые промежутки времени, напоминая оперативному последовательность действий. Ну, типа – «Оповестить личный состав…»… Тут на КП зашел штурман полка Саня, покурил, послушал наши планы и сразу же предложил:
- Самое первое табло надо обозвать так - «Льву не доводить!», а то он примчится самым первым, возьмет все в свои руки и запутает не столько противника, сколько нас и штаб дивизии.
Купил Лев машину, поставил около штаба и всем, кто проходил мимо, рассказывал, какой он ловкий водитель и как хорошо он изучил устройство своей «железной лошадки». Прекрасно зная способности Льва что-то изучить, мы старались близко не подходить, чтобы он не замучил нас своими знаниями и не задавил своим умением водить машину. Все это длилось не один день, и первым не выдержал наш родной правак Витек. Он подошел к машине, открыл багажник, что-то осмотрел и покачал головой. Лев тут же отреагировал:
- Что ты тут лазишь? Купи свою машину, там и открывай багажник.
- Лев, ты что, забыл, у меня же есть машина. Ты на чем раньше ездил, когда у тебя не было машины?
- А, ну да… Но моя – лучше!
- Никто не спорит, с тобой спорить бесполезно. А где твоя «запаска»?
Лев подошел к багажнику, внимательно осмотрел все внутри, «запаску» не увидел и очень огорчился.
- Нет «запаски». Наверняка, матросы сперли… Ну что теперь делать? Как без «запаски» по нашим дорогам?
- Да, дела… А зачем ты тут свою машину ставишь у всех на виду? Да и мешает она в штаб проходить. Давай так – я тебе помогу с «запаской», а ты поставишь машину туда, где все ставят.
- Ну давай, сейчас я быстро машину переставлю, а ты иди за «запаской».
Лев вскочил в машину, лихо развернулся, и врезался в дерево. Не сильно врезался, слегка бампер помял. Вовремя отпрыгнувший Витек несколько опешил от такого развития событий и поманил Льва к себе.
- Ну что ты творишь? Ты можешь что-нибудь делать осознанно?
- Не, ну а зачем они тут деревья понаставили?
- Они же не знали, что ты будешь тут на своей машине рассекать. И кто вообще продал тебе машину, не убедившись в том, что ты умеешь ею управлять?
- Завязывай уже, и так бампер поцарапал, иди за «запаской».
- Да не пойду я никуда. Вот смотри, Лев – самолет ты изучил, а почему машину не изучаешь?
- Как это не изучаю? Да я все знаю, чего хочешь спроси.
- Да не буду я у тебя ничего спрашивать. Если бы ты свою машину изучил, ты бы знал, что твоя «запаска» крепится под днищем багажника, снаружи.
Уж и не знаю, как там Лев свою машину изучал, что с ней делал, но неприятности она притягивала постоянно. Даже на общей автостоянке без участия владельца эта машина понесла урон. Забрела на автостоянку корова, ходила, травку щипала, головой вертела и выбила рогом боковое стекло у машины Льва. Очень Лев расстроился, и что самое обидное, не на кого было свалить вину за эту неприятность. Но боевые прапорщики не бросили Льва в беде, и пока Лев делился своим горем с каждым, кого смог отловить в штабе, они вырезали кусок оргстекла и вставили вместо родного. Нормально так получилось, только немного мутноватое стекло.
А мы все летели к цели, и уже 5 минут в экипаже стояла долгожданная тишина. Я даже начал волноваться за свою кошку, которой могла и не достаться тушенка из моего бортпайка.
- Вить, посмотри там на нашего командира, не случилось ли что?
- А что с ним может случиться, сидит мужественно, взгляд орлиный.
- Да он уже седьмую минуту молчит, на рекорд пошел, волнуюсь я…
- Да я и больше могу молчать!
- Все Лев, проиграл ты свою тушенку! У меня три свидетеля.
- Ну ты, ты же сам, ты… это…
- Ничего не знаю, это ты должен был молчать, а не я. Но можешь гордиться результатом – семь минут молчал, это многого стоит. Витя, ты присматривай за ним, чтобы он с горя мою тушенку не сожрал.
Полет прошел нормально, враг был разбит, Победа была за нами. После заруливания Лев выскочил из самолета и помчался искать машину, чтобы добраться до КДП. Но не далеко он убежал.
- Лев! Ты куда мою тушенку потащил? Отдавай здесь, знаю я вас, летчиков.
- Ой, да на мою тушенку, на, подавись.
- Не твою, а мою, и не надо так орать, проиграл – отдавай.
На КДП
Пикает гад-будильник… Выключил, пошел на кухню, сижу, курю. 04.40 - слишком рано для того, чтобы хорошо выспаться, но ничего не поделаешь, такая уж судьба у летчиков – рано вставать и поздно ложиться. Ровно сутки назад в это же время я только спать ложился, после ночных полетов.
Сегодня дневные полеты, с 10.00 до 18.00 будем бороздить воздушный океан, кто-то будет учиться летать, кто-то – совершенствовать свое мастерство, а я буду руководить полетами на командно-диспетчерском пункте (КДП). Это такая башня на аэродроме, там сидит группа руководства полетами (ГРП), которая состоит из большого количества людей, но на вышке, как иногда называют КДП, сидят руководитель полетов (РП), дежурный штурман (ДШ) с помощником (ПДШ) и две военные тетки-планшетистки. Еще там постоянно отираются всякие начальники: командир полка и разные дивизионные начальники, типа контролируют ход летной смены и работу ГРП. Сегодня на КДП будет много народа - РП, заместителя командира полка, будет контролировать заместитель командира дивизии, а я, штурман полка, буду стажировать, то есть обучать работать в качестве ДШ, своего товарища Мишку, минера полка. Ну, в общем, все будет бодро, весело, и по КДП будет лазить полковник, который не даст нам расслабиться все двенадцать часов. Да, летная смена продолжается восемь часов, но разведчиков погоды в районе аэродрома и по маршруту мы запускаем в воздух за два с половиной часа до начала смены, в 07.30, а перед этим проводим необходимые мероприятия, так что получается, что летная смена для ГРП – около двенадцати часов.
09.50. Все готово к началу летной смены. Уже слетал разведчик погоды в районе аэродрома, осмотрел небо в радиусе 150 км от аэродрома и доложил о погоде на предполетных указаниях. Разведчик погоды по маршруту еще в воздухе, а все остальные самолеты вырулили и стоят на рулежной дорожке согласно очередности. Самолет командира полка стоит на взлетно-посадочной полосе, он будет взлетать первым. На КДП все готово к работе. РП и ДШ сидят на своих рабочих местах перед выносными индикаторами кругового обзора (ВИКО), у них ворчат различные радиостанции, как минимум три канала, все это надо отслеживать ушами и глазами. Между РП и ДШ стоят большие планшеты из оргстекла с нанесенными маршрутами полетов и воздушной обстановкой, за ними сидят планшетистки, они будут наносить на планшеты отметки от самолетов по данным операторов РЛС. Замкомдива о чем-то треплется по телефону, не обращая ни на кого внимания. За пультом ДШ сидит стажер Мишка, а я развалился на широком подоконнике, оперся спиной на стекло и пытаюсь продремать последние минутки.
- 601-й к взлету готов.
- 601-му взлет, над точкой 2400. 663, занимайте исполнительный.
- Взлет 601-го, аэродромные.
- 601-го вижу, веду.
- «Совгавань-контроль», «Пробирка» начала плановые полеты до 18-ти.
- «Пробирка», «Совгавань» понял, спрямления на «Проливы» буду согласовывать.
- 663-й к взлету готов.
- 663-му взлет, эшелоны по плану, 809-й, занимайте исполнительный.
Началось. Теперь этот галдеж будет продолжаться восемь часов, свою лепту внесут и различные начальники, раздавая ценнейшие указания лично или по телефону. Но мы уже привыкли, мы опытные, мы лишнего в голову не берем, тут и важного с лихвой хватает, чтобы эту голову загрузить. Труднее всего стажеру ДШ Мишке - он первый раз руководит, опыта нет, но у него есть я, и всегда помогу - где пальцем покажу, где словами, а иногда и пну легонько, чтобы переключить его внимание. У Мишки, сейчас, две проблемы – он не взял очки от солнца, а оно светит ему прямо в харю, и еще Мишка по натуре одноканальный, и ему трудно одновременно слушать три радиостанции, руководить пролетом транзитных бортов, разговаривать с оперативным дивизии, делать отметки в плановой таблице полетов и следить за движением самолетов на экранах и планшетах. Ничего страшного, все образуется, привыкнет, разовьется многоканальность, а пока я за ним присматриваю.
Прошел первый час летной смены. Все самолеты взлетели, большинство из них ушли на маршруты, несколько штук крутится около аэродрома - это летчики учатся летать, да поисково-спасательный вертолет ушел в бухту южнее аэродрома, он там будет тренироваться в спуске на воду спасателей. Все идет по плану, ГРП полностью контролирует обстановку, и даже немного расслабилась. Стажер Мишка выдохнул, но внимательно смотрит на экраны - сейчас с полигона начнут приходить борты. Замкомдива опять треплется по телефону, а я опять развалился на подоконнике, прикрыл глаза, но ушки на макушке, слушаю доклады. Я давно руковожу полетами, и мне нет нужды все время смотреть на экраны, воздушную обстановку я держу в голове, заранее все просчитываю и знаю, когда и какие доклады ожидать.
- 663, 12-я минута, точка пять, 6600.
- 663, точку пять подтверждаю, снижайтесь в расчетную 2400.
Это Валера «Зерц», замполит 1-й эскадрильи, пришел с полигона на Ту-22м2, сейчас снижается на удаление 65 км от аэродрома, будет заходить на посадку с прямой. За ним идут еще два борта, Ту-16 и Ту-22м2, идут по этому же маршруту.
- 663, отказ управления, запустить ВСУ…
- 663-й, 663-й…
На КДП воцаряется тишина, только слышно, как замкомдива продолжает трепаться по телефону. Я уже бегу к креслу ДШ, командуя планшетисткам:
- 663-го вести сплошной линией, не стирать!
Выпихнув из кресла Мишку, занимаю рабочее место и нажимаю на кнопки телефона, прекращая разговор. Замкомдива смотрит на меня как удав на кролика. Я ввожу его в курс дела.
- У 663-го отказ управления, запускает ВСУ.
РП продолжает вызывать «Зерца», но тот не отвечает. Доклад планшетистки:
- Отметка 663-го пропала.
Ну, в принципе, все понятно. На Ту-22м2 управление полностью электрическое, и при отказе электричества не работает. Есть возможность запитать управление от генератора ВСУ (вспомогательной силовой установки), но для этого надо её запустить, что и попытался сделать «Зерц». Если отметка от самолета пропала, то одно из двух – либо самолет упал в воду, либо снизился на высоту, на которой его не видит РЛС. Единственное, что мы можем сделать, это послать к месту последней отметки самолета другой самолет, осмотреть все на месте.
- РП, посылай Попова на Ту-16, он следом идет, пусть осмотрит район пятой точки курсом на расчетную.
- 868, снижайтесь до 2700, осмотрите воду от пятой в расчетную, пропала связь с 663.
- 868, понял, снижаюсь 2700, осмотр района.
- 868, 3000, пока ничего не обнаружил, треснуло лобовое стекло командира.
- 868, осмотр прекратить, 2400 в расчетную, готовьтесь к посадке с прямой.
- РП, следом идет Ту-22м2 Дроздов, пусть район осмотрит.
- 923, снижение 3000, осмотр района от пятой до расчетной, пропала связь с 663.
- 923 понял, снижение 3000, осмотр района.
Подсказывая РП, я занимаюсь вертолетом-спасателем, который у меня на связи.
- 305, задание прекратить, доложить остаток.
- 305-й задание прекратил, все на борту, остаток на три часа.
- 305-й, 300 метров, курс в точку по РСБН азимут 80, дальность 125,
осмотр района, пропала связь с 663, «бэкфайер», 4 члена экипажа, ВМСК и обычная летная одежда. Прибытие в район доложить.
- 305-й понял, занял 300, курс в точку 80 на 125, прибытие доложу.
Продолжаем раскручивать поисково-спасательную операцию, одновременно загоняя на посадку все наши самолеты. Мне повезло, что у меня есть Мишка, он взял на себя внешнюю связь, все доклады по телефону, и уже подготовил карту района поиска крупного масштаба. А вот с РП и его контролером, замкомдива, творится какая-то ерунда. Замкомдива самоустранился от всего и только молча наблюдает за происходящим, а РП периодически выпадает из обстановки, приходится отвлекаться на то, чтобы привлечь его внимание к происходящему. Но ничего не поделаешь, продолжаю работать, вот только во рту пересохло от постоянной болтовни. Приехал начальник штаба дивизии, он остался за комдива, покрутился на КДП, пошептался с замкомдива, и тихо уехал. Прибыл командир полка, он все понимает, не мешает, я показываю ему на РП, прошу присматривать, а то мне что-то состояние РП не нравится.
Поисково-спасательные работы продолжались до 19.00, до наступления темноты, и все это время мы руководили полетами. Наш вертолет обнаружил на воде одного члена экипажа, поднял на борт, но он был мертв. Потом обнаружил еще один купол парашюта, под ним члена экипажа, но, как только завис над парашютом и погасил его, тело члена экипажа ушло под воду. Прилетели еще два вертолета и три самолета, осматривали район до наступления темноты, но ничего, кроме мелких обломков самолета, обнаружено не было. К району падения пошли корабли из ближайшего пункта базирования, а мы закончили поиски в связи с наступлением темноты. Несмотря на то, что мы на ногах с пяти утра, никто домой не пошел. Налетела куча начальников из Владивостока, все начали строить разные версии, уточнять возможный район разброса частей самолета и поиска членов экипажа. Попутно анализировалась работа ГРП, выискивались возможные ошибки, ну надо же хоть кого-то обвинить, пока неизвестны истинные причины. Особых ошибок в нашей работе не нашлось, ГРП обвинять не стали. Ближе к ночи, когда все эти посиделки потеряли всякую перспективу, я пошел домой, очень уж устал, и нечего тут сидеть и гадать, никаких данных нет.
Несколько дней корабли и самолеты осматривали район падения, никого не нашли, собрали мелкие обломки самолета, которые зачем-то привезли к нам в штаб, и они еще долго валялись на входе, пока их не решились выкинуть. Комиссия по расследованию немного поработала в гарнизоне и свалила, так как расследовать было нечего, причину катастрофы установить невозможно, наиболее вероятная – отказ управления из-за отказа энергоснабжения. А мы имитировали похороны экипажа, поставили им памятник, выпили на поминках, очухались и продолжили работу в обычном режиме.
Через некоторое время, тот заместитель командира полка, который работал РП, перспективный товарищ с Академией, списался по здоровью и тихо ушел из Армии. На отходной я с ним поговорил немного.
- Что это ты сваливаешь?
- Ну, ты все сам видел, я плохо действовал в сложной обстановке, только повторял все то, что ты мне подсказывал.
- Ну было, и что, это повод все бросить?
- Я не смогу дальше служить…
В принципе, я его прекрасно понял, и не осуждаю.
Другие рассказы автора на канале: https://dzen.ru/suite/0cb61be6-f35a-43d5-a6de-cae853a2ec5f
