Деловой костюм сидел на Алине идеально, но внутри все переворачивалось от нетерпения. Открытие нового салона красоты в соседнем городе было ее детищем, ее очередной победой в мире бизнеса, где она привыкла побеждать. Последние штрихи, инструктаж персонала, бокал шампанского с партнерами… Телефонный звонок разорвал эту идиллию резким, назойливым дребезжанием. На экране высветилось «Наталья (сиделка)». Алина нахмурилась.
— Слушаю, Наталья.
— Алина Викторовна, простите, умоляю! Не смогу сегодня приехать. Ребенок свалился с температурой под сорок, скорую ждем, — голос в трубке дрожал.
Алина на секунду прикрыла глаза. Отец. Она бросила короткое «поняла» и, извинившись перед ошеломленными партнерами, вылетела из салона. Вся ее тщательно выстроенная вселенная рухнула в один миг. Она неслась по трассе, мысленно прокручивая в голове список дел. Успеть домой. Покормить отца, который наверняка даже не притронется к еде. Дать лекарства по часам. И после этого, как-то собрав себя в кучу, мчаться обратно в офис на переговоры, которые нельзя отменить.
Мир сузился до тиканья часов и полосы асфальта под колесами дорогого седана. Уже на подъезде к городу небо резко потемнело. Первые тяжелые капли ударили по лобовому стеклу, и через минуту мир утонул в сплошной стене воды. Дворники метались в бессильной ярости, не справляясь с потоком. Видимость упала до нуля.
Алина, как и другие водители, медленно съехала на обочину, проклиная этот день. И сквозь пелену дождя, в нескольких метрах от капота, она увидела его. Маленький, съежившийся комочек на мокрой картонке. Фигурку ребенка, который отчаянно пытался укрыться от ледяных струй тоненькой, промокшей насквозь курточкой.
Секундное оцепенение сменилось решимостью. Алина не думала о дорогом костюме, о прическе, о том, что промокнет до нитки. Она распахнула дверь, и холодный ливень тут же вцепился в нее. Два шага — и она уже подхватывала ледяное, дрожащее тельце. Девочка испуганно пискнула, но не сопротивлялась. Алина рывком распахнула заднюю дверь и буквально втолкнула ребенка на мягкое кожаное сиденье.
— Сиди тихо, сейчас согреешься, — бросила она, возвращаясь за руль.
Она включила печку на полную мощность и протянула девочке плед, который всегда возила с собой. Ребенок, стуча зубами, закутался в него.
— Ты как здесь оказалась? Где твои родители? — спросила Алина, стараясь, чтобы голос звучал мягко.
— Я к папе иду… в город, — прошептала девочка, и ее подбородок задрожал. — Его в больницу забрали. А бабушка… она меня выгнала. Сказала, нахлебница.
У Алины что-то оборвалось внутри. Она сжала руль так, что побелели костяшки.
— Какая бабушка?
— Папина мачеха. Она меня не любит. Говорит, это из-за меня мама умерла.
Девочка всхлипнула, и из ее глаз, огромных и испуганных, покатились слезы. Она рассказала свою горькую историю: мама умерла при родах, и бабушка, так и не принявшая внучку, всю жизнь винила ее в смерти своей падчерицы. Отец был для нее всем миром, а теперь и его забрали. Алина слушала, и в груди поднималась волна холодной ярости. Как можно быть настолько жестокой? Выгнать ребенка под проливной дождь, одного, на трассу? Дождь начал стихать. Алина завела машину. В голове уже созрел четкий план, как это всегда бывало в критических ситуациях. Переговоры подождут. Все подождет.
— Как тебя зовут?
— Маша.
— Слушай меня, Маша. Сейчас мы поедем ко мне. Я тебя накормлю, высушу твою одежду. Ты отдохнешь. А когда я закончу свои дела, мы обязательно начнем искать твоего папу. Договорились?
Маша, укутанная в плед, доверчиво кивнула.
Маша притихла, когда машина въехала в ворота огромного загородного дома. С широко раскрытыми глазами она смотрела на ухоженный газон, на трехэтажный особняк из кирпича и стекла.
— Ух ты… Вы принцесса? Вы в замке живете? — прошептала она с благоговением.
Алина горько усмехнулась.
— Что-то вроде того. Только в моем замке живет один очень сердитый дракон.
Она провела Машу в дом, показала, где ванная, и оставила ей свою старую футболку и мягкие спортивные штаны. А сама, наскоро приготовив поднос с едой, поднялась на второй этаж. В комнате отца пахло лекарствами и застарелой тоской. Виктор Сергеевич лежал, отвернувшись к стене.
— Я принесла завтрак, — тихо сказала Алина.
— Пришла поглядеть, не помер ли старик? — проскрипел он, не поворачиваясь. — Не дождешься. Я тебе назло еще лет сто жить буду.
Алина молча поставила поднос на тумбочку. Она привыкла. Когда-то ее отец был душой компании, успешным архитектором, любящим мужем и отцом. Но смерть жены сломала его. Он бросил работу, друзей, заперся в своем горе. Микроинсульт стал последней каплей. От реабилитации он наотрез отказался, заявив, что хочет поскорее отправиться вслед за любимой. Теперь он почти не вставал с кровати, превратившись в желчного, ненавидящего весь мир старика, который отравлял жизнь и себе, и единственной дочери, продолжавшей о нем заботиться. Переговоры уже горели синим пламенем. Алина спустилась вниз. Маша, чистая и переодетая, сидела в гостиной и с опаской озиралась.
— Маша, мне нужно срочно уехать на пару часов. Включай телевизор, смотри мультики. Еда на кухне. Только одно правило, — Алина понизила голос и заговорщицки подмигнула. — Вот в ту комнату на втором этаже не ходи. Ни в коем случае. Там живет страшный и злой Леший. Поняла?
Маша серьезно кивнула, и Алина, схватив сумку, выскочила за дверь.
Вернувшись поздно вечером, выжатая как лимон, Алина первым делом прислушалась. Тишина. «Наверное, уснула», — с облегчением подумала она. Она заглянула в гостиную — пусто. На кухне — никого. Сердце неприятно екнуло. Она тихо поднялась на второй этаж. В гостевой спальне, где она постелила для Маши, кровать была нетронута.
И тут страшная, ледяная догадка заставила ее замереть. Она медленно повернулась к двери в комнату отца. Что, если Маша ослушалась? Что, если этот маленький, напуганный ребенок столкнулся с ее отцом в приступе его черной меланхолии? Он мог накричать, напугать девочку до смерти.
Алина занесла руку, чтобы распахнуть дверь, готовая к худшему, но замерла. Из-за двери донесся звук. Тихий, но отчетливый. Детский смех. Не веря своим ушам, Алина осторожно, боясь скрипнуть, приоткрыла дверь. И застыла на пороге, не в силах пошевелиться. Картина, открывшаяся ей, была невероятной.
Ее отец, Виктор Сергеевич, не лежал пластом, как обычно, а сидел на кровати, подложив под спину подушки. Рядом с ним, прямо на одеяле, примостилась Маша. В руках у отца был старый блокнот, и они вместе что-то увлеченно вычеркивали в нем карандашом. Взгляд Алины метнулся к тумбочке. Поднос с завтраком, к которому отец никогда не прикасался, был пуст. До последней крошки. Отец поднял голову и заметил ее в дверях.
— А, явилась, — неожиданно густым, не старческим басом сказал он. — А мы тут твоего протеже ищем. Папу то есть. У Маши список больниц.
Маша рассмеялась.
— Дедушка, а вы на Деда Мороза похожи, когда не сердитесь! Борода такая же!
— То-то же, — хмыкнул Виктор Сергеевич, и Алина впервые за много лет увидела в его глазах искорки смеха. — Подарок тебе под елку найду. Отца твоего.
Алина смотрела на них, боясь вздохнуть и спугнуть это хрупкое, невозможное чудо.
— Может… чаю с конфетами? — одними губами прошептала она.
Они пили чай втроем, на кухне. Виктор Сергеевич впервые за долгое время покинул свою комнату, пусть и в инвалидном кресле, которое Алина с трудом спустила вниз. Вместе они начали обзванивать городские больницы по списку, который составила Маша. Но Андрея Соколова нигде не было. Отчаяние снова начало закрадываться в душу Алины.
— Постой, — вдруг сказал отец, постучав пальцами по столу. — Из какого района тебя привезли, Маша?
— Из Солнечного.
— Тогда все ясно, — заключил Виктор Сергеевич. — Его не в городскую повезли. Его в нашу старую «районку» на выезде определили. Туда всех из области везут по старой памяти.
Алина нашла номер. Трубку на том конце сняли не сразу. Голос мужчины был невнятным, он путал слова, и у Алины возникло жуткое подозрение, что он пьян. Сказав, что такой пациент действительно поступал, он бросил трубку. Через полчаса Алина была на месте. Районная больница встретила ее запахом хлорки и безысходности. Картина, которую она застала в палате, подтвердила ее худшие опасения.
Андрей Соколов лежал на кровати у окна, «позабыт-позаброшен», бледный, с капельницей, в которой давно закончился раствор. Рядом никого не было. Она нашла того самого врача в ординаторской. От него разило перегаром. Беглый взгляд на историю болезни привел Алину в ужас. Не сделав никаких анализов, просто «на глаз», он поставил диагноз «пневмония» и назначил убойную дозу сильнейших антибиотиков, которые при неверном диагнозе могли просто убить человека.
Ярость захлестнула Алину. Она устроила скандал, от которого, казалось, задрожали стены старого здания. Один звонок старому знакомому, главврачу лучшей частной клиники города, решил все. Через час за Андреем приехала реанимационная бригада. Его увозили без сознания.
Вернувшись домой опустошенной, Алина застала отца на кухне. Он пытался дотянуться до верхней полки, сидя в инвалидном кресле.
— Что ты делаешь? Я бы помогла!
— Мне двигаться надо, — пробурчал он. — Мне нужно заново учиться ходить. Я Маше обещал, что мы с ней осенью в футбол сыграем. А обещания надо выполнять.
Алина молча смотрела на него, и на глаза навернулись слезы. На следующий день позвонил доктор из частной клиники.
— Алина Викторовна, вы успели в последний момент. Еще бы несколько часов — и мы бы его не спасли. Передозировка антибиотиков на фоне недиагностированной язвы привела к внутреннему кровотечению. Но сейчас он в порядке, пришел в себя. Состояние стабильное.
Алина с Машей поехали в больницу. Маша, наряженная в красивое новое платье, которое они купили накануне, летела по коридору впереди нее. Увидев отца, она с криком «Папочка!» бросилась ему на шею. Андрей, бледный и слабый, обнял дочь и посмотрел на Алину. Он не мог говорить, но одними губами прошептал: «Спасибо».
Алина, встретившись с ним взглядом, впервые за долгие годы почувствовала настоящее, девичье смущение. Она увидела перед собой не просто спасенного ею человека, а мужчину с пронзительными синими глазами. Умными, глубокими и бесконечно тоскливыми. И ей отчаянно захотелось, чтобы эта тоска из них исчезла.
Через несколько дней, когда Андрей уже мог говорить, Алина приехала к нему одна. Он рассказал ей все: про мачеху, про то, как работал на двух работах, чтобы накопить на отдельное жилье, про внезапный приступ, который свалил его с ног.
— Вам с Машей некуда идти, — сказала Алина прямо, как привыкла вести дела. — Так что поживете у меня. Пока не встанешь на ноги. И не спорь. Моему отцу нужен кто-то, кроме меня. А Маше нужно готовиться к школе. Виктор Сергеевич будет с ней заниматься.
Андрей, переборов мужскую гордость, согласился. Он не мог лишить дочь той заботы и тепла, которые она нашла в этом доме. Жизнь потекла по-новому. Андрей, оказавшийся отличным автомехаником, быстро нашел работу в престижном автосервисе. Виктор Сергеевич все свободное время проводил с Машей. Они читали, решали задачи, рисовали. К всеобщему изумлению, он начал потихоньку ходить, опираясь на трость. Дом, еще недавно холодный и молчаливый, наполнился смехом и жизнью. Спустя полгода, осенним вечером, когда Виктор Сергеевич и Маша увлеченно собирали на ковре сложный пазл, Андрей подошел к Алине, стоявшей у окна.
— Алина… — он страшно смущался, и это было так не похоже на тех уверенных в себе мужчин, которые ее окружали. — Я знаю, что я пока ничего не добился. У меня нет ни дома, ни денег. Но я… я все сделаю. Для тебя. Для Маши. Выходи за меня.
Алина повернулась, посмотрела в его синие, полные любви глаза и прижалась к его плечу.
— Неправильно говоришь, — тихо ответила она. — Мы добьемся. Вместе.
Она кивнула на ковер, где ее смеющийся отец показывал Маше, как правильно соединить кусочки картинки.
— Вот это, — сказала она, — важнее любых денег и любого бизнеса. Это и есть настоящее. Наша семья.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать увлекательные истории.