Юля замерла у приоткрытой двери кухни. Голоса звучали тихо, но слова долетали четко.
— Андрюш, ну сколько можно? — это мама Андрея, Валентина Петровна. — Всю жизнь будешь чужих детей кормить?
— Мам, не начинай опять.
— Не начинай? А ты посмотри на себя! Сорок пять лет, а живешь как нянька. То одного в школу отвези, то второго к врачу. Это не твоя обязанность!
Юля прижалась к стене. Сердце колотилось так громко — казалось, сейчас услышат.
— Юлька неплохая женщина, — продолжала свекровь. — Но дети... Они же не твои, Андрей! А ты как дурак стараешься. Зачем?
— Ну что я могу сделать? Она же мать.
— Можешь многое! Поговори с ней. Пусть отправит их к бывшему мужу. Или в интернат. Тебе что, собственных детей не хочется?
Юля зажала рот рукой. Интернат? Ее мальчишек?
— Мам, это же... сложно.
— Ничего сложного! Ты мужчина или тряпка? Скажи прямо — или дети, или ты. Пусть выбирает.
— А если она меня бросит?
— И что? Найдешь нормальную женщину. Без багажа. Родишь своих детей, а не будешь чужих воспитывать.
Андрей молчал. Долго молчал. Потом вздохнул:
— Может, ты и права.
У Юли подогнулись ноги. Она тихо отошла от двери и прислонилась к стене в коридоре.
Может, права? Интернат? Чужие дети?
А она-то думала, что они семья. Настоящая семья. Полтора года они живут вместе. Полтора года она старается, готовит его любимые блюда, гладит рубашки, улыбается. А он...
Весь мир рухнул. Просто взял и рухнул за одну минуту. Как так можно? Как можно полтора года притворяться? Целовать детей на ночь и думать при этом об интернате?
— Мама, ты где? — это Максим, старший. Четырнадцать лет, долговязый, с вечно взъерошенными волосами.
— Здесь, солнце.
— А что с тобой? Ты какая-то белая.
— Все нормально. Просто устала.
Максим посмотрел на нее внимательно. Умный мальчишка, всегда чувствует, когда что-то не так.
— Мам, а Андрей нас любит?
Юля замерла. Откуда такой вопрос? Неужели дети тоже чувствуют?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну... он всегда такой... неживой с нами. И бабушка Валя вчера сказала, что мы едим чужой хлеб.
— Что?!
— Она думала, я не слышу. Но я слышал. Мам, а что такое чужой хлеб?
Юля обняла сына. Крепко обняла и почувствовала, как внутри все кипит. Как она смеет? Как смеет говорить такое ребенку?
— Максик, не слушай бабушку Валю. Она просто... старая.
— А почему Андрей никогда не заступается за нас? Когда она на Димку кричит, он просто молчит.
Вот оно. Дети все видят. Все чувствуют. А она дура думала, что они ничего не понимают.
— Мам, мы правда чужие? — Максим посмотрел на нее своими серьезными глазами. — Может, нам лучше жить отдельно?
— О чем ты говоришь?
— Ну... я уже большой. Могу работать. А Димку к папе отправим.
— Максим! — Юля взяла сына за плечи. — Никого никуда не отправляем! Мы семья. Понял? Семья!
Но слова звучали неубедительно. Даже для нее самой.
Из кухни донесся смех Валентины Петровны. Довольный такой смех. А потом голос Андрея:
— Ладно, мам. Поговорю с Юлькой завтра.
Поговорит. О чем поговорит? Как объяснит детям, что их никто не хочет видеть?
Ночью Юля не спала. Лежала и смотрела в потолок. Рядом сопел Андрей. Как обычно. Будто ничего не случилось.
А утром он встал, умылся, попил кофе. Поцеловал ее в щеку.
— Юль, мне с тобой поговорить надо.
Вот оно. Началось.
— О чем?
— Ну... о детях.
— Что с детьми?
Андрей замялся. Почесал затылок. Посмотрел в окно.
— Понимаешь... мама считает...
— Твоя мама считает, что моих сыновей надо в интернат отдать.
— Ты слышала?
— Слышала. И что ты об этом думаешь?
— Я думаю... ну... может, не надо так категорично? Мама же не со зла. Она просто переживает за меня.
Юля уставилась на него. Неужели он сейчас всерьез защищает эту змею?
— Переживает за тебя? А за моих детей кто будет переживать?
— Юль, не надо трагедии. Никто никого в интернат не отправляет. Просто... может, стоит подумать об альтернативах?
— О каких альтернативах?
— Ну... их отец жив-здоров. Может, с ним поживут немножко?
— Андрей, ты что несешь?
— А что я несу? Нормально несу! Мужчина имеет право хотеть собственных детей!
Вот теперь правда полезла наружу. Больше никаких вздохов и почесываний затылка.
— Ты полтора года молчал об этом.
— А что я мог сказать? Ты же мать-героиня! С тобой про детей говорить нельзя!
— Конечно нельзя! Потому что это мои дети!
— А я кто? Квартирант что ли?
В кухню зашла Валентина Петровна. В халате, с довольным видом.
— О, уже разговариваете? Правильно, Андрюша. Надо было давно.
— Валентина Петровна, это не ваше дело, — сказала Юля.
— Как это не мое? Это мой сын! И я не хочу, чтобы он всю жизнь чужих детей кормил!
— Чужих?
— А они что, родные ему? Он им кто? Никто! А они ему что должны? Ничего!
Максим стоял в дверях. Слушал. Лицо каменное.
— Макс, иди к себе, — сказала Юля.
— Нет. Я все слышу. И понимаю.
— Максим, взрослые разговаривают, — встрял Андрей.
— А обо мне с Димкой можно без нас говорить? Удобно, да?
Валентина Петровна фыркнула:
— Еще и дерзит! Вот видишь, Андрей? Никакого уважения!
— Заткнитесь! — рявкнула Юля. — Заткнитесь наконец!
— Ты мне? — свекровь аж побагровела. — Мне в моем доме?
— В своем доме делайте что хотите! А к моим детям не лезьте!
— Я ничего не делаю! Я просто говорю правду!
— Какую правду? Что мои дети чужие? Что их надо куда-то отправлять?
— А разве неправда? Они же не Андреевы!
Максим развернулся и ушел к себе. Хлопнул дверью. А через минуту заплакал десятилетний Димка.
— Мама, а нас правда отдадут?
— Никого не отдадут!
— А почему бабушка Валя говорит, что мы лишние?
Юля посмотрела на Андрея. На свекровь. Потом взяла Димку за руку.
— Идем собирать вещи.
— Юля, ты что делаешь? — Андрей схватил ее за рукав.
— То, что давно надо было сделать.
— Не глупи! Давай спокойно поговорим!
— О чем говорить? О том, как вы будете моих детей воспитывать? Или о том, куда их лучше деть?
— Я же не это имел в виду!
— А что ты имел в виду? Что именно?
Андрей молчал. Опять молчал. А Валентина Петровна довольно улыбалась.
Юля пошла в комнату мальчишек. Максим сидел на кровати и злобно пинал рюкзак.
— Все, мам? Съезжаем?
— Да. Собирайся быстро.
— А куда мы пойдем? — спросил Димка.
— К бабуле с дедулей. Переночуем, а там видно будет.
Димка заревел еще сильнее. Юля села рядом, обняла.
— Тише, малыш. Все будет хорошо.
— А почему бабушка Валя нас не любит?
— Потому что она дура, — буркнул Максим.
— Максим!
— А что? Правда же! Мы что, плохо себя ведем? Я учусь на четверки, Димка тоже. Мы не шумим, не ломаем ничего. А она на нас смотрит как на... как на...
— На лишних, — тихо добавил Димка.
Юля чуть не заплакала. Дети все поняли. Может, даже лучше нее.
Андрей заглянул в комнату.
— Юль, ну не делай глупостей. Останься. Мы же можем договориться.
— О чем договориться?
— Ну... маму я уговорю. Она поймет.
— А ты? Ты понимаешь?
Андрей помолчал. И этого молчания хватило. Больше чем всех слов.
— Мам, я готов, — Максим застегнул рюкзак.
— И я готов! — Димка вытер сопли и взял свой маленький чемоданчик.
Юля быстро собрала свои вещи. Не все, только самое нужное. Остальное потом заберет.
В прихожей стояла Валентина Петровна. Лицо торжествующее.
— И правильно делаешь. Зачем мучиться? Найдешь себе кого-нибудь попроще.
— Мам, хватит! — наконец не выдержал Андрей.
— А что хватит? Я же добра хочу! И тебе, и ей!
Юля одела куртку. Димка прижался к ней.
— Мама, а мы больше не будем сюда приходить?
— Не знаю, солнышко.
Андрей метался по коридору.
— Юля, ну подожди! Давай завтра поговорим! На свежую голову!
— О чем говорить, Андрей? Ты же сам сказал — хочешь своих детей.
— Ну сказал! А что, нельзя хотеть?
— Можно. Только зачем тогда полтора года играл в семью?
— Я не играл!
— Играл. Мы все играли.
Максим уже стоял у двери. Ждал.
— Мам, пошли уже.
Юля взяла сумку. Димка держался за ее руку так крепко, что аж пальцы побелели.
— И что теперь? — спросил Андрей. — Все? Конец?
— Не знаю. Наверное.
— Из-за каких-то слов?
— Не из-за слов. Из-за того, что ты их думаешь.
— Юль...
— Андрей, отпусти. Пожалуйста.
Валентина Петровна довольно хмыкнула:
— Ну и ладно. Теперь Андрюша нормальную жизнь заживет.
Максим обернулся:
— А вы знаете что? Он так и останется один. Потому что нормальная женщина к такому не пойдет.
— Максим! — одернула его Юля.
— А что? Правда же! Какая нормальная женщина захочет жить с маменькиным сынком?
— Мальчишка, следи за языком! — разозлилась свекровь.
— А вы следите за своим!
Андрей стоял красный. Молчал. Опять молчал.
И Юля поняла — все правильно делает. Нельзя жить с человеком, который молчит, когда защищать надо. Который выбирает маму вместо семьи.
— Пошли, мальчики.
Они вышли. Димка всю дорогу до автобуса плакал. Максим злился молча. А Юля думала — как же так получилось? Как она полтора года не видела правды?
Может, не хотела видеть. Очень уж хотелось верить, что все получится.
У родителей Юли встретили как родных. Мама сразу повела мальчишек на кухню — кормить блинчиками. Папа молча забрал сумки.
— Рассказывай, — сказала мама.
Юля рассказала. Коротко. Без подробностей. Мама слушала и качала головой.
— Дура ты, доченька. Полтора года с этим терпела.
— Мам, я же думала...
— Что думала? Что змея добреет? Что сын маминкин вдруг мужиком станет?
— Думала, получится семья сделать.
— Семью нельзя сделать. Она или есть, или нет.
Димка прижался к бабушке:
— Баб, а мы теперь здесь жить будем?
— Пока поживете. А там видно будет.
Максим сидел хмурый. Ковырял блинчик вилкой.
— Макс, что с тобой? — спросила Юля.
— А что будет дальше? Опять кого-то искать будешь?
— Не знаю. Не думала пока.
— А давай не будем никого искать. Давай просто втроем жить.
— Макс...
— Мам, ну правда! Зачем нам чужие дяди? Мы же нормально живем!
Димка поддержал:
— Да! Я тоже не хочу дядю! Они все злые!
— Не все злые, — вздохнула Юля.
— Все! — уверенно сказал Максим. — И папа наш тоже злой был. Помнишь, как на тебя кричал?
Помнила. Еще как помнила.
Через неделю позвонил Андрей. Голос виноватый.
— Юль, ну как дела?
— Нормально.
— А... можно увидеться?
— Зачем?
— Поговорить. Я все обдумал.
— И что обдумал?
— Что мама неправа была. И я неправ. Можем попробовать еще раз?
Юля молчала. А что сказать-то?
— Юль, ты слышишь?
— Слышу.
— Ну и что?
— Ничего, Андрей.
— То есть как ничего?
— А так. Поздно уже.
— Но я же понял! Я исправлюсь!
— Андрей, ты не исправишься. Ты такой. И мама твоя такая. А мои дети не должны это терпеть.
— Юля, ну дай шанс!
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты молчал. Когда твоя мама моих детей оскорбляла — ты молчал. Когда надо было заступиться — молчал. А теперь что? Я должна поверить, что ты изменишься?
— Поверь. Пожалуйста.
— Не верю.
И повесила трубку.
Максим сидел рядом. Слышал разговор.
— Правильно сделала, мам.
— Ты думаешь?
— Уверен. Он же слабак. А слабаки не меняются.
Умный пацан. Хоть и четырнадцать всего.
Через месяц Юля подала на развод. Быстро, без проблем. Имущество делить особо нечего было — квартира Андреева, вещи каждый забрал свои.
Валентина Петровна больше не звонила. Наверное, радовалась — цель достигнута.
А Юля устроилась на новую работу. Поближе к родителям. Сняла небольшую двушку. Мальчишки быстро привыкли — своя комната, никто не ворчит, не делает замечаний.
— Мам, а хорошо, что мы от дяди Андрея ушли? — спросил однажды Димка.
— Хорошо, солнышко.
— А ты не грустишь?
— Нет. Совсем не грустно.
И это была правда. Первые дни — да, было тяжело. А потом поняла — свободна. Никто не смотрит косо на детей. Никто не намекает, что они лишние. Можно просто жить.
Максим как-то сказал:
— Знаешь что, мам? Теперь я понял — лучше без папы, чем с плохим папой.
— Откуда такая мудрость?
— Из жизни. Мне уже почти пятнадцать.
И правильно говорит. Лучше одной с детьми, чем в семье, где дети никому не нужны.
Юля больше не искала принца. Хватит. Есть работа, дети, родители рядом. Этого достаточно для счастья.
А Андрей пусть ищет женщину без детей. Может, найдет. Только сомневается Юля — долго ли протянет такой брак? Маменькины сынки семьи не строят.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди много интересного!
Читайте также: