— Ты бы, Галя, не обижалась, а подумала головой. Ну зачем тебе одной хоромы? Продай свою однушку, деньги матери отдай. А сама к ней — ей как раз и уход нужен будет, и веселее вместе.
Лариса произнесла это своим фирменным «заботливым» тоном. Таким, знаете, каким говорят о погоде или о скидках на кастрюли. Обыденно и просто, словно речь шла не о единственном крохотном мирке, который Галина выгрызла себе у жизни за сорок семь лет, а о паре старых туфель, которые давно пора отнести на свалку.
Галина молча помешивала ложечкой остывший чай. Ложечка тихонько звенела, ударяясь о стенки чашки. Тук. Тук. Тук. Словно сердце, пытавшееся пробиться сквозь толщу ваты, которой набили её грудную клетку после слов сестры.
Её однушка. Её крепость. Её тридцать два квадратных метра независимости, выплаченные семнадцатью годами экономии на всём — от отпусков до нормальной еды. Годы, прожитые в съёмных «бабушкиных» квартирах с коврами на стенах и тараканами на кухне.
— Галь, ну ты чего молчишь? — Лариса нетерпеливо заёрзала на стуле. — Я ж тебе добра желаю. Маме семьдесят два, сама понимаешь... Вчера вот давление скакнуло, чуть «скорую» не вызвала. Одной ей уже тяжело. А так бы ты под присмотром, и она не одна. Двух зайцев одним махом.
Двух зайцев. Одним махом. А то, что один из «зайцев» должен при этом лишиться собственной норы, единственного места, где он мог просто дышать, — это так, мелочи.
— Ларис, у мамы есть своя квартира, — тихо сказала Галина, не поднимая глаз. — Я к ней езжу три раза в неделю. Продукты привожу, убираюсь.
— Ну, ездишь! — фыркнула старшая сестра. — Это разве помощь? Приехала, наскоком пыль смахнула и убежала в свою берлогу. А матери общение нужно, чтобы кто-то рядом был постоянно. Чтобы супчик горячий подал, таблетку вовремя принес. Мы с Серёжей-то далеко, у нас дети, работа… нам не наездиться. А ты одна, свободная птица. Тебе проще.
Проще. Галине вдруг захотелось рассмеяться. Громко, истерически. Свободная птица в ипотечной клетке, которая только-только расплатилась с долгами и впервые в жизни вздохнула спокойно. Одна — после развода, оставившего её с пустыми карманами и разбитым сердцем. Конечно, ей проще.
Это была их вечная игра. Лариса, удачно вышедшая замуж за обеспеченного мужчину, родившая двоих детей и живущая в просторной «трёшке», всегда выступала в роли мудрой и успешной наставницы. А Галина — её непутёвая младшая сестра, которой вечно нужно помогать и направлять на путь истинный.
И вот сейчас, сидя на своей маленькой, но собственной кухне, где каждая чашка и каждая салфетка были выбраны с любовью, Галина поняла: её выселяют. Не силой, нет. Хитростью. Под соусом дочерней любви и сестринской заботы.
Она подняла глаза на сестру. Та смотрела выжидающе, с лёгкой снисходительной улыбкой. И в её взгляде не было ни капли сомнения, что Галина, конечно же, согласится. Ведь она всегда соглашалась.
— Я подумаю, — сказала Галя, и сама не узнала свой голос. Он прозвучал глухо и чуждо.
Лариса просияла.
— Вот и умница! Я так и знала, что ты у меня девочка совестливая! Ты давай, не затягивай. Я уже риелтору знакомому позвонила, он на днях забежит, оценит твою квартирку. Рынок сейчас хороший, продадим быстро!
Она упорхнула, оставив за собой шлейф дорогих духов и ощущение липкой паутины, которой Галину только что опутали по рукам и ногам.
Риелтор. Она уже позвонила риелтору.
Значит, всё было решено. За неё. Без неё.
*****
Ночью Галина не спала. Она бродила по своей квартире, прикасаясь к вещам. Вот старое кресло, которое она нашла на «Авито» и сама перетянула новой тканью. Вот фикус на окне, выращенный из крошечного отростка. Вот книжная полка, забитая любимыми романами.
Это был не просто бетонный мешок. Это было её место силы. Её тихая гавань.
И мысль о том, что нужно всё это продать, переехать в квартиру матери, в мир её старых обид, вечного недовольства и запаха валокордина, вызывала почти физическую боль. Она любила маму, конечно. Но жить с ней… Это означало снова стать маленькой девочкой, которую отчитывают за невымытую чашку и «неправильно» прожитую жизнь.
Утром позвонила мама.
— Галочка, мне тут Лариса звонила… Рассказала про твою идею…
Галина похолодела. «Твою идею». Так вот как это было подано.
— Доченька, я так рада! — щебетала мама в трубку. — Конечно, мне одной уже страшновато. А вместе мы бы и вечерами чай пили, и телевизор смотрели. И денег-то сколько бы высвободилось! Ремонт бы у меня сделали, да и тебе на жизнь осталось бы. Ты же у меня одна, нищая…
Слово «нищая» ударило наотмашь. Нищая — потому что не ездит на море два раза в год, как Лариса? Нищая — потому что нет мужа с толстым кошельком? Но у неё была своя квартира! Её главное богатство. Которого её теперь так элегантно лишали.
— Мам, я ещё ничего не решила, — осторожно начала Галина.
— Как не решила? — в голосе матери тут же появились требовательные нотки. — Лариса сказала, всё решено! Галя, не вздумай идти на попятную! Ты неблагодарная, что ли? Я тебе жизнь подарила, а тебе сложно матери на старости лет помочь?
Короткие гудки. Мама бросила трубку.
Манипуляция сработала идеально. Теперь любой отказ Галины выглядел бы как предательство, как чёрная неблагодарность по отношению к старой, больной матери.
В следующие несколько дней её телефон разрывался. Лариса требовала действовать. «Риелтор ждёт, Галь!», «Чего ты тянешь? Цены упадут!», «Мама вся на нервах из-за тебя!».
Апогеем стал воскресный день. Галина собиралась к матери, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Лариса. А за её спиной — мама, с большой дорожной сумкой.
— Мы решили, чего время терять, — весело заявила сестра. — Мама пока у тебя поживёт, пока твоя квартира продаётся, а у неё ремонт идёт. В тесноте, да не в обиде!
Они вошли, не дожидаясь приглашения. Мама критически осмотрела комнату:
— Ну и теснотища у тебя, Галька. Как ты тут живёшь вообще? Ничего, скоро ко мне переберёшься, у меня-то попросторней будет.
Они вели себя как хозяева. Сестра открыла шкаф, чтобы повесить мамину одежду. Мама стала командовать, куда переставить её сумку.
И в этот момент что-то, что долго и мучительно натягивалось внутри Галины, с оглушительным треском лопнуло. Она почувствовала ледяное, кристально чистое спокойствие.
— Стоп, — сказала она. Не громко, но так, что они обе замерли и обернулись.
*****
— Мама, возьми свою сумку, — всё так же тихо продолжила Галина. — Лариса, вызови, пожалуйста, такси. Вы едете домой.
На лице сестры отразилось изумление, которое быстро сменилось гневом.
— Ты что себе позволяешь? Мы к тебе как к человеку, а ты…
— Именно потому, что я человек, я и прошу вас уйти, — Галя посмотрела прямо в глаза Ларисе. — Из моего дома.
— Это и мой дом! — тут же вставила мама. — Я твоя мать! Я имею право!
— Нет, мама, — твёрдо ответила Галина. — Это мой дом. Купленный на мои деньги. В котором я живу. И я не продаю его. Ни-ког-да.
Она произнесла последнее слово по слогам, вкладывая в него всю свою волю.
— Ах вот ты как! — зашипела Лариса. — Я так и знала, что ты эгоистка! О матери не думаешь, только о себе! Решила нас всех бросить!
— Я не бросаю маму, — голос Галины не дрогнул. — Я буду, как и прежде, помогать ей. Покупать продукты, лекарства, оплачивать коммуналку, убираться. Мы можем нанять ей помощницу, которая будет приходить каждый день. Я оплачу половину.
Она посмотрела на сестру:
— И ты оплатишь половину, Лариса. У тебя ведь больше возможностей, чем у «нищей» меня.
Лариса опешила от такой наглости.
— С какой стати? Уход за родителями — это святая обязанность!
— Именно. Наша общая обязанность. А не способ решить твои проблемы с нехваткой времени и мои — с жилплощадью, — парировала Галя. — Твой план был гениален, признаю. Сбагрить заботу о матери полностью на меня, да ещё и оставить меня бездомной, чтобы я уж точно никуда не делась. Очень удобно. Но так не будет.
Она взяла телефон.
— Я вызываю такси.
Полчаса спустя она закрывала дверь за молчаливой, поджавшей губы матерью и сестрой, которая бросила ей на прощанье: «Ты ещё пожалеешь об этом!».
Оставшись одна, Галина прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Её трясло. Но это была не дрожь страха или отчаяния. Это была дрожь освобождения.
Она не пожалела.
Отношения с сестрой и матерью натянулись до предела. Они не разговаривали с ней несколько месяцев, ожидая, что она сломается и приползёт с извинениями. Не дождались.
Галина жила своей жизнью. Ходила на работу, встречалась с подругами, читала книги в своём любимом кресле у окна. Она нашла через знакомых надёжную женщину, Елену Сергеевну, и договорилась, что та будет приходить к маме на несколько часов в день — готовить, разговаривать, гулять, если погода позволит. Позвонила сестре и поставила перед фактом, что половина оплаты — на ней. Лариса скрипела зубами, но платила — осуждение знакомых было для неё страшнее трат.
Со временем мама оттаяла. Елена Сергеевна оказалась приятной собеседницей, и маме даже понравилось, что за ней ухаживает чужой человек, которого не надо «воспитывать». Она стала звонить Гале просто так, чтобы рассказать, какой сериал посмотрела или что нового у соседей.
А однажды Галина приехала к ней и застала там Ларису. Та сидела с недовольным видом.
— Представляешь, эта Елена Сергеевна в отпуск уходит на две недели! — пожаловалась она. — Теперь нам придётся самим дежурить! Кошмар!
Галина посмотрела на сестру. И вдруг поняла, что не чувствует ни злости, ни обиды. Только лёгкую, светлую грусть.
— Ничего, Ларис, — улыбнулась она. — Вдвоём мы справимся.
И в тот момент она окончательно осознала, что её однушка — это не просто квартира. Это её личный, суверенный остров. Остров, с которого гораздо удобнее любить своих близких — на безопасном, уважительном расстоянии. Не позволяя им превратить твою жизнь в колонию для решения их собственных проблем.
🎀Подписывайтесь на канал — впереди нас ждет еще много интересных и душевных историй!🎀