Галина вытащила из мусора скомканный конверт. Банковская выписка на мамино имя. Остаток — как две её годовые зарплаты.
— Мам, это что?
— Римме на отпуск перевела. — Мама не отвела глаз от сериала. — Что ты в мусоре роешься?
— А мне когда-нибудь помогала?
Мама обернулась. В глазах мелькнула знакомая стальная искра.
— У тебя муж есть. А Римма одна с бизнесом возится.
— Она замужем!
— Игорь — это партнёр, не кормилец. А твой Вячеслав что? На заводе горбатится — значит, справится и дальше.
Галина медленно разгладила мокрую выписку. Вчера просила денег на школьную форму детям — получила лекцию о самостоятельности.
Телефон зазвонил резко. Римма.
— Завтра у родителей юбилей. Сорок пять лет. Придёшь?
— Планировала.
— Детей не тащи. Будет серьёзный разговор.
Серьёзный разговор. Галина представила: сестра покажет новую шубу, мама будет восхищаться.
— А Вячеслав?
— Он этих встреч избегает.
— Умный мужик. — Римма засмеялась. — Ладно, без него обойдёмся.
В маминой прихожей висела дублёнка Риммы — новая, с мехом песца. Галина повесила свою старую куртку рядом и почувствовала разницу.
— Галочка пришла! — Мама обняла формально. — А подарок где?
Конверт с деньгами показался жалким. Месячная экономия на продуктах.
Римма вышла из кухни в шёлковом платье, на запястье поблёскивали новые часы.
— Сестрёнка! Как дела на передовой материнства?
— Нормально.
— А Вячеслав где? Опять смену не отпросился?
— Устал от семейных сборов.
— Понимаю его. — Римма села в кресло как королева. — Мужчинам эти сентименты не нужны.
За столом отец произнёс традиционный тост за любовь. Римма хлопала в ладоши и рассказывала про планы купить загородный дом.
— В коттеджном посёлке присматриваем. Игорь говорит, пора расширяться.
— Молодцы, — поддакивала мама. — Надо себя баловать.
— Кстати, мамочка, спасибо за помощь. Твои деньги очень пригодились на задаток.
Галина поперхнулась салатом.
— У нас тоже новости, — сказала мама и накрыла руку Риммы своей. — Я завещание написала.
Тишина стала звенящей.
— Квартиру и дачу на Римму оформляю. — Мама говорила быстро, словно боялась передумать. — Она же без детей, ей сложнее будет.
— Мам... — Галина с трудом нашла голос. — А я?
— У тебя семья. Муж, дети — это поддержка. А Римма одна останется.
— Она не одна!
— Игорь — это бизнес. А дети — это навсегда.
Римма покраснела, но молчала.
Галина встала из-за стола.
— Понятно. Сорок лет я была послушной дочерью. Теперь узнаю — зря старалась.
— Галочка, не устраивай сцен!
— Сцен? — Галина взяла сумку. — Это не сцена. Это прозрение.
— Куда ты?
— Домой. К своей поддержке.
Неделю телефон молчал. Галина мыла посуду, готовила детям, помогала с уроками — и ждала. Хотя бы попытки оправдаться.
— Может, сама позвонишь? — спросил Вячеслав.
— Не буду. Пусть сами думают.
В среду вечером зазвонил незнакомый номер.
— Галина Викторовна? Городская больница. Ваша мама поступила с инсультом.
— Когда?
— Утром. Соседка нашла. Состояние тяжёлое.
— А сестра?
— До неё не дозвонились.
В больнице отец сидел на скамейке, постаревший за неделю на десять лет.
— Галочка... Хорошо, что приехала.
— Как она?
— Плохо. Римма не отвечает на звонки.
— Где она?
— В Крыму. В том отпуске.
Врач вышла усталая, в помятом халате.
— Родственники? Обширное кровоизлияние. Речь нарушена, не ориентируется. Нужен постоянный уход.
— Я останусь, — сказала Галина.
В полночь зазвонил телефон. Римма.
— Галя, что случилось? Папа какие-то панические сообщения шлёт.
— Мама в реанимации. Инсульт.
— Серьёзно? Ой, как некстати... Мы только в отель заселились.
— Возвращайся немедленно.
— Я не могу бросить всё и лететь! Билеты дорогие, да и не факт, что она... Ты же рядом, присмотришь.
Галина отключила телефон и взяла мамину руку.
Три недели Галина дежурила в больнице. Мама молчала, только изредка сжимала пальцы дочери.
Римма звонила раз в три дня:
— Как дела? Может, в платную палату переведём?
— На твои деньги переводи. Ты же наследница.
— Не будь такой. Деньги — это ерунда.
На четвёртой неделе мама открыла глаза.
— Ты... кто?
— Дочь. Галина.
— А где... вторая?
— Её нет.
Мама прикрыла глаза:
— Хорошо, что ты пришла.
Первое "спасибо" за сорок лет.
Вечером Галина сидела у больничного окна. Телефон зазвонил — Вячеслав.
— Как мама?
— Лучше. Узнаёт меня.
— А ты как?
Галина посмотрела на спящую маму — маленькую, беззащитную.
— Знаешь, я поняла: когда делаешь правильные вещи, не устаёшь. Устаёшь, когда живёшь чужими ожиданиями.
— Значит, всё как надо.
Галина взяла мамину руку — тёплую, живую. Где-то Римма планировала новую жизнь на наследство. А здесь, в больничной палате, Галина впервые за много лет чувствовала покой.
Медсестра заглянула в палату:
— А вторая дочка так и не объявилась?
— У меня нет второй дочки, — спокойно ответила Галина. — Есть только мама.
Медсестра кивнула понимающе и тихо вышла.
Галина достала из сумки новые тапочки — мягкие, тёплые. Аккуратно сняла с маминых ног старые, стоптанные, и надела новые.
— Теперь удобнее будет, — прошептала она.
Мама открыла глаза и в первый раз за много лет посмотрела на дочь без упрёка. Просто посмотрела — благодарно и тихо.
За окном мерцал вечерний город. Тысячи окон, тысячи семей. Где-то Римма выбирала мебель для нового дома на мамины деньги. Где-то Вячеслав укладывал детей спать. А она сидела в больничном кресле и понимала: впервые в жизни делает то, что считает правильным.
Не то, что от неё ждут. Не то, что выгодно. Просто правильное.
— Галина, — вдруг прошептала мама.
— Да, мам.
— Ты... хорошая дочь.
Слова, которых Галина ждала сорок лет. Они пришли здесь, в больничной палате, когда уже почти не на что было надеяться.
Мама снова закрыла глаза, но её пальцы крепко держали руку дочери.
А в коридоре медсестра говорила кому-то по телефону:
— Удивительно, как жизнь всё расставляет по местам. Та, которую любили меньше, остаётся. А которую баловали — исчезает, когда нужна помощь.
Галина улыбнулась и не отпустила мамину руку. Наконец-то она знала, кто она такая. Не вторая дочь, не запасной вариант. Просто дочь. Настоящая.