1943 год
Валентина Петровна Соколова, двадцатилетняя медсестра, шла по коридору, держа под мышкой стопку простыней и ведро с горячей водой. Её лицо было бледным от усталости, ноги едва держались, но она не жаловалась. Жаловаться было некому и некогда - сейчас всем трудно, но еще труднее тем, кого привозят сюда машинами, выгружая из поездов на станции.
Госпиталь № 17, расположенный в бывшем монастырском корпусе на окраине города принимал раненых с фронта. Их привозили на поездах, а потом со станции на машинах перевозили в госпиталь. Валя привыкла уже к крикам боли, запаху йода, крови и пота. Она ведь потому шла в медицину, чтобы помогать людям, так что и жаловаться не стоит и на судьбу роптать. Она работала здесь с первых дней войны, с тех пор, как её отец, майор Соколов, ушёл на фронт.
- Валюш, давай я сменю тебя, сходи домой, поспи, - её подруга Наденька забрала у неё ведро с водой и стопку простыней. - Ты же сама, того и гляди, рухнешь в коридоре. А я отдохнула, аж всю ночь проспала. Говорят, завтра опять раненых привезут...
- Спасибо, Наденька. Мне и в самом деле нужно сходить домой и поспать, я едва иголкой в нужное место попадаю, того и гляди, промахнусь.
Взяв своё пальто, она вышла из госпиталя и вдруг увидела мальчика лет шести, сидевшего на ступеньках больничного крыльца под козырьком. Он держал в руках потрёпанную сумку, а на коленях лежало женское пальто, старое, но чистое. Его лицо было заплаканным, а глаза красными, как будто он ревел всю ночь.
- Эй, ты кто? - Валентина присела рядом с ним на корточки. - Ты чего тут сидишь?
Мальчик шмыгнул, вытер нос кулаком и поднял на неё огромные, полные боли и слёз глаза.
- Я Вовка… Моя мамочка умерла...
Последнее слово прозвучало так тихо, что Валя едва расслышала. Она взяла его за руку и тихонько сжала.
- Как же так, Вова?
- Мы с ней шли, шли, сюда шли, - он показал пальцем на вход в госпиталь, - а она взяла и упала. Две тетёньки занесли её внутрь, я с ними проскочил, а потом мне сказали, что мамочки больше нет. Велели ждать, за мной из детского дома придут. А я не хочу в детский дом, но кроме мамы у меня никого не было, - он заревел.
Столько жалости было в Вале к мальчишке, что, казалось, сердце у неё и самой, того гляди, не выдержит.
- Вовочка, пойдем со мной, - она взяла его за руку и повела обратно в госпиталь. Найдя врача, она узнала, что его мать, женщина с редким именем Эмилия скончалась от сердечной недостаточности.
- Сколько же ей лет? - удивилась Валя.
- Сердце и у молодого остановиться может, - произнес пожилой врач Иван Борисович. - Вот документы, двадцать шесть лет всего было, молоденькая совсем. Валюш, Надежда говорила, что ты домой пошла, может быть отведешь мальчонку в детский дом? Я понимаю, что это круг надо делать, но всё же...
Валя посмотрела на мальчика. Он стоял рядом, уже не плача, просто смотрел на взрослых и в глазах его было отчаяние.
- Иван Борисович, я его с собой заберу.
- Куда же это с собой? - он удивился и снял очки, глядя на Валентину с недоумением.
- Сегодня, по крайней мере, он переночует у меня. Мальчику сложно, он только что мать потерял. Ему тепло нужно и забота.
- Делай, как знаешь, Валентина. Завтра во сколько придешь?
- К шести утра.
Взяв мальчонку за руку, она произнесла:
- Пойдем со мной. У меня пока побудешь.
- А у тебя дети есть? - спросил Вовочка с облегчением. Лучше с этой незнакомой красивой тётей пойти, чем в детский дом. Это слово для него было страшным, хоть он ни разу там не был.
- Нет, - она улыбнулась. - Детей у меня нет, я еще замужем не была. Но я живу с мамой, её Анной Петровной звать, но ты можешь называть её тётей Аней. Она очень хорошая и добрая.
****
Так Вовка оказался в их доме, в маленькой избе на окраине недалеко от госпиталя. Анна Петровна хоть и удивилась, но не стала возражать - война научила принимать чужую боль как свою. Она накормила мальчика супом из пшена и уложила спать на свою кровать. Затем велела и дочери спать укладываться.
- Утро вечера мудреннее, завтра решим, что делать в Вовочкой. Тебе во сколько в госпиталь?
- К шести обещала прийти, - ответила Валя.
- А у меня смена с восьми, я накормлю его и закрою дома. Надеюсь, он не побоиться остаться один.
Вовочка и не побоялся. Оказывается, его мать Эмилия научила сына читать и он весь день читал газеты, мало понимая их смысл, но зато таким образом скрасил время. Так было в тот день, так было и в последующие дни. Но уже, чтобы Вове не было скучно, Валя сходила в библиотеку и принесла для Вовочки детские книги.
****
В конце февраля госпиталь привезли новую партию раненых. Валя, как всегда, бегала между койками, меняла повязки, записывала температуру, успокаивала бредящих. Среди новых поступивших был молодой парень лет двадцати пяти, со осколочным ранением в плечо и лёгкой контузией. Он пришёл в себя быстро, и первое, что сделал, это улыбнулся Вале.
- Ну и медсестра! - сказал он. - Красивая, как будто артистка. Глядя на такую и боль не чувствуешь, и суп уж не таким пресным кажется.
- А вы, Леонид, смотрю, быстро на поправку идете. Глядишь, еще несколько дней и выпишут вас.
- Неа, - улыбнулся он. - Врач сказал, что я как минимум две недели тут буду, а то и весь месяц. Валечка, у меня просьба будет к вам... Напишите моим родителям, что я здесь.
Валя кивнула - она часто писала письма, вот и в этот раз поможет, ведь у Леонида правая рука ранена, плохо у него получается ей что-то делать.
Как выяснилось, родители жили недалеко, в селе за сорок километров от города. Приехав к сыну, они благодарили Валечку за весточку, за уход и за заботу о нём.
- Да, Валечка будто ангел, - улыбался он, глядя то на мать, то на медсестричку. - А знаете что? Женюсь я, вот всё, решил!
- Это ж на ком? -усмехнулся отец.
- Как на ком? - Леонид наигранно удивился и посмотрел на отца, как на несмышленого ребенка. - На Валечке женюсь.
- Да ну тебя! - Валя улыбнулась и покраснела. - Болтаешь!
- Ничего я не болтаю. Вот при родителях и прошу твоей руки.
- Тогда в очередь вставай, = вздохнула девушка. - Таких как ты, желающих, половина отделения.
- Э нет, так не пойдет. Соперников я не потерплю. Разве вчера, Валечка, не понравился тебе мой поцелуй в темном коридоре?
Валентина вспыхнула, покрывшись краской стыда. Да как он смел такое вслух сказать при родителях?
Она встала и быстро выскочила из палаты, а мать с укором посмотрела на него:
- Ты, сынок, как был олухом, так им и остался. Язык так и не научился держать за зубами. А девушка мне нравится, хорошенькая.
Родители уехали, а Леонид, оставшись один на один с Валей, попросил у неё прощения.
- Когда война закончится, - сказал он, глядя ей в глаза, - я приеду к тебе. Я на тебе женюсь! И детей нарожаем, как минимум пятерых.
Валя засмеялась, но внутри у неё что-то дрогнуло. Она давно забыла, как это чувствовать что-то, кроме усталости и страха. Леонид напомнил ей, что она женщина, красивая и молодая...
Продолжение