В однобортном сейчас уже никто не воюет
Я флотоводцев не люблю, и этого не скрываю. Нет, самих моряков, тех, кто живет и выполняет задачи внутри своих коробок, начиненных всевозможными железками, разными излучениями и полями, я очень уважаю, потому, как все это мне хорошо известно, сам частенько сиживал в железных ящиках, называемых кабинами. Но я этим занимался часами, а моряки – неделями и месяцами. Честь им и хвала за это. Но не могу понять, что это за отрицательная селекция у них на Флоте, почему, чем выше человек взбирается по карьерной лестнице, тем тупее и грубее он становится, почему мерилом адмиральской зрелости является уровень самодурства и грубости в отношениях с подчиненными? Конечно, я могу судить только со своей колокольни, общался я, в основном, только с адмиралами категории заместитель Командующего флотом и выше, возможно, командиры дивизий попроще будут, но ведь все командующие вырастают из комдивов.
Я уже рассказывал, что и флотоводцы относились к своей авиации так же, но не столько не любили, сколько не понимали её, и маскировали свою некомпетентность в авиационных делах повышенной требовательностью в деле непосредственно военной службы, в том, что называется службой войск. Хотя нам, морской авиации, еще повезло, в армейской авиации сухопутные генералы заставляли летчиков пришивать погоны на летные куртки, не понимая, что отвалившаяся звездочка, попавшая в кишочки самолета, может привести к тяжелому летному происшествию. Ладно, заканчиваю вступительную речь, и расскажу об одной встрече с заместителем Командующего ТОФ, вице-адмиралом (две звезды на погонах). Вполне возможно, что кое-что я уже рассказывал, но, так как свои рассказики я не перечитываю, то могу и повториться.
Мы поймали лодку. Подводную, иностранную. Обычно, это всегда событие флотского масштаба, нас громко ругают за то, что ловили не так, и не снимают с должностей только потому, что все-таки поймали. Как правило, всю документацию сразу же отправляют в штаб Флота, где их специалисты оценивают нашу работу, и, ничего не поняв, вызывают из полка нашего специалиста, который должен все показать и объяснить. Для таких случаев у нас был определен штурман полка, который случайно попал в Военно-Морскую Академию на какие-то «классы», там глубоко познал всю специфику морских отношений, ознакомился с повседневным бытом моряков, мог много выпить, и говорить с ними на понятном морякам языке. Для облегчения общения, мы выдавали этому штурману канистру спирта, так как эта техническая жидкость здорово помогала сократить размеры той пропасти, что лежит между моряками и авиаторами. Возвращаемся к нашей лодке. Лодку мы поймали в разгар всефлотской вакханалии по поводу успешных практических пусков крылатых ракет нашими самолетами по ненужным флоту кораблям. В процессе празднования этой победы, Флот как-то не заметил найденную лодку, а возможно, просто не хватило сил для еще одного праздника, видимо и лимит на ордена был выбран, поэтому наша лодка и документация оказались никому не нужны, а потом и вовсе этот наш подвиг забылся. Я вздохнул с облегчением, а командир обиду затаил.
Через некоторое время наш гарнизон посетил заместитель Командующего ТОФ, вице-адмирал (две звезды на погонах), с целью навести порядок в службе войск и безопасности военной службы. Особое внимание этот адмирал обращал на срочную службу. Не подумайте, что это был специальный заместитель по матросам, нет, это был именно Первый заместитель Командующего ТОФ. Почему для всего этого он выбрал именно наш полк, где не было ни одного матроса срочной службы, я понять не мог, но ведь я и академиев не кончал, и не обладал всей глубиной мысли флотоводца. Ну, да ладно… Заслушав командира о состоянии дел в полку, адмирал перешел к чтению лекции о безопасности военной службы, причем, эту лекцию он читал только нам двоим – командиру и мне, начальнику штаба. Я слегка охреневал, но слушал адмирала безропотно, так как уже хорошо знал, что адмиралы понимают только свои личные шутки. Закончив свою лекцию, адмирал поинтересовался, не возникли ли у нас какие-нибудь вопросы о том, как надо обращаться со срочной службой. У меня вопросов не было, а вот командир вспомнил о давней обиде, и рубанул, что называется, с плеча.
- Товарищ адмирал! Что же это делается на вашем Флоте? Мы лодку поймали, а никому дела нет, а ведь лодка – это не матросы срочной службы, которых в полку нет, это – основное наше предназначение.
- Какую лодку? Что ты со своей лодкой лезешь, когда я тебе о срочной службе распинаюсь, как не допустить их членовредительства и гибели.
- Товарищ адмирал!!! В полку нет срочной службы, а лодка есть! Лодка иностранная, подводная, можно сказать – вражеская. Мы не претендуем на награды, но хотим, чтобы нам её «зачли» в выполнение боевых задач.
- Ах лодка… Ну, а что же вы молчали до сих пор?
- Мы не молчали, мы всем доложили, и тишина…
- Ладно, со своими я сам разберусь, лодку «зачтем», покажите схему поиска.
Принесли схему, я кратко доложил о том, как искали, как следили, как прекратили слежение по команде с КП ТОФ. Адмирал внимательно смотрел то на схему, то на нас с командиром, причем, на нас как-то пристально и более внимательно. После окончания моего доклада, адмирал помолчал, еще раз нас осмотрел, и подвел итоги.
- Что это на вас надето?
Командир опешил от таких выводов по поиску лодки, а я уже давно ничему не удивлялся, поэтому решил доложить четко и понятно даже адмиралу.
- Товарищ адмирал! На нас надета повседневная военно-морская форма - черная тужурка, кремовая рубашка с черным галстуком, брюки и ботинки черные.
- Почему форма старая?
- Да не старая она, мы не успеваем её снашивать, мы же обычно в летной форме ходим.
- Да знаю я про ваши летные тряпки, я не о том спрашиваю, я спрашиваю – почему форма старого образца, прошлого века, мы вступили в 21-й век с новой формой одежды, а вы все в старой ходите.
- Товарищ адмирал! Мы в тайге живем, не знакомы с новыми веяниями военной моды, да и что там нового можно придумать? Что, теперь форма другого цвета?
- Не умничай! Цвет остался тот же, а вот покрой другой, посмотри на мою тужурку – лацкан не такой, карман под другим углом, ну, и еще кое-что изменилось.
- Товарищ адмирал! Мы лодки ловим, боевые задачи выполняем, нам некогда лацканы рассматривать…
- Молчать! Через месяц, на Военный Совет прибыть в новой форме!
- Есть!
Я не стал рассказывать адмиралу о том, что у нас свой Военный Совет, и там рады видеть нас в любой форме, и о том, что по команде флотского начальства у нас в гарнизоне закрыли военное ателье, несмотря на то, что офицеров в гарнизоне намного больше, чем во всей Совгаванской ВМБ, где ателье оставили. Ничего я адмиралу не рассказал, и даже провожать под самолет не поехал, там и командира достаточно, а мне надо было подумать над новой вводной.
Приехал с аэродрома командир, не сильно веселый, даже грустный.
- Ты чего загрустил? Лодку «зачли», мы не пострадали.
- Да думаю, что нам с этой формой делать, ближайшее ателье на ВМБ.
- Ты здесь не для того поставлен, чтобы думать, ты командовать должен, думать – это моя прерогатива.
- Чего пре…? Что делать будем, говори яснее.
- Да все уже придумал. Завтра выпишем в базе ордера на пошив, а послезавтра поедем на ВМБ к их адмиралу, он нам должен, помнишь, месяц назад он мою бутылку коньяка выжрал в одно горло, когда я его испугал тем, что Ил-18 упал, а мы на таком же полетим.
- Ну ладно, давай выпьем слегка, а то этот адмирал утомил немного, со своей срочной службой.
Узнав о том, что мы с командиром собираемся шить новую форму, к нам присоединился замполит, мол, он слегка поправился, и в старую форму влазит с трудом. Ну, пусть и он сошьет, нам то что…
Ехать решили не на обычном «УАЗ»-ике, а на «люське», то есть, на «УАЗ»-452 («буханка»), там в кузове японский салон, и подремать можно, путь дальний, 50 км в одну сторону. Чтобы не скучно было ехать, и от голода не умереть в дороге, взяли с собой три бутылки водки и несколько яблок. Приехали в морской гарнизон. Я решил, что сначала надо заехать в ателье, узнать обстановку. Обстановка не порадовала – огромная очередь на пошив, а летчиков тут знать не знают, и знакомиться не желают. Ну, как всегда, встретили нас со всем знаменитым флотским радушием. А вот теперь можно и к начальнику ВМБ ехать. Приехали в штаб, запустили командира к адмиралу. Вышел командир быстро.
- Ну что?
- Да ничего! Адмирал такие вопросы не решает, надо обращаться к начальнику тыла.
- Ну ты даешь! Командир к командиру приехал, а он в тыл отправляет… Наверное, ты не очень настойчив был. Ладно, к начтыла я сам пойду, тебе не по рангу. Дайте мне все ордера на пошив.
Пошел я в другое крыло штаба, в тыл, нашел кабинет начальника тыла. Там какой-то мичман у двери сидел, никак не мог понять, зачем этот летчик в комбезе лезет в кабинет начальника, если там совещание. А мне даже лучше, что они все там собрались, не придется потом начвеща отдельно отлавливать.
Короче, отодвинул я этого мичмана, и в кабинет прошел. Там действительно сидели несколько военных моряков, то ли выпивали, то ли просто за жизнь говорили. Сидевший во главе стола капраз посмотрел настороженно.
- Здравия желаю! Я – начальник штаба авиации из Монгохто, подполковник Б., мне нужен начальник тыла по приказанию вашего адмирала.
- Я начальник тыла, капраз М.
- Отлично! Нам с командиром и замполитом надо срочно пошить повседневную форму нового образца, были в ателье, там очередь, нужна ваша резолюция, чтобы без очереди.
- Ну…, так не делается… У нас свои офицеры не обшиты…
- А мы, авиация флота, офицеры чужие? Чужой полковник и два чужих подполковника? Хорошо, вот вам наши ордера, напишите свою резолюцию – «Нет возможности обшивать чужих офицеров», поставьте число, подпись разборчиво, я все это покажу первому заместителю Командующего ТОФ на Военном Совете.
- Погоди, не горячись. А зам. Командующего тут каким боком?
- А я что, не сказал? Вот я какой забывчивый… Так заместитель Командующего позавчера был у нас в гарнизоне, увидел нашу старую форму, так прямо расстроился, и сказал, узнав, что у нас нет ателье – езжайте, ребята, на ВМБ, в их ателье, пусть срочно пошьют вам форму, к Военному Совету в конце месяца. Вот мы и приехали. Ну, если у вас тут такая очередь, что вы не можете выполнить распоряжение заместителя Командующего, то напишите все это на ордерах, а я ему все и доложу на Военном Совете.
- А ты не врешь?
- Да как вы могли такое обо мне подумать? Не верите, позвоните во Владик, поинтересуйтесь у адмирала.
- Ладно, не будем беспокоить адмирала. Давай ордера, напишу, чтобы без очереди…
- Нам не надо без очереди, нам надо немедленно и очень быстро.
- Ладно, так и напишу.
Мы обмыли полученную резолюцию оставшейся водкой, и поехали в ателье. Там нам долго не верили, но подпись начальника тыла решила все проблемы. Я настоял, чтобы форму шили с единственной примеркой, так как люди мы занятые, и некогда нам тут кататься. И напугал слегка заместителем Командующего, мол, если ему что не понравится, все свалим на этих закройщиков и портных. Форму сшили очень удачно и вовремя, вот только замполиту сшили слегка широкую. Ну и правда, чего это он поехал снимать мерки в ватных демисезонных «ползунках»?
С этим вице-адмиралом (две звезды на погонах) еще раз пришлось плотно поработать , и опять на тему срочной службы, но сейчас рассказывать не буду, лень. Потом как-нибудь, может быть…
На Хороль
(Это не "очернительство", это - быль)
На аэродроме Хороль скопилось много топлива с выходящим сроком хранения. Решили послать на этот аэродром наш полк, чтобы мы полетали на БС, "на себя", план продвинули, и топливо выработали. Нельзя сказать, что мы сильно обрадовались месячной командировке, но, люди мы военные, поэтому спланировали перебазирование, и немедленно приступили к выполнению планов командования.
Первым пунктом плана был перелет на аэродром Хороль. Так как на аэродроме отсутствовала штатная ГРП, то решили сначала заслать одиночный борт с ГРП, которая и должна была принять все остальные борты. Меня включили в состав ГРП в качестве дежурного штурмана КДП, РП определили зам.командира полка. Чтобы полет не пропал даром, командир полка решил в этом же полете выполнить контрольный полет по маршруту, по программе переучивания этого же зам. командира полка. Короче, экипаж подобрался порядочный: КК - зам.командира полка, инструктор – командир полка, штурман - подполковник, бывший штурман ракетоносной дивизии, ну и я в качестве пассажира, на месте штурмана-инструктора. Накануне дня перелета все истово прощались с родными и близкими, поэтому на вылет пришли с помятыми лицами, и очень неустойчивой психикой. Мне было лучше всех, так как не надо было изображать из себя воздушного бойца. Но я не позволил себе ничего лишнего, не попытался "разгладить лицо", помня о том, что после прилета мне придется несколько часов просидеть на КДП. Не хочу наговаривать на своих товарищей, но мне показалось, что инструктор и штурман, после прохождения доктора, все-таки не смогли справиться с искушением привести здоровье в порядок. Но, не будем на этом зацикливаться, дело житейское.
Залезли в самолет, с трудом разместились. И, хотя Ту- 142 - достаточно большой самолет, но в кабине было тесновато, так как еще и техники поналезли. Ладно. Взлетели. Полет проходил нормально. Самолет летел, командир корабля старался ему не мешать, инструктор дремал, штурман задумчиво смотрел на приборы, постепенно теряя связь с окружающей реальностью. Я рассматривал кабину, изучал работу навигационного комплекса, завидовал большим лампам-цифротронам, которые прекрасно показывали расстояние до очередного ППМ. Так мы долетели до ППМ, над которым надо было повернуть вправо на 100 градусов, и взять курс на Хороль. Погода была прекрасной, облачности в феврале у нас не бывает, поэтому я хорошо видел тот самый мыс, над которым мы должны были развернуться. Навигационный комплекс, что очень удивительно, работал прекрасно, "шпага" закинулась куда надо, цифротроны начали показывать дальность до следующего ППМ. Но самолет летел прямо, и это не вызывало никакого беспокойства в экипаже. Я толкнул штурмана, мы с ним раньше летали в одном экипаже на Ту-22м2, особенности его характера я знал. Мишка очнулся, послушал меня, сделал успокаивающий жест рукой, мол, сейчас разберемся, отвернулся к приборам, и опять впал в транс. Мне все это не понравилось, я приступил к более решительным действиям - потянул за штанину инструктора. Тот встрепенулся, я ему показал рукой, что пора разворачиваться, он меня понял, но показал, что в самолете есть штурман, пусть он и думает. Командир корабля уверенно контролировал работу различных систем самолета, на самолетовождение не отвлекался, ведь в самолете 3 штурмана, да еще и пассажир из них же будет. Через некоторое время заволновался РЦ. Да так заволновался, что прямо спросил - куда это мы следуем? Инструктор попросил РЦ минуту подождать, и начал опрос экипажа, с целью выяснить наше местоположение. Видя некоторую панику в экипаже, опять очнувшийся штурман задал курс на Хороль, не вникая в настоящее место самолета. Инструктор доложил РЦ, что следуем на Хороль, командир корабля спокойно развернулся на заданный курс, все успокоились. Все, кроме РЦ, который настоятельно требовал уточнить наше место. На душе было неспокойно, но я не мешал ребятам бороться с РЦ. Но, когда Ил-62, заходящий на Кневичи, со снижением пересек наш курс, я не выдержал, взял у инструктора карту, который ее зачем-то разглядывал, показал наше место, посоветовал развернуться вправо еще на 90 градусов, и пройти 8 минут. Инструктор молча отобрал штурвал у командира корабля, быстро проделал необходимые манипуляции, и успокоил РЦ, сказав, что мы немного уклонились, так как обходили кучевку. Пролетавший рядом борт зачем-то сказал в эфир "Оба-на!", РЦ обескураженно молчал, мы пошли на Хороль, где и выполнили нормальную посадку "без последствий".
Нельзя сказать, чтобы совсем "без последствий", потому, что скоро на вертолете прилетели генерал-летчик, и полковник-штурман, отстранили всех от полетов, и начали контролировать героический экипаж в полетах в районе аэродрома и по маршруту. Но, не всех им удалось проконтролировать. Штурман нашего экипажа так расстроился, что сразу после прилета впал в "коматозное состояние", и его никак не удавалось проконтролировать в полете по маршруту. Генерал, выполнив свои функции, улетел, а полковник-штурман остался, так как Главный штурман запретил ему убывать, не проконтролировав нашего штурмана. Сделав несколько неудачных попыток проконтролировать штурмана в полете, полковник расстроился, разволновался, принял "успокоительного", и все оставшееся время пролежал рядом с нашим штурманом, в таком же состоянии. Никого эти два лежащих штурманских тела не волновали, мы их знали, как облупленных, и неизвестно, сколько бы они так, рядышком, пролежали, если бы не наступило время обратного перелета. Нашего штурмана мы оживили. Оживили настолько, что очнувшись, он даже спросил, глядя на своего несостоявшегося контролирующего, - "А эта пьянь что тут валяется?". Я рассказал Мишке все, ничего не скрывая - что мы прилетели 20 дней назад, и что это не "пьянь", а его контролирующий, но только очень уставший, и что через пару дней мы собираемся обратно, а он лететь не может, и его теперь уже вряд ли проконтролируют, и лучше всего сейчас позвонить Главному штурману, чтобы тот прояснил ситуацию. Нисколько не сомневаясь ни в чем, Мишка позвонил Главному, рассказал, что не может проконтролироваться, так как "контролер" находится в "уставшем" состоянии, и поклялся, что выполнит перелет и без контроля. Главный ничему не удивлялся, ведь он был у нас старшим штурманом дивизии в то время, когда Мишка был штурманом этой же дивизии, да и полковник не с неба свалился, а раньше был старшим штурманом нашего полка. Главный попросил, чтобы я ему позвонил, разумно рассудив, что хоть кто-то в этом Хороле должен быть трезвым. Мишка передал мне трубку, я убедил Главного, что Мишка все осознал, и его уже можно выпускать в полет, а вот с инспектором труднее, надо ждать еще пару дней. Главный принял грамотное решение - инспектора загрузить в самолет, и идти на перелет домой, считая полет с телом инспектора на борту, контрольным.
Должен заметить, что уклонение на маршруте на 100 км, очень положительно повлияло на карьеры непосредственных участников. Инструктор спокойно дослужил, уволился с должности "старший летчик-инспектор ОБП"с предоставлением квартиры во Владике, штурман стал старшим штурманом полка, а командир корабля впоследствии стал Командующим ВВС ТОФ. И даже мне, пассажиру, удалось «приподняться» до должности начальника штаба полка.
Дача
К сельскохозяйственному труду я не приспособлен. Честно говоря, я ни к какому труду не приспособлен. И руки – крюки, и растут не оттуда, и, что самое главное – я ленив, и любые предстоящие усилия меня очень сильно раздражают, и выводят из себя. Если что-то может быть сделано без моего участия, то я никогда этого делать не буду, и причины будут такие веские, что ни у кого даже не возникнет мысль о моем привлечении к этому делу. В общем, не созидатель я…
Наш гарнизон находился в районе, приравненном к районам Крайнего Севера. Об этом нам постоянно напоминали полуторный оклад, «северная» надбавка, и очень некомфортная погода. Все фрукты-овощи были привозными, но я слышал, что рядом, километрах в сорока от нас, существовал военный совхоз, куда осенью посылали офицера и прапорщика, они управляли сборной командой матросов на уборке урожая картофеля. Судя по внешнему виду этого корнеплода, это был особый дальневосточный сорт, который вырастал сразу гнилым, что позволяло не гноить картофель дополнительно в овощехранилище, а сразу выдавать на паек, и в матросскую столовую.
Внезапно, в гарнизоне возникла мода на дачи. Все вдруг поняли, что в тайге без дачи – никуда, и начали захватывать участки вблизи мест компактного проживания военнослужащих, огораживать эти участки, из подручного материала возводить там какие-то сарайчики, и, в редкие минуты отдыха, все шли на эти дачи «отдыхать». Обычно, этот отдых заключался в распитии водки в антисанитарных условиях. Водку закусывали обугленными кусками мяса, которые называли «шашлык». Время года и погода никак не влияли на настроение отдыхающих, так как у нас было всего два вида погоды – плохая, и очень плохая, а время года было только одно, называлось оно просто – холодновато. Меня частенько приглашали на такой «отдых», но я старался сачкануть, потому, что не понимал, зачем надо стоять по пояс в снегу, пытаться откусить кусочек от обуглившегося мяса, замерзающего на глазах, и вливать холодную водку в замерзший желудок, откуда она не расползалась по телу, а укладывалась рядами холодных кубиков, ну, как в «тетрисе». А ведь дома так тепло и уютно, есть тарелки, ножи и вилки, жена все приготовит, подаст, и пойдет смотреть телевизор, и мы можем спокойно обсуждать способы определения места самолета в море, не отвлекаясь на ежеминутное вытирание постоянно текущего носа. Конечно, в тот период, который назывался у нас летом, все было несколько проще, но и комаров было больше. В общем, не ходок я был по дачам.
Соседом по лестничной площадке был очень хозяйственный летчик. Ну как летчик? Летчиком он был по образованию, а по должности - начальником парашютно-десантной службы полка, и был помешан на двух вещах - парашютных прыжках, и своей даче. На парашютных прыжках был помешан настолько, что выбросил с парашютом даже обеих своих малолетних дочек, а с дачей вообще сошел с ума, и завел там свинью, бычка, и всякую птицу. И жена у него такая же была сумасшедшая, вот казалось бы, преподаватель музыки, даже директор музыкальной школы, а туда же, все время на своей даче, то свинью чешет, то с бычком общается. Моя жена с ними дружила, и постепенно пропитывалась этим чуждым мне дачным духом. Иногда эта тяга к земле прорывалась в пустопорожних разговорах.
- Может, и нам дачку завести?
- Ты с ума сошла? Опять у соседа глупостей наслушалась? Какая дача, тут поспать то толком не всегда успеваю.
- Ну а сосед как? Вон, он все успевает, и служить, и на даче работать.
- Да какая у него служба? Отловил летчиков, сбросил с парашютами, кто-нибудь ногу сломал, все, прыжки запретили, иди себе на дачу.
- Ну да, ты один у нас служишь…
- Нет, не один. Еще ты у нас служишь, да так иногда служишь, что ребенка некому из детского сада забрать, воспитательница дочку к соседям приводит, она там и спать ложится.
- Но ведь люди как-то крутятся…
- Меня Родина сюда не крутиться прислала, а служить. Все, разговоры про дачу отставить. Не зли меня…
Понимая, что сейчас меня не уговорить, жена брала тактическую паузу, потом возвращалась к этим разговорам, но я был непоколебим в дачном вопросе. Но и жена у меня с характером, к тому же, служба научила её всяким военным хитростям, все-таки, не хухры-мухры, а старший прапорщик.
Вернулся я как-то из командировки. Настроение было хорошее, ничего не накосячили, наказывать нас было не за что. Ну, не совсем не накосячили, без косяков мы не умеем, просто о наших косяках никто не узнал. Пришел домой, жена, что удивительно, оказалась дома, на стол начала собирать. Я помылся в домашних условиях, поел домашней пищи, еще больше подобрел, и приступил к опросу хранительницы очага.
- Ну, рассказывай, что тут без меня натворили, что сломалось, каких неприятностей ждать?
- Да все нормально, правда, утюг сгорел, так я новый купила.
- И все? Чувствую, что-то ты мне не договариваешь…
- Ой, да все, все… Ну, еще, когда утюг сгорел, там в подъезде щиток выгорел, но уже все в порядке, соседи починили, у них же тоже света не было.
- И все?
- Ну… В общем, я тут дачку прикупила, такая цена смешная, что глупо было не купить…
- Так… Что я тебе говорил про дачу?
- Да я все помню, ты служишь, тебе некогда, да я сама все устрою там, и тебя позову только на шашлыки.
Так мы стали дачниками. Я принципиально не узнавал, что это за дача, где находится, чтобы заранее не расстраиваться, потому, что подозревал я, все-таки, недоброе. Жена хорошо меня знала, и про свою дачу мне ничего не рассказывала, чтобы лишний раз не раздражать.
Прошло время, по календарю наступило лето. Выдалась свободная суббота, и жена решила познакомить меня с нашей дачей. Познакомился. По нашим меркам, дача была просто превосходная. Огороженный участок, на участке маленький двухэтажный домик, стены обтянуты парашютным шелком, две теплицы, сарайчик, коптильня, колодец из жаровой трубы реактивного двигателя, участок под картошку, и всякие грядки. Самое главное – от моего дома до дачи было меньше ста метров. В общем, орать я не стал, а только криво ухмыльнулся. И тут жена выкинула последний козырь.
- Можете тут с ребятами посидеть, когда захотите.
Пораженный в самое сердце её прозорливостью, я решил показать, кто в доме хозяин.
- Где это нам тут сидеть?
- Так в домике же стол стоит артельный, на 10 человек.
- Что это мы в домике должны тесниться, как какие-то крысы корабельные, нам простор нужен, а вдруг погода хорошая, и мы на улице захотим? На чем сидеть?
- Ну хочешь, я своих мужиков попрошу, они тут лавки сделают.
И тут я смалодушничал, уж и не знаю, что на меня нашло.
- Мужиков она позовет… Сам сделаю, получше твоих мужиков.
Увидев такой оборот дела, жена поспешила увести меня домой, чтобы я не передумал.
Так началось мое приобщение к даче. На службе я похвастался, что у меня есть самая лучшая дача, и нам можно там выпивать, но вот лавок пока нет. Сразу появились желающие посмотреть на дачку, и я, не откладывая осмотр в дальний ящик, повел ребят на дачу. Пока мы выпивали в домике, я все время говорил, что на улице было бы лучше, да вот лавок нет… После второй бутылки ребята пошарили в сарайчике, нашли там бревна, доски, какой-то инструмент, и быстренько соорудили мне две лавки. Я тоже без дела не сидел, вытащил стол, все примерил, и указал место, где надо вкапывать лавки. В общем, презентация дачки продолжилась уже на свежем воздухе. На следующий день я осмотрел лавки трезвым взглядом, мне все понравилось, и я решил, что уже достаточно потрудился на дачном поприще. Хотя жена и похвалила меня за лавки, но почему-то решила, что еще не весь мой потенциал раскрылся, и началось…
- Нам навоз привезли, свалили у забора, надо закинуть его во внутрь, я потом по грядкам разбросаю.
- Ты с ума сошла? Где я, и где этот навоз?
- Ну чего ты сразу в крик? Да там тебе два раза лопатой махнуть, а я тебе зелень выращу, а может, и овощи в теплицах, когда ты их полиэтиленом накроешь.
- Теплицы? Зачем мне теплицы? Самые лучшие овощи растут в магазине!
Некогда мне теплицами заниматься.
- Ну ладно, ладно, теплицы потом, а сейчас перекидай навоз, а то его за ночь украдут.
Ну что делать? Иду смотреть на навоз. Точно, привезли навоз, суки… Да столько, что руки отвалятся махать, если без экскаватора. А забор высокий, под два метра. Ладно, воинскую смекалку никто не отменял. Разобрал часть забора, и, не особо напрягаясь, задвинул эту кучу внутрь, после чего прибил доски забора на место. Домой пришел настолько злой, что жена даже ничего не спросила, и затаилась на время. Но только на время.
- Слушай, там в домике уже и молоток лежит, и гвозди, и полиэтилен.
- И что?
- Ну пойдем, поможешь мне полиэтилен на теплицы положить, я все сама сделаю, ты только пленку будешь держать.
Увидев, как жена пытается прибить свой палец к теплице, я не выдерживаю, и мы меняемся местами. Опять вечер пропал, но теплицы накрыли. И тут жена развернулась. Посадила все, что можно посадить в теплицах – лук, зелень, помидоры, огурцы, и еще какую-то хрень, типа редиски. Я в посевной участие не принимал, но вот поливать иногда помогал, не без этого. Все росло само собой, ну, и с помощью жены, мы с ребятами иногда заходили посидеть, за жизнь поговорить, и даже рвали себе на стол всякую ерунду из теплиц. Но, когда мы сожрали на закуску самый большой помидор, который, как оказалось, жена особо холила и лелеяла, нам запретили рвать закуску в той теплице. Ой, да что там рвать то… В общем, все как-то устаканилось, и я даже привык к тому, что у нас есть дача, и жена там все время пропадает.
Как-то мы засиделись на службе. Сильно засиделись. Я ни в чем себя не ограничивал, так как знал, что у меня завтра отгул за что-то. Проснулся в плохом настроении, чего и следовало ожидать. Жены дома нет. Пошел на кухню, увидел записку – «В холодильнике пиво, надо посадить картошку, схему я тебе нарисовала, картошка на посадку в домике. Если справишься с картошкой, я не буду рассказывать, как ты вчера пришел, и что вытворял. Целую.». Налил пиво, посмотрел на схему, еще пивка налил, и решил, что ни к чему мне всякий бред выслушивать, лучше я на свежем воздухе картошку быстренько в землю зарою. Собрал себя в кучку, пошел на дачу, да и начал ямки рыть согласно схемы, да в них картошку забрасывать. Когда из ведра всю картошку в землю засунул, на дне ведра нашел записку – «Молодец. На втором этаже домика – пиво». Короче, все сложилось прекрасно, и не устал сильно, и пивка на воздухе попил, и жена не гундела. Больше я на даче не работал, потому, что мы в отпуск поехали, на два месяца.
Приехали из отпуска. Пока я с дороги мылся, жена всякую пыль смахнула, начала еду готовить. И тут вспомнила про картошку.
- Сходи картошки накопай немного, сейчас сварю молоденькую.
Ладно, думаю, настроение хорошее, добрались без происшествий, чего бы и не сходить за картошкой. Пошел на дачку. Еще на подходя к даче я обратил внимание на хороший урожай сорняков, они вымахали выше меня, да так густо уродились, что все картофельное поле было ими заселено. Тут я призадумался. Никаких рядков не видно, все в сорняках, как тут эту картошку найти… Но я не привык отступать, копать начал с предполагаемого края поля, и копал без всяких промежутков, просто копал по площади. Как выглядит картофельная ботва, я не знал, опознать её в лицо не смог, да и выгорело все, только сорняк колосился. Но когда откопал первую картошку, начал уже штурманскую смекалку применять, стал копать вокруг неё квадратно-гнездовым способом. Ну, накопал я немного этой картошки, она была чуть крупнее гороха, в общем, разозлился я на всю эту картошку, на дачу, и на жену. Картошку я забросил за забор, лопату в домик, закрыл дачу, и ушел навсегда. Когда я пришел домой, жена все поняла по выражению моего лица, и вопросы решила не задавать, а пошла к соседке, и взяла у неё картошку. Больше я на эту дачу не заходил никогда. Да и жена что-то охладела к даче. Но дача не просто так стояла, пользу она мне приносила. Зимой ребята попросили разрешения воспользоваться коптильней, я разрешил без всякой задней мысли, а они мне с каждой закладки приносили по паре хвостов копченой рыбы.
Когда пришла пора уезжать из гарнизона навсегда, я даже не вспомнил о даче, и уехал с легким сердцем. Но жена о даче не забыла, и на очередной пьянке сумела её продать жене начальника гарнизона. Что он с этой дачей делал, я не знаю, но по слухам, уезжая из гарнизона, продал её старшему штурману, моему хорошему товарищу, с которым мы начинали выпивать на этой даче, и который те лавки и вкапывал. Вот так все получилось – давно я уехал из гарнизона, а дача моя живет.
Другие рассказы автора на канале:
Предыдущая часть:
Продолжение: