Тополиный пух, жара, июль...
Зарисовка на вольную тему
Летчик Командующего флотом подполковник Жора, на самолете Ту-134, привез комиссию ВВС с Камчатки. Возглавлял комиссию генерал Ильич. Жора и Ильич были очень хорошо знакомы, жили в одном доме, и домой поехали на личной Жориной машине, им же было по пути, и не надо казенный УАЗ-ик зря гонять, бензин жечь.
Раньше Жора служил в далеком таежном гарнизоне, звезд с неба не хватал, стал командиром корабля Ту-16, но потом удачно женился на дочке полковника, командира авиационно-технической базы. Когда полковника перевели во Владивосток, то он устроил перевод и дочке с мужем, и пристроил мужа в резервный экипаж Командующего, откуда Жора пророс в командира отряда белоснежных лайнеров Ту-134, и стал «шеф-пилотом» Командующего. Дело это престижное и очень хлопотное, но Жоре все нравилось, был он непоседливым, предприимчивым, как и положено быть цыгану. Нет, сам Жора настаивал на том, что согласно личному делу, он – молдаванин, но на его хитрой и наглой роже было однозначно написано – цыган, да он и выглядел соответствующе, был высок, черняв, и в меру смазлив. В общем, те, кто знал его с лейтенанта, звали его Жора-цыган.
Генерал Ильич тоже начинал службу в том же далеком таежном гарнизоне, в противолодочном полку, потом стал командиром заграничного полка, перевелся к нам начальником штаба ракетоносной дивизии, и ушел командиром дивизии в Приморье. За время службы Ильич окончил не только военное училище, но и две Академии, поэтому не удивительно, что он был назначен заместителем Командующего ВВС по боевой подготовке. Выглядел Ильич очень внушительно, ну просто настоящий генерал – высок, статен, с лицом крупной лепки, матерился не очень громко, внушительно и доходчиво, но достаточно вежливо. По породе – «абиссинец», черный, смугловатый, с характерным носом, кто его близко не знал, те старались обойти его стороной, так он был грозен снаружи. А те, кто его хорошо знал, те его не боялись, был он прекрасным начальником, и в моменты трезвости даже блистал умом. А на его вежливый мат – «Ну етит твою мать!» мы не обижались, понимали, что это присказка у него такая.
И вот эти два достойных человека, старший офицер и генерал, выехали из гарнизона на личной Жориной машине в прекрасный летний день. И такая нега в их душах витала, что словами не описать. И генерал не выдержал.
- Погоди, Жора, притормози.
- А что такое?
- Ну вот смотри, белый день, лето, прекрасная погода, и что мы будем делать дома?
- А какие предложения?
- Ну ты же тут все знаешь, поехали в какой-нибудь шалманчик, где хозяин знакомый, посидим в отдельном кабинете, чтобы мои погоны не светить, ушицы похлебаем, шашлычков поедим, выпьем от души.
- Да, есть у меня тут место надежное. Но я же за рулем.
- Ой, Жора, брось придуриваться, я же знаю, что ты трезвым редко ездишь.
- Ну поехали, но если менты потом пристанут, поможете отмазаться.
- Да без проблем, поехали в шалман.
И поехали они по плану генерала. Все им удалось - и уху поели, и шашлыки, и водочки выпили от души, и даже некоторые вопросы летной работы обсудили, а куда от службы денешься? Пришло время ехать домой. Сели и поехали, без всяких сомнений.
Видимо, какие-то сомнения в Жориной душе все-таки были, потому, что сильно не гнал, около постов ГАИ скорость снижал до 90 км\час. Несколько постов проехали нормально, а вот на въезде в город какой-то ретивый гаишник вдруг своей палкой замахал, и в свисток засвистел. Жора притормозил на обочине, толкнул Ильича, который безуспешно пытался оттереть пятна кетчупа с кремовой рубашки.
- Ильич, я пошел разбираться, ты смотри, если махну рукой, выходи, и начинай громко материться.
Разбираться с гаишниками Жора начал в своей характерной манере.
- В чем дело? Почему останавливаете эту машину? Вам что, мои номера по трассе не передавали?
- Какие номера? Что должны были передать?
- Это спецмашина, перевозка руксостава ТОФ!
- Да не надо брехать, руксостав ТОФ на личных «тойотах» не возят.
- Это скрытая перевозка, антитеррор же, за моим генералом охотятся, вот и возим на гражданских машинах. Я и сам подполковник.
- Да ладно..., подполковник…, а сам пьяный!
- Сам ты пьяный! Это в целях маскировки, для запаха!
- Ваши права!
- Ну, я предупреждал, сейчас будут вам и права, и все вам будет.
Жора призывно махнул рукой генералу. Ильич степенно вылез из машины, и не отходя от неё, начал свою речь.
- Етит твою мать! Это что за бардак? Епт! А ну, все нах!
Гаишник, увидев настоящего генерала, слегка опешил.
- Точно генерал…
- А то! Я же тебе сказал – скрытая перевозка, антитеррор. Что, хочешь с нашей военной контрразведкой пообщаться?
- Нет, не хочу. А что это за красные пятна у него на рубашке?
- Что, что… Да кровь это… На предыдущем посту один гаишник тоже остановил, вот генерал и не сдержался. Суровый он у нас.
- Я все понял, извините, товарищ подполковник, счастливого пути.
- Ну вот, сразу бы так. И в город передай мои номера, пусть не останавливают, не нарываются.
- Передам обязательно, езжайте спокойно.
Жора сел в машину, и поехал в сторону дома. Генерал поинтересовался.
- Ну, как там все прошло?
- Да нормально все прошло, и вы прекрасно выступили, и пятна на рубашке пригодились.
- Ну вот, а ты боялся.
- Да не боюсь я их, просто денег пожалел.
- Ну и правильно.
Домой они добрались без приключений.
Генерал Ильич сейчас что-то возглавляет в каком-то университете, а Жора продолжал возить Командующего ТОФ, и пару лет назад скоропостижно скончался от обычной гражданской болячки – перитонита. Один из самолетов, на которых летал Жора, теперь носит его имя.
Отпуск
Казалось бы, отдыхай и радуйся, на два месяца можно обо всем забыть и предаваться неге. Но для нас, проживавших в закрытом военном городке на краю географии, отпуск был очень серьезным испытанием. Только закаленные бойцы могли грамотно его спланировать и осуществить все так, чтобы быстро и без потерь прорваться к месту проведения отпуска. Именно прорваться, так как каждая поездка в отпуск была очень похожа на масштабную войсковую операцию. Попробую в очень сжатом виде довести основные детали этой операции.
Планирование. Начало планирования всегда осуществляло мое начальство. В ноябре командиры разных степеней определяли и утверждали срок отпуска моего экипажа. Должен сказать, мне всегда везло - большинство моих отпусков пришлось на летний период. После того, как я узнавал, что отпуск мне запланирован на июль-август, я рассказывал об этом жене, и она доводила этот план своему начальству. Немного покочевряжась, её начальство соглашалось с тем, что жена должна идти в отпуск вместе со своим мужем, несмотря на то, что служат они в разных частях. Далее мы планировали проведение отпуска – Луганск, где жили мои родители , потом Ялта, где жили родители жены, поездка в санаторий, и еще всякие разности. Кратко весь маршрут выглядел так: Вот такой был план на 64 летних дня.
Заблаговременная подготовка. Заключалась в выбивании путевки в санаторий и сборе денег. Достать путевки в санаторий было очень трудно, если это должны быть путевки не в «солнечный Магадан», а на побережье Черного моря. До полков путевки не доходили, их разбирали на Флоте, в штабе ВВС ТОФ, а остатки забирал себе штаб дивизии. Но мы с женой, начиная с декабря, начинали надоедать начмедам полка, дивизии и ВВС своим разнузданными желанием отдохнуть в санатории, и через 3-5 месяцев осады нам выделялась «семейная путевка с ребенком». Любили мы санаторий ВМФ «Дивноморское», отдыхали там неоднократно. Честно говоря, почти во всех отпусках, начиная со старлейских времен, я бывал в санаториях, добыть путевку было очень трудно, но возможно, надо было только проявить настойчивость и разумную наглость. Хорошо помогали следующие слова и выражения:
- воздушный боец;
- подорванное здоровье;
- как в бой, так в первую очередь, а как в санаторий, то хрен тебе;
- мы всей семьей Родину защищаем;
- я на передовой воюю, а не по штабам отсиживаюсь;
- «свистков» насильно в санаторий загоняют, а вы мое здоровье не цените, вот сдохну в полете, вас всех с должностей поснимают;
- конечно, я же всего лишь штурман отряда, а не теща замкомдива.
Как бы то ни было, путевка находилась в недрах штаба ВВС, и уже подписанная, чтобы не ушла на сторону, вручалась начмеду полка для оформления.
Сбор денег. Этот этап проходил почти незаметно и независимо от нас. Я получал 600-800 рублей в месяц, жена получала 300-500 рублей, деньги почти не расходовались, и копились сами собой. Обычно в отпуск увозились около 8000-10000 рублей, и тратились там без остатка, иногда и у родителей приходилось занимать на обратную дорогу. Деньги хранились дома, за все время службы я так и не удосужился завести себе сберегательную книжку. Как-то я решил упорядочить хранение денег и сказал жене, чтобы деньги не валялись в тумбочке, а пусть спрячет в надежное место. Лучше бы я этого не делал… Через некоторое время заметил виноватое и озабоченное лицо жены.
- Что случилось?
- Не могу найти деньги…
- Конкретнее.
- Ты сказал, я спрятала, а теперь там ничего нет.
- Сколько было денег, куда спрятала?
- Я точно не знаю, сколько там было, но около 3-4 тысяч рублей, а спрятала я в нагрудный карман твоей второй шинели, которую ты не носишь.
Проверил карманы всех шинелей, попутно всех тужурок и кителей, которые всмятку висели в шкафу, денег не обнаружил, успокоил жену.
- Ладно, не горюй, до отпуска времени много, еще соберем.
К деньгам я до сих пор отношусь легкомысленно, поэтому и сам не расстроился, и жену успокаивал, как мог. Через несколько месяцев деньги были обнаружены, они валялись под всеми шмотками в шкафу. Проведенный эксперимент показал, что жена положила деньги не в карман шинели, а в её рукав, и они сами выпали при очередной перетряске шмоток.
Непосредственная подготовка. Основной элемент – добыча билетов. Обычно в летний сезон никаких билетов не было. Нет, в принципе, они существовали, но в кассах их не было, как и не было этих самых касс в нашем гарнизоне. Чтобы узнать, что в кассах билетов нет, надо было убить целый день, ехать в «город», за 35 км от гарнизона. В общем, все было не просто трудно, а очень трудно. В конце концов добывались билеты лишь на первый этап поездки - на поезд до Хабаровска.
А тут и отпуск начинается. Ни дня не задерживаясь, прыгаем в поезд и сутки мчимся в столицу Дальнего Востока, в Хабаровск. Взбодренные жарой в поезде, антисанитарией, постоянно пьяными попутчиками, вываливаемся на перрон, прыгаем в какой-нибудь транспорт и переезжаем в аэропорт, где и узнаем, что билетов «за Урал» нет. Совсем. И еще нет мест в гостиницах. Ни в каких. Нисколько не расстроившись, так как все это было ожидаемо, устраиваемся на скамеечке в парке около аэропорта, жена и ребенок стерегут вещи, а я начинаю надоедать всем кассиршам с просьбой продать билеты «за Урал», а лучше – прямо в Москву. Надоедаю всю ночь, и ближе к утру какая-нибудь сердобольная кассирша продает мне билеты или в Ленинград, или в Горький, или в Симферополь, или даже в саму Москву, но с «открытой датой», то есть без дня и рейса. А нам только этого и надо. Перебираемся со всеми шмотками в здание аэропорта и начинаем ходить на эти рейсы «на подсадку». Обычно на регистрацию несколько пассажиров не прибывают, вот на эти места и сажают «подсадочников». Короче, через сутки мы куда-нибудь улетаем. Да, именно куда-нибудь, а не туда, куда нам надо. Помню, продали мне билеты в Симферополь, отстояли очередь «на подсадку», регистрация закончилась, нас взяли и сказали бегом бежать в выход № 1. Прибежали, сопровождающая ждала только нас, засунула в автобус, и нас отвезли к самолету. Поднялись по трапу, показали билеты стюардессе и узнали, что именно этот самолет летит не в Симферополь, а в Одессу, а тот, что в Симферополь, уже порулил на взлет. Я разозлился и сказал, что мне без разницы, куда лететь, лишь бы от Хабаровска подальше. Дальше была дикая ругань, «непереводимая игра слов», но все решил командир воздушного судна, который с интересом смотрел на все это снизу. Поднявшись по трапу, он лично вступил в нашу «беседу» со стюардессами и сопровождающими.
- В чем дело?
- У них билеты в Симферополь, а мы летим в Одессу.
- Так отвезите их к самолету в Симферополь.
- Этот самолет уже улетел.
- Да…
- Я согласен лететь в Одессу.
- А у нас есть места?
- Да, есть три места.
- Уточните разницу в стоимости билетов, и если она незначительная, то пусть проходят в самолет, нам уже пора запускаться, а мы тут спорим.
Билеты стоили одинаково, и мы улетели в Одессу, несмотря на то, что собирались лететь в Москву, а оттуда ехать в Луганск. А в Одессе мы узнали, что билетов как обычно никуда нет, но ходят теплоходы в Ялту. Переехав на морской вокзал, мы купили билеты на круизное судно «Петр Первый» и еще сутки разлагались по бассейнам и барам теплохода, пока не причалили в Ялте. Вот и прибыли, вот и начался непосредственно отпуск.
Московский скорый
Июнь, утро… Иду с полкового построения. Несмотря на то, что только начало десятого, я уже притомился общаться с народом, поэтому иду огородами, чтобы никого не видеть и не слышать. Ну а как не притомиться, если уже провел гарнизонное планирование, полковое планирование, полковое построение, выдал указания управлению полка, и сейчас иду инструктировать оперативного дежурного, отдыхая на ходу. Почти абстрагировался от любимого личного состава, и мысленно нахожусь в отпуске, до которого остались пара недель. Но что-то не дает полностью расслабиться… Вернул себя в окружающую действительность, и обнаружил рядом начальника РЭБ полка, который молча пытается обратить на себя мое внимание.
Об этой должности, да и о конкретном человеке, надо рассказать отдельно. Должность очень похожа на должность минера на стратегическом подводном крейсере, но еще круче. У того минера хотя бы есть несколько торпед, а вот у нашего начальника РЭБ полка, майора, ничего нет, не считая подчиненных по службе – начальников РЭБ эскадрилий, капитанов. В общем, должность трудная и ответственная, абы кого на неё не назначишь. Наш начальник РЭБ полка должности соответствовал, начал свой долгий боевой путь на срочной службе, старшиной катера какого-то начальника в Севастополе, потом училище штурманов, полеты в составе экипажа, послужил начальником РЭБ эскадрильи, и уж потом занял ответственную полковую должность, где и раскрылись все его таланты. А таланты у него были… Он мастерски умел имитировать рабочее состояние, ничем при этом не занимаясь. Даже командир полка как-то отметил его постоянное стремление в службе, увидев, как начальник РЭБ целенаправленно идет в «секретку» с какой-то бумажкой в руке. Но я то знал, что этот боец идет в «секретку» с одной целью – склонить к супружеской измене нашу молодую секретчицу, причем, хочет сделать это здесь и сейчас, закрыв дверь изнутри. Поэтому, выждав некоторое время, я заходил в «секретку» по своим делам, напрочь разрушая коварные планы майора, но сохранив семью секретчицы и бортача в целости и сохранности. В свободное от охоты на штабных теток время, начальник РЭБ мог выпить невпопад, мог и вообще не прийти на службу, а мог прийти в таком виде, что лучше бы и не приходил. Ну, какая была должность, такой был и начальник. Никого он не боялся, кроме своей жены и начальника штаба полка. Я его использовал в качестве «старшего за все», оперативного дежурного полка, и еще он очень хорошо помогал тем, кому делать нечего. Короче, этот старший офицер требовал постоянного контроля, но, при правильно поставленной задаче, мог и пользу принести полку, если его вовремя остановить.
И вот я вижу, как этот выдающийся офицер всем своим телом пытается привлечь мое внимание. Вот куда деться от этих подчиненных?
- Что ты тут дергаешься вокруг меня? Говори ротом, что тебе надо, пошто отвлекаешь начальника штаба от великих дум о грядущих победах?
- Михаил Владимирович, тут такое дело… Жена приказала везти её в Ванино, у неё блат образовался в железнодорожных кассах, надо билеты взять в отпуск, я же скоро в отпуск ухожу.
- Это я скоро в отпуск ухожу! А как это ты умудрился со мной вместе, в июле, в отпуск попасть?
- Я не виноват, это все Вы! Это Вы меня принудили идти в отпуск вместе с Вами, мотивируя тем, что во время Вашего отпуска некому будет меня контролировать. Я, может, и не хотел идти в отпуск в начале июля, я бы в конце пошел, мне так было удобнее.
- Зажрался… Его уже отпуск с начальником штаба, с начала июля, не устраивает! Хорошо, пойду тебе навстречу, в следующем году пойдешь с 1-го января.
- Не-не-не… Меня все устраивает! Так что мне жене сказать? Можно в город?
- Я бы тебя ни за что не отпустил, просто из вредности, так сказать, за твои прошлые и будущие заслуги, но раз уж блат в кассах есть, то попытаюсь с паршивой овцы содрать клок шерсти для нашего полка, в лице его начальника штаба.
- А что надо делать? Я с удовольствием, к вечеру все будет сделано.
- Не борзей! Чтобы в 15.00 был на службе. Иди за машиной и женой, и приезжай в штаб. В штабе возьмешь мои воинские перевозочные документы, и попытаешься приобрести мне билеты из Москвы ближе к Луганску, а то эти хохлы прямой поезд отменили. Ну, там… в Миллерово, что ли… Пока ты будешь ходить, я все даты утрясу, и все тебе доведу.
- Все сделаю в лучшем виде! Я же сам беру билеты в Миллерово, у меня же жена оттуда…
- Да знаю я все, и даже знаю, что тебя в отпуск берут в качестве раба на плантациях у тестя. Ладно, беги, да не забудь в штаб заехать.
Все пошло своим чередом – начальник РЭБ, получив мои документы, уехал в Ванино, а я продолжил нести нелегкую ратную службу. В 15.00 начальник РЭБ прибыл ко мне в кабинет, без лишнего хвастовства выложил на стол мои билеты, и даже не взяв деньги за бронирование, спрятался в своем кабинете. Почувствовав недоброе, я решил поглубже изучить свои билеты. Все совпало, и дата, и станции отправления и прибытия, и количество билетов, но название поезда сразило меня наповал – «МОСКВА-ГРОЗНЫЙ». В стране, в очередной раз, наступило перемирие в чеченской войне, и наши правители, дабы продемонстрировать добрую волю и стабильность, запустили этот поезд. Но мне, представителю армии-поработительницы, совсем нечего было делать в этом поезде… Я решил выяснить мотивы, которые подвигли начальника РЭБ на этот «подвиг».
- Иди сюда! Чем ты думал, когда брал мне билеты в поезд, перевозящий пополнение для боевиков?
- Ну а что тут страшного? Да и не было других билетов, зато поезд – «скорый». Может, они и не узнают, что Вы офицер.
- Конечно не узнают, если никто читать не умеет. Вот тут русскими буквами написано в билете – «воинское требование»… Себе тоже взял билеты в такой поезд?
- Да не, мне русский поезд попался.
- Ага, меня отправишь в чеченском поезде, а сами тут начнете мою должность делить? Не надейся, тебе ничего не обломится, я командиру завещание оставлю.
- Ну я это…, как лучше хотел, других билетов не было…
- Иди отсюда на …., ну, в общем, с глаз моих долой!
Все мои попытки, в оставшееся до отпуска время, обменять билеты на нормальный поезд, ни к чему не привели, и в Москву я прибыл все с теми же билетами, женой и дочкой. Переехали на вокзал, начал выяснять обстановку. Обстановка меня насторожила. Поезд был в расписании, но ни номера пути, ни платформы не было указано. Пошел в справочное бюро, протянул билеты. Тетя изучила билеты, посмотрела на меня, белобрысого русича, и грустно спросила:
- Как тебя угораздило?
- Билеты брал на очень Дальнем Востоке, других не было, а ехать надо…
- Может, сдашь билеты?
- Я бы сдал, но других нет. Так что с этим поездом, когда посадка, с какой платформы?
- На этот поезд – спецпосадка, будет объявлена дополнительно, поезд загонят в тупик, проход через спецконтроль, внимательно слушай диктора. Как увидишь толпу ментов, так готовься к посадке.
Ничего толком не поняв, вернулся к жене, сказал, что все идет по плану, и решил немного посидеть, отдохнуть перед боем. Сижу, осматриваюсь. Постепенно вокзал стал наполняться лицами кавказской национальности, в основном небритыми здоровыми мужиками, возле одного зала стали кучковаться менты, многие с собаками. Как-то мне взгрустнулось… Объявили посадку на мой поезд, причем, через какой-то специальный зал, через одни двери. Делать нечего, пошли на посадку. Зашел в зал, и остановился в изумлении. Больше всего все происходящее напоминало перевозку заключенных. Коридор ментов с собаками, рамка металлоискателя, проход по одному, обыск каждого, перрон оцеплен ментами, и только трое русских – я, жена, и дочка. Но, мы не привыкли отступать, и ловя на себе изумленные взгляды попутчиков, и жалостливые взгляды ментов, мы прошли через все эти заграждения к своему вагону, показали билеты удивленной чеченке-проводнице, поднялись в вагон, прошли в купе, в котором сидела какая-то чеченская семья, человек десять. И началось.
- Это наши места, у нас и билеты есть.
- У нас тоже есть билеты.
- Но у нас именно на эти места.
- Какая разница…
Пришла вторая проводница, внесла свою лепту.
- Размещайтесь как-нибудь.
- Я не хочу как-нибудь, я хочу ехать на своих местах.
- Им тоже надо ехать.
- Пусть едут на своих местах.
- У них билеты в разных вагонах, а это одна семья.
- Мне без разницы, пригласите бригадира.
- Не надо бригадира, сейчас они уйдут.
- А почему трое остались?
- Ну у вас же одно место в купе свободно.
- Да, свободно одно, но остались трое…
Поезд уже куда-то ехал, а две проводницы продолжали нас уговаривать, чтобы мы потерпели трех пассажиров на одном свободном месте. Увидев проходящий милицейский патруль из русских ребят, я попросил помочь в размещении пассажиров. Ребята помогли, мы остались в купе втроем, но менты предупредили, что через пять часов они из поезда выходят. И мы поехали…
Весь вагон был битком набит здоровенными чеченцами, все небриты, пахнут чесноком и еще чем-то специфическим. Решил сходить в тамбур покурить. Страшно, но интересно. Тамбур разрисован чеченскими лозунгами – «Аллах акбар», «Рай под сенью сабель», ну и еще всякой ерундой. В тамбуре чеченцы, видимо, им продали стоячие места, их много, и смотрят на меня не очень одобрительно. Я молча покурил, на входе в вагон опять встретил русский милицейский патруль.
- Ты куда едешь?
- В Миллерово.
- Понятно, приедешь рано утром. Прекращай курить, потерпи до утра, иди в купе, закройтесь, и спать ложитесь.
Так и сделали. Сводил семью в туалет, есть и пить запретил, чтобы не было надобности в туалете, закрылись изнутри, и легли спать. Мы так устали в самолете и на вокзале, что уснули быстро, и так бы и проспали до самого Миллерово, если бы посреди ночи в купе не вломилась проводница, с просьбой разместить «мальчика» на свободной верхней полке. Делать нечего, согласились, и на верхней полке лег спать, не раздеваясь, огромный чеченец лет 35-ти. Семья попыталась уснуть, а вот мне уже было не до сна. Промаявшись до раннего утра, я поднял семью, мы собрали сумки, и быстренько выбежали из поезда в Миллерово.
Отпуск прошел прекрасно, отдохнули хорошо. О маленьком приключении в начале отпуска мы забыли, да и что тут вспоминать. Выйдя на службу, я рассказал ребятам, как мы ехали в этом поезде, но все было позади, и мы просто посмеялись. И начальнику РЭБ я ничего плохого почти и не сделал, он же не виноват в том, что других билетов не было.
Строй, он дисциплинирует...
Промозглое ноябрьское утро. Мы с разведчиком идем с полкового построения в штаб полка. Разведчик, он же - начальник разведки полка, майор, мой однокашник по училищу, ему позволяется общаться со мной неформально, и не только потому, что однокашник, но и потому, что работать умеет, если заставить и контролировать, да и мне лишний раз выслушать глас народа полезно. Мы уже подзамерзли, одеты легко, для работы в штабе, а построение затянулось, что-то командир разошелся на построении с изложением своего видения сложившейся ситуации в полку. Подходим к штабу. Разведчик встрепенулся.
- Владимирыч, ты ничего не замечаешь?
- А что я должен заметить? На то ты и разведчик, чтобы что-то заметить, и мне доложить.
- Докладываю. Вот мы с тобой, два старших офицера, замерзли как цуцики на этом построении, бежим в штаб отогреваться, а некоторые военные тетки, в бешеных званиях старший матрос и сержант, не торопясь подходят к штабу вместе с нами, несмотря на то, что уже давно должны в своих кабинетах бумажками шуршать, раз уж ты им разрешил на построение не ходить. Вот скажи, есть правда в жизни, или нет?
- Ага.
- Что ага? Надо что-то делать, а то скоро совсем на голову сядут.
- Да сделаю, не плачь, всех теток в порядок приведем, вот только отогреюсь, и сразу сделаю что-нибудь.
Захожу в кабинет, выпиваю чашку кофе с шоколадкой, отогреваюсь, иду в «секретку», почитать телеграммы. По «закону», эти телеграммы мне должна приносить в кабинет начальник секретной части, прапорщица, но я люблю сам зайти в «секретку», телеграммки почитать, порядок проверить, и за жизнь поговорить. Пришел в «секретку», читаю телеграммки, попутно общаюсь с начальницей.
- Где Надежда?
- Да она в город поехала, после обеда будет.
- Понятно. А кто её отпустил?
- Ну как… Ей надо…
- Кто отпустил?
- Ну я же начальник СДП, я сказала, пусть едет…
- А ты знаешь, что за пределы гарнизона отпускают только командир и я?
- Не, ну что тут такого, уже и в город поехать нельзя?
- Ага…
Так я понял, что с тетками действительно надо что-то делать, и чем быстрее, тем лучше.
Конечно, я не внезапно созрел для применения репрессий к штабным теткам, все копилось уже давно, да и сегодняшнее замечание разведчика показывало, что в штабной среде зреет недовольство. Ну что же, пора вспомнить о том, что «Армия – не только доброе слово, а очень быстрое дело». Звоню в строевой отдел.
- Прапорщик З.
- Лариса Алексеевна, зайдите ко мне.
- Есть. Что с собой взять?
- Возьмите себя, и приходите.
Писарь-делопроизводитель, прапорщик З. была одной из самых нужных бойциц в штабе, мало того, что она и «по штату» должна была работать в штабе, она была очень ответственным специалистом, знала все документы, работала не жалея себя, я ей во всем доверял. В меру симпатичная, выпуклая во всех местах, дисциплинированная и исполнительная, ну просто золото, а не сотрудник. У меня она еще выполняла нештатные обязанности «старшей военной тетки», и была моим представителем по связям с женской общественностью. По жизни, она была женой командира соседней части, подполковника, которого дома держала в ежовых рукавицах. Я об этом узнал случайно, когда её муж, Серега, позвал меня выпить к нему в штаб. Меня это несколько удивило. Пришел, выпили, я и удивился вслух.
- Сергей, а чего это ты решил меня пригласить выпить?
- Да тут такое дело… Что-то выпить захотелось, нашло что-то, а ты же знаешь мою жену, она – тетка суровая, приду с запахом, может и в глаз дать.
- Я тебя домой не поведу, и не надейся.
- Да я не про это. Просто она никого не боится кроме тебя, так и говорит – только Владимировича уважаю и побаиваюсь. Вот я и скажу ей, что с тобой выпивал, мол, тебе надо было решить служебные вопросы, зашел, а я не мог же не угостить. А если прокатит, то не обижайся, в критических ситуациях я буду пользоваться твоим именем.
- Ну ты стратег, перспективно мыслишь… Ладно, пользуйся моей добротой, только не перебарщивай.
В коридоре слышится быстрый стук каблуков, я точно знаю, что это Лариса Алексеевна мчится на свидание со своим начальником штаба. Запыхавшаяся, с блокнотом в руках, она появляется в кабинете.
- Здравствуйте, Владимир Михайлович, слушаю вас.
- Да вы не волнуйтесь так, Алексей Ларисович, выдохните, ничего страшного не случилось.
- Ой, извините, Михаил Владимирович.
- Ну вот, уже лучше. Вы в курсе, что я, в минуту душевной слабости, разрешил военнослужащим-женщинам штаба не ходить на полковое построение. Но не столько потому, что я их пожалел, сколько для того, чтобы когда замерзшие офицеры придут в штаб с построения, здесь уже все шуршало и все жужжали. Время показало, что некоторые меня не так поняли, и приходят в штаб даже позже, чем офицеры штаба. Расслабились… Зря! Будем приводить теток к нормальному бою. С завтрашнего дня, все военнослужащие-женщины штаба прибывают на полковое построение в 08.50, а после построения расходятся по своим рабочим местам. Все понятно? Если вопросов нет, пожалуйста, доведите всем женщинам персонально. Можете идти.
- А…
- Лариса Алексеевна! Никаких А, Б, и остальных букв алфавита! Идите работайте, встретимся завтра на построении, ответственная за прибытие теток – прапорщик З.
Наступило завтра. После полкового планирования вышел строить полк, отметил в строю управления полка стайку разноцветных одежек, понял, что это наши штабные тетки. После встречи командира и доведения распорядка, отдал личный состав в распоряжение командиров, и пошел к управлению. Командир меня притормозил.
- А что это штабные тетки на построении делают?
- Как что? Строятся, как и все, сейчас будут получать указания на день, потом пойдут в штаб, работать.
- Так раньше же не ходили…
- А вот сегодня пришли. Да ты не вникай, это я провожу воспитательное мероприятие, а то оборзели совсем.
- Понятно. Тогда я к управлению не пойду, ты сам там с ними воюй.
Не торопясь подхожу к управлению полка, осматриваю свое войско. Что такое управление полка? Это около ста человек личного состава, в основном офицеры, немного прапорщиков, а сегодня еще и женщины. Не спешу давать указания, даю людям возможность немного замерзнуть, после этого они не будут задавать дурацкие вопросы. Выдал указания, автоматом спросил – вопросы? Все замерзли, вопросов нет, но «эсэсовец», он же начальник специальной службы, не удержался.
- Товарищ подполковник, а женщины теперь всегда будут ходить на построения?
- Всегда.
Тут уж не выдержали те самые женщины. Не привыкшие к дисциплине строя, они начали выкрикивать, как на базаре.
- А что случилось, ведь все было так хорошо…
- Не надо кричать из строя. Вы такие же военные, как и женщины в эскадрильях, вон, посмотрите, они стоят и не кричат, и стоят так каждый день.
- Так они стоят в летно-техническом обмундировании, им не холодно, а я в одних колготках…
- Не надо всему строю рассказывать о самом интимном, про ваши колготки, ремни и подпруги. Вот зайду в «секретку», все мне там покажете лично. Я все понял, не кричите, я не сатрап какой-нибудь, сейчас все отрегулируем. Действительно, что это вы пришли на построение в гражданской одежде? Не удивительно, что вы мерзнете. Иду вам навстречу, и приглашаю завтра на построение в шинелях и военных шапках. Проведем строевой смотр военнослужащих-женщин, выслушаю все ваши вопросы и претензии, а потом и строевые занятия проведем. Ничего не бойтесь, замерзнуть я вам не дам, ведь ничто так не греет солдата, как строевой шаг.
- У нас нет никаких шинелей.
- А должны быть! Небось, вместо тряпок получаете денежку, а это возможно лишь при наличии полного комплекта формы одежды. Заодно, завтра и проверим, кто за денежкой в кассу, а кто на склад за шинелью побежит. Все, отставить разговоры, разойдись!
Служба пошла своим чередом. Попил кофейку, пошел в «секретку». В воздухе витала какая-то напряженность, начальница демонстративно шмыгала носом, вторая секретчица, Надежда, выписывала круги около меня.
- Надежда, не мельтеши, не мешай читать.
- Ну, ну а что сразу в строй, шинели, шапки? Ну ездила в город, виновата, вам не доложила, а всех зачем наказывать? Какая такая шинель?
- Какая шинель? У мужа спроси, он – мой заместитель по службе войск, лучше всех про шинель знает. Он тебе все расскажет – как погоны пришивать, сколько куда сантиметров отмерять, как кокарду на шапку приколоть. И не только в тебе дело, вы все распустились, дальше ехать некуда.
- И что нам теперь делать?
- Даже и не знаю… На построение ходить, наверное.
Ближе к вечеру в дверь кабинета просочилась Лариса Алексеевна.
- Что?
- Михаил Владимирович, так нельзя, надо поговорить.
- Говорите.
- Да я о построении этом. Мы тут совещание провели…
- Какое это совещание? Я не назначал.
- Да мы неофициально поговорили с женщинами, мы все поняли, и больше так не будем…
- Что это за групповщина? И детсадовщина… Больше не будем… Выражайтесь конкретнее.
- Я обещаю, что ежедневно, в 08.50, все женщины будут на своих рабочих местах, разрешите не ходить на построения.
- И женщины не будут бухать на своих рабочих местах… без меня!
- Я их сейчас строго предупрежу! Разрешите не ходить на построения?
- Вот если бы кто-то другой пришел просить, ни за что бы не согласился, но вам я верю. Предупреждаю – если я выявлю хоть одну нарушительницу этой нашей конвенции, все пойдете на построение в шинелях и шапках.
- Вот спасибо, любимый вы наш…
- Не надо этой грубой лести, делом надо доказывать. Ладно, скачите на заставу, обрадуйте этих разгильдяек.
И все наладилось, все эти опоздания как рукой сняло. А Лариса Алексеевна, после демобилизации мужа, уехала с ним куда-то в среднюю полосу России, и там тоже устроилась на военную службу – охраняла заключенных. Не сомневаюсь, что и там у нее все хорошо получалось, уж такой она человек.
Другие рассказы автора на канале:
Предыдущая часть:
Продолжение: