— Маша давай проваливай! — Даша решила прогнать многодетную сестру.
Вот так. Просто взяла и сказала. А Маша стояла с пакетами в руках. У неё трое детей. Самому младшему два года. Старшей — шесть.
Даша купила квартиру в ипотеку. Трёхкомнатная в новостройке. Всё как у людей. Евроремонт, новая мебель, кофемашина. И вот приехала сестра.
— Дашенька, можно у тебя пожить? Месяц всего...
Месяц превратился в полгода.
Дети орали по ночам. Младший царапал игрушками мебель. Старшая рисовала фломастерами на обоях. Средний... Средний вообще странный какой-то. Молчит всё время.
А Маша иногда подрабатывала в кафе. За копейки. Приходила поздно, усталая. Падала на диван и засыпала.
— Дашь, ну помоги малых в садик устроить... — Дашь, а можно денег в долг? — Дашь, ты же сестра...
Сестра. Да, сестра. Только у одной квартира, работа в банке, машина. А у другой — трое детей и съёмная однушка в спальном районе. Которую она потеряла, когда её мужик ушёл.
Даша смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Вроде та же, а что-то изменилось. Глаза другие стали. Злые какие-то.
— Я устала — говорила она подруге по телефону. — Понимаешь? Устала от этого цирка.
Подруга молчала. Что тут скажешь?
А дети продолжали жить. Есть, спать, играть, капризничать. Они не понимали, что происходит. Для них тётя Даша была просто тётей. Которая злится почему-то.
— Мам, а почему тётя Даша на нас кричит? — спросила старшая.
Маша не знала, что ответить.
В тот день Даша пришла с работы особенно злая. Коллега получила повышение. На которое рассчитывала Даша. Да ещё квартира её превратилась в коммуналку…
Маша кормила младшего на кухне. Тот размазывал кашу по столу и хихикал.
— Хватит! — Даша не выдержала. — Хватит уже!
И началось. Слова, которые нельзя было говорить. Слова, которые нельзя было взять обратно.
— Ты думаешь, я дура? Думаешь, не понимаю, что ты на мне сидишь? — Маш, ты ищешь вообще квартиру...? — Полгода ищешь! Полгода!
Младший заплакал. Средний спрятался за диван. Старшая смотрела широко раскрытыми глазами.
— Знаешь что? — Даша встала. — Проваливай, халявщица! Завтра же!
Тишина. Такая тишина, что слышно было, как тикают часы на стене.
Маша взяла ребёнка на руки. Вытерла ему личико. Спокойно так, медленно.
— Хорошо — сказала она. — Завтра.
И ушла укладывать детей.
А Даша осталась на кухне. Села за стол, где ещё была размазана каша. И вдруг поняла — она выиграла. Да, выиграла. Завтра будет тишина. Чистота. Порядок.
Почему же так плохо на душе?
Ночью она не спала. Слышала, как Маша что-то складывает в сумки. Тихо так, чтобы не разбудить детей. И плачет. Тоже тихо.
Утром они собрались.
Маша с тремя детьми и четырьмя сумками. Вызвала такси и уехала.
Даша осталась одна. В своей квартире. В своей, красивой квартире.
Села пить кофе из кофемашины. Включила телевизор. Тишина. Наконец-то тишина.
А в голове крутилось одно: "Халявщица..."
Это слово теперь жило в квартире вместо сестры. Жило и не уходило. Как запах, который нельзя проветрить.
Через неделю Даша узнала, что Маша с детьми живёт в хостеле. В хостеле! Где койки и общий туалет. Где младший заболел от сквозняков.
— Может, позвонить? — думала Даша. — Извиниться?
Но гордость не давала. И злость. Злость на себя. На сестру. На всех.
Ещё через неделю пришла СМС:
"Нашла комнату в коммуналке. Устроилась уборщицей детсад. И дети в этот садик пошли. Всё хорошо."
Всё хорошо. Да, конечно. В одной комнате с тремя детьми. Где соседи пьют. Где тараканы и плесень на стенах.
А у Даши всё хорошо по-настоящему. Квартира, работа, машина. Жизнь удалась.
Только почему-то по вечерам было очень тихо. Так тихо, что хотелось включить мультики погромче. Хотелось услышать детский смех. Хотелось, чтобы кто-то спросил:
"Дашь, а можно...?"
Но никто не спрашивал. Даша была одна. Совсем одна.
И это "одна" звучало страшнее, чем "нахлебница"...
Прошёл месяц
Даша шла с работы через двор. И вдруг увидела их.
Маша сидела на лавочке. Рядом младший копался в песочнице. Средний качался на качелях. А старшая... Старшая подбежала к Даше.
— Тётя Даша! — закричала она. — Мам, смотри, тётя Даша!
Маша подняла голову. Посмотрела. И отвернулась.
— Привет — сказала Даша тихо.
— Привет — ответила Маша, не поворачиваясь.
Дети не понимали, что происходит. Для них ничего не изменилось. Тётя Даша была тётей Дашей. Мама была мамой.
— Как дела? — спросила Даша.
— Нормально — Маша качала младшего на коленях. — Живём.
Живём. Да, живут. В одной комнате. Без горячей воды по вечерам. С соседкой, которая приводит мужиков.
— Может, кофе попьём? — предложила Даша. — Поговорим?
— Да вообщем-то не о чем особо говорить...
И тут средний, который всегда молчал, подошёл к Даше. Взял за руку. Молча так взял и потянул к качелям.
— Покачай меня — сказал он.
Первые слова за полгода. Первые слова — Даше.
Маша смотрела на них. Сын качался, а Даша толкала качели. И что-то в её лице изменилось. Злость ушла. Осталась только усталость.
— Он скучает — сказала Маша. — По твоей квартире. По кофемашине. Говорит, у тёти Даши вкусно пахло.
У тёти Даши вкусно пахло. А теперь пахнет чем? Одиночеством?
— Маш, я...
— Не надо — остановила сестра. — Знаешь, что самое обидное? Не то, что выгнала. А то, как выгнала.
"Халявщица." Это слово висело в воздухе.
— Я была неправа — сказала Даша.
— Да нет. Права ты была. Правда неудобно. Трое детей, беспорядок... Кому это нужно?
Младший заплакал. Маша взяла его на руки.
— Нам пора — сказала она. — Ужин варить.
И тут Даша сделала то, чего не планировала.
— А что варишь? — спросила она.
— Макароны. Как всегда.
— Может... может ко мне придёте? Я суп сварила.
Тишина. Маша смотрела на неё долго. Очень долго.
— Не надо из жалости — сказала она наконец.
— Не из жалости. Из... — Даша замолчала. Из чего? Из вины? Из одиночества? — Просто пошли.
— Мам, пойдём к тёте Даше! — подпрыгивала старшая. — Там мультики большие!
— И кофемашина — добавил средний.
Маша колебалась. Даша видела — колебалась.
— Хорошо — сказала сестра. — Но только поужинать.
Только поужинать. Да, конечно.
Они пришли. Дети сразу рассыпались по квартире. Старшая включила мультики. Средний сел рисовать. Младший полез к игрушкам, которые Даша так и не убрала.
— Ты их не убрала — заметила Маша.
— Не успела.
Ложь. Не хотела убирать. Как будто они ещё вернутся.
За ужином дети болтали без умолку. Рассказывали про новый садик, про соседскую кошку, про то, что в хостеле был дядя с гитарой.
А сёстры молчали. Ели суп и молчали.
— Вкусно — сказала Маша.
— Спасибо. Как на работе?
— Нормально. Повышение дали.
— Да? Здорово.
Разговор не клеился. Между ними была пропасть. Из одного слова. "Халявщица."
После ужина дети смотрели мультики. Маша мыла посуду. Даша стояла рядом и вытирала.
— Как там, в коммуналке? — спросила она.
— Живём. Дети привыкли уже.
— А ты?
Маша пожала плечами:
— А что я? Главное — дети.
Главное — дети. Всегда главное — дети. А себя не жалко?
— Маш, а если бы я предложила... — начала Даша и замолчала.
— Что предложила?
— Ничего. Глупости.
Но Маша посмотрела на неё внимательно. И поняла.
— Даш, мы не можем вернуться. Слишком много всего было сказано.
— Я знаю.
— И потом, ты права была. Мы действительно мешали. Я это понимаю.
— Нет, не мешали...
— Мешали, Даш. Честно мешали.
Тишина. Только мультики в гостиной и детский смех.
— Но я скучаю — сказала вдруг Даша.
Маша остановилась. Тарелка замерла в её руках.
— По чему скучаешь?
— По вам. По детям. По тому, что квартира живая была.
— А теперь пустая какая-то?
Даша подумала. Пустая. Да, наверное, пустая.
— Теперь слишком тихо — сказала она.
И тут в гостиной что-то грохнуло. Младший заплакал. Средний закричал:
"Это не я!"
— Вот видишь — рассмеялась Маша. — Не скучаешь уже.
Но Даша не смеялась. Она бежала к детям. И на душе было легко. Впервые за месяц — легко.
А на столе лежал листок. Средний нарисовал дом. И подписал кривыми буквами: "Тётя Дашин дом. Там хорошо."
"Там хорошо..." Несколько слов. А столько смысла...
Может, действительно хорошо? Может, стоит попробовать ещё раз? Но как сказать сестре то, что думаешь? Как извиниться за то, что нельзя простить?
А за окном уже темнело. И скоро Маше пора будет уводить детей. В коммуналку. В ту жизнь, которую она выбрала не сама.
Даша смотрела на племянников и думала: что, если... Что, если это последний шанс всё исправить?
— Маш — сказала она, когда дети уснули на диване. — Не уходи сегодня. Пусть спят…
Маша поправляла одеяло младшему.
— Нет. Разбудим их.
— Просто... не уходи.
Маша выпрямилась. Посмотрела на сестру.
— Даш, мы же договорились. Только поужинать.
— Договорились. Но я передумала.
— О чём ты?
Даша села рядом. На край дивана, где когда-то спала Маша.
— Хочу, чтобы вы вернулись, — сказала она тихо. — Все. Навсегда.
Тишина. Такая тишина, что слышно было дыхание детей.
— Ты не понимаешь, что говоришь — сказала Маша.
— Понимаю. Впервые за месяц понимаю.
— А завтра? Завтра опять устанешь от нас. Опять будешь злиться.
— Может, и буду. Но не выгоню. Никогда больше не выгоню.
Маша покачала головой.
— Даш, нельзя жить из жалости.
— Не из жалости. Из любви.
Слово повисло в воздухе. "Любви." Когда они в последний раз говорили о любви?
— Я думала, любовь — это когда чисто. Когда тихо. Когда всё по полочкам — продолжала Даша. — А оказалось, любовь — это когда живые. Когда шумные. Когда... семья.
Маша плакала. Тихо плакала, чтобы не разбудить детей.
— А если опять не получится? — спросила она.
— Получится. Потому что я изменилась.
— В чём изменилась?
Даша подумала. В чём? В том, что поняла — идеальная квартира без семьи это просто коробка. Красивая, удобная, но пустая коробка.
— Поняла, что дом — это люди, которые в нём живут.
— Даш...
— Маша, это теперь ваш дом тоже. Наш дом.
— Ты серьёзно?
— Серьёзнее некуда.
Маша вытерла глаза.
— А что соседи скажут? Опять орава детей...
— А пошли соседи... — Даша засмеялась. — Простите за французский.
— Мам? — проснулась старшая. — Ты плачешь?
— Нет, солнышко. Не плачу.
— А почему глаза красные?
— От радости. Бывает так — плачешь от радости.
— А тётя Даша тоже плачет от радости?
Даша посмотрела в зеркало. Да, и правда плакала.
— Плачу — сказала она. — От очень большой радости.
— А мы остаёмся? — спросил средний, который, оказывается, тоже проснулся.
— Остаёмся — ответила Маша. — Если тётя Даша не передумает.
— Не передумаю — твёрдо сказала Даша. — Никогда не передумаю.
— Ура! — закричали дети и разбудили младшего.
Тот заплакал. Привычно заплакал. А Даша взяла его на руки.
— Тише, мой хороший. Тише. Всё хорошо. Всё будет хорошо.
И знаете что? Младший успокоился. Посмотрел на неё своими большими глазами и улыбнулся.
А Даша подумала: вот она, любовь. Не в чистоте и тишине. А в детских слезах, которые ты утираешь. В беспорядке, который создаёт семья. В слове "наш" вместо "мой".
— Знаешь, Маш — сказала она. — Я месяц жила как в музее. Красиво, но пусто. А хочется жить по-настоящему.
— По-настоящему это как?
— Это как сейчас. Когда в три часа ночи мы все не спим. Когда на диване крошки от печенья. Когда завтра с утра опять будет шум, гам и беспорядок.
— И ты готова к этому?
— Готова — Даша поцеловала племянника в макушку. — Более чем готова.
— Тогда... тогда спасибо.
— Не за что. Это я должна спасибо сказать. За то, что научили любить по-настоящему.
А утром они пили кофе из кофемашины. Все вместе. Дети болтали, Маша строила планы, Даша слушала и думала: как же хорошо, что слово " халявщица" исчезло навсегда.
Вместо него появились другие слова. "Семья". "Дом". "Навсегда".
И эти слова звучали как музыка. Как самая красивая музыка на свете.
Прошёл год
Трёхкомнатная квартира гудела как улей. Дети росли, освоились, шумели с утра до вечера.
Даша научилась спать под детский плач. Научилась работать под мультики. Научилась быть не идеальной, а живой.
А недавно к ним переехала мама. Она сказала:
— Где внуки, там и бабушка.
И теперь в доме стало ещё шумнее. И ещё живее.
— Даш — говорила подруга по телефону. — Как ты всё это выносишь?
— А никак — отвечала Даша, утирая младшему нос. — Просто живу. И знаешь что? Это здорово.
Здорово. Да, несмотря ни на что — здорово.
Потому что семья — это не про удобство. Семья — это про любовь. А любовь всегда немножко неудобная.
И слава богу, что неудобная.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍