Дождь барабанил по крыше моего «Chery Arrizo 8», растягивая огни ночного города в длинные светящиеся червяки. Стекло постепенно запотевало. В салоне пахло мокрым дешёвым ковриком, кофе и одиночеством. Пятый час ночи. Самое мёртвое время. Город, который никогда не спит, на пару часов всё-таки проваливался в тяжёлый, пьяный сон, и таксисты в это время были похожи на сторожей призрачного королевства.
Я люблю эту тишину. В ней нет надоедливых звонков по телефону, требовательных клиентов с их «объезжай пробку по полосе для автобусов» и прочей дневной суеты. Только я, ровный гул мотора и таксометр, молчаливый свидетель чужих жизней.
Очередной заказ всплыл на экране с характерной узнаваемой мелодией в смартфоне. Адрес — не самый лучший район, промзона у реки. «Наверняка пьянь, — подумал я. — Отвезу, разбужу, отправлю домой досыпать. А может и не повезу совсем».
Я подъехал к указанному месту — заброшенный цех с выбитыми стёклами. Ни души. Уже собрался отметить в приложении «пассажира не вышел», как вдруг задняя дверь открылась, и в салон стремительно сел человек. Сухой, подтянутый, в тёмном пальто нараспашку, хотя на улице был на редкость прохладный август. Он не был пьян. От него не пахло ни перегаром, ни потом, ни сигаретами. Он пах… морозом и старой бумагой.
— Вокзал?, — тихо уточнил адрес мой пассажир. Голос был низким, без всякой эмоции, как у диктора, зачитывающего сводки погоды.
Я кивнул, тронулся с места и бросил взгляд в зеркало заднего вида. Пассажир сидел, неподвижно глядя в окно, его пальцы нервно перебирали какой-то старый медный ключ.
Машина ехала через спящий город, и тишина в салоне стала иной, какой-то более напряжённой, густой, натянутой, как струна. Я, чтобы разрядить обстановку, брякнул своё коронное:
— Ночь что-то тихая сегодня. Ни пьяных, ни гуляк. С заказами как-то слабо, да и дешёвые все они.
Пассажир медленно перевёл на меня свой взгляд. Его глаза были необычно светлыми, почти прозрачными.
— Вам повезло, — так же тихо ответил он. — Не всех стоит подбирать.
— Да уж, бывают типажи, — я засмеялся. — Один мне как-то рассказал, что он реинкарнация Наполеона. Всю дорогу про тактику при Ватерлоо говорил.
— Он не лгал, — без тени улыбки сказал пассажир. — Просто он ошибался в деталях. Он был не Наполеоном, а одним из его ординарцев. И звали его Жан.
Я замер. Шутка какая-то что ли? Или этот товарищ сам из соседней палаты с Наполеоном сбежал. Но лицо у пассажира было абсолютно серьёзным.
—Как вы можете такое знать? — я едва усмехнулся.
— Я Проводник, — последовал ответ. И пассажир снова уставился в окно, давая понять, что разговор окончен.
Слова висели в воздухе, обрастая леденящей душу тайной. Я больше не пытался заговорить. А просто вёл машину, украдкой поглядывая в зеркало. Теперь я разглядел детали: идеально отутюженное пальто, странный, старомодный покрой рубашки, тусклый блеск того самого ключа на потёртом шнурке.
Мы подъехали к вокзалу. Он был пуст и освещён жёлтыми сонными светильниками. Пассажир вышел, но вместо того чтобы расплатиться, наклонился к открытому окну.
— Спасибо за тихую езду, — сказал он. — Мне это нравится. В качестве оплаты… будьте сегодня внимательнее к своим пассажирам. Один из них скажет вам самое важное.
— Что? Кто? — растерянно спросил я. Да и какие пассажиры, ещё пару часов покатаю и домой спать. Но человека в тёмном пальто уже не было.Он растворился в предрассветной мгле у вокзала, словно его и не было.
Я ещё какое-то время сидел в тишине на парковке привокзальной площади, на стоянке для такси, глядя на пустое место на заднем сиденье. На коврике лежал тот самый медный ключ. Я поднял его. Металл был ледяным.
Только сейчас заметил, что не отметил поездку как завершённую на таксометре. А была ли она вообще? «Перевозка призрака»?
Утро не спеша вступало в свои права. Пошли первые пассажиры: сонные студенты, женщины на ранние рынки. Я водил машину на автопилоте, утренняя сонливость самая тяжёлая. Поездки, как назло, уводили меня всё дальше от моего района. Мысленно возвращался к ночной встрече. «Проводник». Куда? Зачем? И что значит «один скажет вам самое важное»?
Ближе к полудню я уже почти убедил себя, что всё это мне привиделось от усталости. Подобрал парня лет двадцати пяти, угрюмого, с потухшим взглядом. В приложении было отмечено "по указанию пассажира", без адреса следования.
— Куда? — как спросил я у своего попутчика.
—Куда угодно, — мрачно ответил парень. — Просто езжайте. Деньги есть, там карта, всё по безналу.
Я вздохнул. Ещё один несчастный влюблённый или уволенный с работы. Автомобиль тронулся с места. Парень молчал, уставившись в окно. И вдруг он тихо, без всякой причины, произнёс:
— Знаете, я сегодня чуть не спрыгнул с моста.
Я посмотрел в зеркало. Парень не плакал. Он просто констатировал факт.
— И что остановило? — осторожно спросил у него, вспоминая слова ночного пассажира.
— Случайность. Позвонила мама. Спросила, как у меня дела. А я соврал, что всё отлично. Потом повесил трубку и не смог этого сделать. Сел в первую попавшуюся машину. Вашу.
Мы ехали ещё минут сорок. Я не стал читать лекций о ценности жизни. Я просто слушал рассказы моего пассажира. Потом говорили о том, как я сам терял всё и начинал с нуля. О том, как утром пахнет кофе и как смешно фыркает моя собака, которую я завёл пару лет назад. Мы говорил о простых вещах, которые и есть жизнь.
Я отвёз парня домой до указанного им адреса. Тот вышел из машины уже другим человеком — плечи его расправились, а взгляд стал яснее. Он не сказал «спасибо». Он крепко пожал мне руку и посмотрел прямо в глаза. Этого было достаточно.
Когда я отъехал, то посмотрел на медный ключ, висевший теперь на зеркале заднего вида. Он всё ещё был холодным.
С тех пор я вожу свою машину иначе. Я стал тем самым таксистом — тем, кто не просто везёт из точки А в точку Б. Я стал Проводником. Тем, кто слушает. Тот странный ночной пассажир заплатил не деньгами. Он дал ключ. Ключ к тому, чтобы слышать тех, кого везешь. И понимать, что самый важный рейс — это всегда тот, что ты совершаешь прямо сейчас.
#такси #столица #денистаксист