– Ты едва не искалечила мою жизнь, мама! Вырвала из сердца моего ребенка! – прогрохотал Дмитрий, испепеляя мать взглядом.
– Потому что родившая его – тебе не ровня, – отрезала мать, и в голосе ее звенел лед. – Не приму я эту провинциальную выскочку, пусть хоть десять внуков родит.
День ощетинился неприятностями с самого рассвета. Сначала Настя с сыном провалились в объятия Морфея дольше положенного, и садик встретил их лишь взмахом удаляющейся калитки. А потом, словно злой рок поджидал за углом, она столкнулась с ним… с прошлым. Не просто столкнулась, а врезалась, как неопытный водитель в столб. На повороте налетела на мужчину, каблук предательски вонзился в его ногу, поток извинений сорвался с губ, и, подняв глаза, она застыла в оцепенении.
Перед ней стоял Дмитрий, эхо юности, отец Паши и давняя, тщательно скрываемая мечта.
"Боже, он стал только лучше," – словно колокольчик прозвенел в голове.
Время, казалось, пощадило Дмитрия. Смазливая юность уступила место зрелой красоте: точеные скулы, уверенный взгляд глубоких синих глаз, от которых перехватывало дыхание.
Ошарашенный взгляд Дмитрия говорил о том, что он тоже узнал ее. Они стояли, как два истукана, пойманные в ловушку времени, пока маленький Паша не потянул Настю за руку:
– Мам, ну идем же, опоздаем!
Дмитрий перевел взгляд на мальчика, и мимолетная искра радости, мелькнувшая в его глазах, тут же угасла, сменившись тенью разочарования. Для Насти это было словно ледяной душ. Она, скомкав извинения, схватила Пашу за руку и поспешно удалилась, ощущая спиной обжигающий взгляд Дмитрия.
«Ну и дура же я! Увидела — и вся растаяла, как мороженое на солнце», — проклинала она себя, чувствуя, как щеки предательски алеют. — «Пять лет словно и не бывало».
Их роман вспыхнул, как спичка, озарив будни ярким пламенем страсти, но так же быстро и погас. Дмитрий и Настя познакомились до смешного нелепо: она, оступившись на пролитом кем-то коктейле, опрокинулась прямо на колени незнакомому синеглазому парню. Искры полетели с первого взгляда. Шесть месяцев они жили, словно в сказке: исходили вдоль и поперек весь город, осыпали друг друга поцелуями на каждом живописном углу, а ночи топили в объятиях в просторной квартире Дмитрия, щедрым подарком матери на окончание университета.
Именно Лидия Даниловна и стала той злой волшебницей, что разрушила хрупкое счастье. Она с первого дня дала понять, что провинциальная студентка — не пара ее сыну, выросшему в достатке и роскоши.
— Она наверняка охотится за твоим кошельком, — как-то раз донеслось до Насти из-за неплотно прикрытой двери, слова Лидии Даниловны, словно змеиный яд, просочились в сердце.
Когда они остались наедине, Настя, с трудом сдерживая слезы обиды, выпалила:
— Я не меркантильная! Твои деньги мне даром не нужны! Могу все твои подарки вернуть!
— Знаю, знаю, что ты не такая, — Дмитрий обнял ее, пытаясь успокоить. — Просто мама волнуется, у нее такой возраст. Переживает за меня. Не бери в голову, со временем она тебя обязательно полюбит.
Но судьба распорядилась иначе. Дмитрий словно растворился в северной глуши, уехав в командировку, а Настю оглушила весть о грядущем материнстве. Сердце ее трепетало в противоречивых чувствах: радость робко переплеталась со страхом.
"Я всего лишь студентка, какой ребенок?" – шептала она в смятении. – "Но это же Димин малыш… он обязательно обрадуется, поддержит меня…"
Дмитрий молчал, погребенный под толщей безмолвия северных дорог. Не в силах больше держать все в себе, Настя поделилась новостью с Лидией Даниловной, якобы заехавшей полить цветы, а на самом деле – удостовериться, что пассия сына не посягнет на семейные реликвии.
Лидия Даниловна, выслушав признание с презрительно сжатыми губами, не проронила ни слова. Но уже на следующее утро Настю ждал ледяной душ выдворения.
– Я говорила с Димой, и он поклялся, что вы предохранялись. Следовательно, ребенок не от него, – отрезала мать Дмитрия. – Бастард в нашей семье не нужен. Убирайся, и забери его с собой.
– Но ведь и предохранение дает сбой, это как раз такой случай! – отчаянно пыталась оправдаться Настя. – Я готова пройти тест ДНК, мне нечего скрывать!
– Ах, деточка, мне тебя даже жаль, – неожиданно слащавым голосом проворковала Лидия Даниловна. – Послушай, что я тебе скажу: совершенно неважно, кто отец этого ребенка, потому что Диме он все равно не нужен. У него уже есть невеста, тебе до нее – как до луны, а с тобой он просто тешил себя. Но раз уж ты решила женить его на себе животом, пора заканчивать эти игры. Собирай свои манатки – и на выход.
Когда Настя, с трудом волоча неподъемную сумку, двинулась к выходу, Лидия Даниловна бросила ей в спину слова, пропитанные ядом:
– И не вздумай связываться с моим сыном! Об алиментах даже не мечтай! Ты – деревенщина, а у нас родня влиятельная, так что берегись… мало ли что может случиться.
Настя и не помышляла об алиментах, да и к Дмитрию ее не тянуло. Угрозы не испугали, скорее вызвали отвращение. Как же легко он ею воспользовался и выбросил, даже не удосужившись сообщить о разрыве лично.
Пять лет, наполненных потом и кровью, не прошли даром. Настя выучилась, устроилась на работу, родила и вырастила сына. Казалось, время изгладило образ Дмитрия из памяти, но одна случайная встреча всколыхнула уснувшие чувства, заставив сердце бешено колотиться в груди.
Дмитрий вернулся домой, погруженный в мрачные мысли. Образ Насти, словно заноза, терзал его душу. Именно эта девушка, как он считал, разбила ему сердце. Пять лет назад он уезжал в командировку с уверенностью, что проведет с Настей всю жизнь, даже присмотрел кольцо, чтобы сделать ей предложение по возвращении. Но потом ее звонки оборвались, а когда Дмитрий, полный тревоги, вернулся домой, его встретила мать с ледяным известием:
– Твоя Настенька сбежала с другим. Говорит, чтобы ты ее не искал, не вернется, любит другого и ждет от него ребенка.
Дмитрий готов был сорваться с места и броситься к Насте, потребовать объяснений, но мать встала у него на пути непробиваемой стеной:
– Не позволю тебе унижаться! Нельзя бегать за теми, кто тебя не любит. Успокойся и забудь о ней, в мире полно других, достойных тебя женщин!
Время притупило боль, и Дмитрий, смирившись, женился. Но Настя жила в укромном уголке его сердца, напоминая о себе немым укором. Лена, его жена, была словно бледное эхо первой любви: те же смоляные кудри, точеный стан, но… Дмитрий вздыхал: «Шампанское и лимонад – вроде и похоже, а искры нет».
– Видел сегодня Настю, – поделился он с матерью, нуждаясь хоть в ком-то, кто выслушает.
– Какую Настю? – переспросила Лидия Даниловна, но тут же осеклась. – Ах, эту… особу.
– У нее ребенок, – зачем-то добавил Дмитрий, словно оправдываясь перед собой.
– Так она на сносях ушла, да и ребенок этот – плод измены. Зачем ворошить прошлое? Лучше о своих детях подумай, внуков хочу дождаться.
Дмитрий закатил глаза. Настойчивые речи матери о внуках давно стали навязчивой мелодией, к которой порой присоединялась и Лена, хотя он честно предупреждал: детей не любит, не планирует.
«А вот если бы с Настей… Если бы у нас был малыш, я был бы счастлив», – пронзила мысль, острая, как осколок разбитой мечты.
На следующий день он вновь стоял на том же перекрестке, в тот же час. Разум твердил, что это бессмысленно: "Что, если увижу Настю с ребенком от другого? Зачем мне эта боль?"
Но ноги сами привели его сюда, а сердце затрепетало при виде знакомого силуэта, словно бабочка в клетке.
– Какая неожиданная встреча! – попытался изобразить небрежное удивление Дмитрий. – И снова здесь! Разрешите составить вам компанию?
Он не планировал идти с ними, слова сорвались с губ непроизвольно.
– Не стоит, – сдержанно ответила Настя, но не остановила его, когда он поравнялся с ними.
А мальчик, казалось, и вовсе принял его за старого приятеля:
– У меня есть черепашки-ниндзя!
– Здорово! – искренне восхитился Дмитрий, разглядывая протянутые фигурки. – Я в детстве обожал этот мультик. А кто твой любимый герой?
– Паша, не приставай к дяде, – одернула Настя сына.
Они вместе дошли до детского сада, и Дмитрий терпеливо ждал, пока Настя не проводила сына внутрь. На прощание Паша помахал ему рукой.
Когда Настя вернулась, Дмитрий предложил:
– Может, выпьем чаю? Помню, кофе ты не любишь.
– И зачем нам это? – прямо спросила Настя, глядя ему в глаза.
– Не знаю, – честно признался Дмитрий. – Может быть, потому, что мы так многого не успели сказать друг другу.
За чаем они вели светские беседы обо всем, кроме той злосчастной командировки, что обернулась крахом их прежней жизни. Настя, словно отчитываясь, вкратце поведала о работе и сыне. Дмитрий, чеканя слова, сухо доложил о жене и карьере, достигшей новых высот.
Оба исподтишка изучали друг друга, словно археологи, пытающиеся по обломкам восстановить давно утраченное. Дмитрий отметил отсутствие обручального кольца на пальце Насти и уловил едва заметную тень, скользнувшую по ее лицу при упоминании работы. Она, в свою очередь, заметила, как скупо и отстраненно говорит бывший о жене.
"Словно анкету заполняет, а не о любимой женщине рассказывает," – кольнуло Настю. И тут же волна раздражения окатила ее: почему это открытие доставило ей столь странное, почти запретное удовольствие?
– Может, увидимся еще раз, если ты не против? – бросил Дмитрий, когда пришло время расставаться. В голосе сквозила напускная небрежность, скрывающая подлинное волнение.
– Мне ребенка не с кем оставить, – ответила Настя, чувствуя, как внутри разгорается тихий бунт.
– Так приходи с ребенком, – непринужденно пожал плечами Дмитрий. – Это же не свидание. Пойдемте в выходные в парк аттракционов. Я страшно люблю карусели, а без ребенка как-то… стыдно кататься.
Настя понимала, что соглашаться – верх глупости, прямой путь в пучину старых ран и несбывшихся надежд. Но внутри что-то сдалось, и слова "Да, хорошо" сорвались с губ, прежде чем она успела их остановить.
Втроем они объездили шумный парк аттракционов, завороженно смотрели детский спектакль, бродили тропами зоопарка, полными диковинных звуков и запахов. Под вечер, уставший, но счастливый, Дмитрий оказался в их скромной квартире. Паша, не давая гостю опомниться, потащил его в свою комнату, словно вел в сокровищницу.
– Одни живете? Папы нет? – спросил Дмитрий, стараясь придать голосу небрежность.
Вопрос, словно заноза, сидел в нем уже пять лет. Куда исчез тот Настин ухажер, из-за которого она когда-то хлопнула дверью? И вот, случай представился. Дмитрий тщательно выверял каждое слово, но Настя вспыхнула, как спичка.
– Папе мы были не нужны, – язвительно бросила она.
– Значит, плохой он человек, – заключил Дмитрий, с трудом сдерживая волнение.
– Ты издеваешься, что ли? – в голосе Насти звучало неподдельное изумление.
Но Паша, устав ждать, когда взрослые закончат свои бесконечные и, наверное, скучные разговоры, решительно схватил «дядю Диму» за руку и потащил его в мир своих игрушек.
Дмитрий покидал их дом с тяжелым сердцем. Настя, как всегда, угостила макаронами по-флотски – тем самым "рабоче-крестьянским блюдом", которое Лидия Даниловна когда-то пренебрежительно высмеивала, но которые Дмитрий так любил. Пашка, маленький сорванец, тоже обожал их, и они устроили шутливый поединок, кто быстрее управится с порцией. Мальчишка, конечно, победил, а потом, гордый собой, расхаживал по квартире и хвастался, что его аппетит "круче", чем у "дяди Димы".
"Славный малый… и как только его отец мог отказаться от такого чуда? Просто ума не приложу…" – подумал Дмитрий, направляясь домой.
Но дома светлые мысли мгновенно развеялись, словно дым. Мать и жена встретили его лицами, исполненными такой скорби, будто стряслась неминуемая беда. Дмитрий даже испугался не на шутку. Но причина оказалась куда прозаичнее и болезненнее.
– Тебя видели… с другой, – с укором произнесла Лена. – Как ты мог? Я думала, ты совсем другой…
– Я не изменяю, Лен. Мы с Настей просто друзья, – попытался оправдаться Дмитрий.
– Ты водишься с этой… этой девицей?! – всплеснула руками Лидия Даниловна. – Она же как плесень, как зараза! От нее не избавишься!
– Не говори так о Насте, – оборвал ее Дмитрий. – Она прекрасный человек, и между нами ничего нет. Я просто помогаю ей и Паше, по-дружески. Там такой замечательный мальчик растет…
– Если ты так хочешь ребенка, давай заведем своего! Не нужно возиться с чужими, – перебила Лена, и в голосе ее звучала неприкрытая обида.
– Не хочу, – с неприкрытой искренностью выдохнул Дмитрий. – И вообще, нам лучше развестись. Прости, Лена… ты светлый человек, но я женился на тебе, чтобы угодить матери. Не хочу больше жить во лжи. Разойдемся сейчас, пока ты молода и способна найти настоящее счастье, стать матерью с любящим мужчиной.
Лена отпрянула, словно получив пощечину, и слезы хлынули из глаз обжигающим потоком. Лидия Даниловна, запричитав, обняла невестку, бросив на сына испепеляющий взгляд:
– Не горячись, Дима! Дай себе время, остынь, и завтра вы помиритесь.
– Нет, мама, примирения не будет. Мое решение бесповоротно.
С этими словами словно каменная глыба рухнула с плеч Дмитрия. Он почувствовал, как распрямляется спина, а в грудь вливается свежий воздух. Собрав вещи в спешке, он покинул дом, оставив за собой лишь безутешные рыдания Лены. Ему было жаль эту женщину, так и не сумевшую проникнуть в его сердце, но оставаться рядом он больше не мог.
Рассвет забрезжил, окрашивая небо робкими мазками розового, когда он отправился к Насте, сжимая в руках пышный букет. В цветочном магазине продавщица окинула его долгим, изучающим взглядом, смысл которого Дмитрий понял лишь у порога Настиной квартиры. Она стояла перед ним, сонная, растрепанная, закутанная в халат поверх ночной сорочки. Взглянув на часы, он осознал свою оплошность – стрелки едва перевалили за шесть утра.
– Что-то случилось? – в ее голосе звучала встревоженная мелодия.
– Нет, просто я ослеплен любовью, как и все влюбленные. Паша еще спит? Замечательно, у нас будет возможность поговорить наедине.
Вскоре они сидели друг напротив друга на тесной кухне. Слова застревали в горле, и Дмитрий, отбросив все увертки, выпалил:
– Я развожусь с женой. Женился, потому что мать твердила – пора, девушка из приличной семьи. А потом появилась ты, и я понял, что не испытываю к ней ничего, кроме чувства вины. Люблю тебя, слышишь? Не ее.
Дмитрий замер, словно перед пропастью. В эту секунду решалось все. В выражении ее лица он искал ответ, безошибочный, правдивый, ведь лгать Настя не умела.
И вот, словно подхваченная ветром, на щеках ее вспыхнул румянец, яркий, как мак. Дмитрий облегченно выдохнул: любит, любит до безумия. Но стоило ему потянуться к ней, как нахмуренные брови и резкий отстраняющий жест оборвали его порыв.
– Думаешь, все так просто? Объявился спустя пять лет, словно из ниоткуда, прошептал признание, и я должна все забыть? А перед Пашкой не стыдно? Ты хоть на секунду подумал о нем?
– А что Пашка? – искренне удивился Дмитрий. – Мне совершенно неважно, чей он сын.
– Ты до сих пор носишь эту грязную мысль в голове?! – в голосе Насти зазвенела ярость. – Пять лет прошло, а ты все еще подозреваешь меня в измене? Подло прислал свою мать, чтобы меня вышвырнули, сам даже не соизволил поговорить, отрекся от ребенка, а теперь решил вернуть, будто мы сломанные куклы?
В голове Дмитрия словно перемкнуло. Слова Насти, знакомые и родные, вдруг превратились в какофонию бессмысленных звуков.
Он прервал ее, подняв руку:
– Стой, погоди! Я не просил маму тебя выгонять… Пожалуйста, расскажи мне все с самого начала.
Полчаса понадобилось им, чтобы собрать осколки правды и увидеть чудовищную картину лжи, сотканную Лидией Даниловной. Дмитрия захлестнула такая ярость, что он готов был разорвать все вокруг в клочья.
"Пять лет… Пять долгих лет я жил без любимой женщины, пропустил первые годы жизни сына, и все это из-за матери!" – отчаяние сдавило горло.
Увидев, как померкла Настина улыбка, как дрожат ее плечи под гнетом обиды, Дмитрий отбросил прочь свою злость, словно ненужный плащ.
– Теперь ничто не стоит между нами, Насть. Только ты и я.
– Но твоя мама… Она никогда не смирится со мной!
В голосе Насти звучала безнадежность, но Дмитрий твердо ответил:
– Значит, для нее не найдется места в нашей жизни. Я не позволю никому разрушить нашу семью.
– Дядь Дим, а что вы тут делаете? – прозвучал сонный голосок Паши
И в кухню вошел маленький мальчик, сонно потирая глаза.
Дмитрий подхватил его на руки, и сердце его затопила волна нежности. "Мой сын…" – пронеслось у него в голове.
– Я пришел, чтобы приготовить вам с мамой завтрак. Блины умеешь делать? Нет? Я научу! И этому, и всему, что нужно настоящему мужчине…
На следующий день Дмитрий оставил прошлое позади, переступив порог дома Насти и Паши уже навсегда. Месяц спустя, оковы брака с Леной были разбиты, и он, окрыленный новым чувством, повел под венец ту, что подарила ему сына. Свадьба играла всеми красками радости
– Х и щедрости. "Я хочу, чтобы мир видел мое счастье!" – говорил Дмитрий, сияя от любви.
Лидия Даниловна, словно ледяная статуя, отказалась разделить торжество. "Не ровня она тебе – звучал ее вердикт, полный горечи и неприятия.
"Мама, любовь не знает сословных границ, она измеряется лишь счастьем, – ответил Дмитрий, в глазах которого горел огонь уверенности. – С Настей я нашел то, что искал всю жизнь. А значит, я сделал единственно верный выбор. И это – главное".