"Сказочный Путь"

— Светочка, я насчет квартиры, — голос у мамы предательски дрогнул, и тревога ледяным комком сдавила грудь. — Да, мам, что случилось? — Я… Ну… в общем, я тут подумала… — в телефонной трубке затаился тяжелый вздох. — Квартира, конечно же, будет твоя… Слова повисли в воздухе, как запоздалый гром после молнии. Я не сразу нашлась, что ответить. Полгода моей жизни растворились в стенах ее двухкомнатной квартиры на окраине. Инсульт вычеркнул все, оставив лишь маму и бесконечную череду таблеток, процедур и тревожных ночей...

Казалось, лишь пять минут назад Татьяна парила над землей, окрыленная счастьем. Пятый этаж она преодолела в едином порыве, а сердце ликовало, словно птица, выпущенная на волю: премия! Огромная, долгожданная премия и повышение! В свои тридцать семь она, наконец, ощутила вкус признания. Дрожащие пальцы неуверенно нашарили ключи в сумочке, словно боясь спугнуть миг триумфа. — Витя! — выдохнула Татьяна, ворвавшись в прихожую, словно вихрь, глаза ее сияли неистовым огнем. — Премию дали! Восемьдесят тысяч!...

В дверь колотили с яростью, нагло, будто осатаневшие дровосеки, вознамерившиеся прорубить брешь в моей жизни. Тарелка едва не выскользнула из рук, звякнув погребальным перезвоном. Ну вот еще! Кого принесло в этот поздний час? Стрелки часов застыли в предостерегающем танце, указывая на без малого одиннадцать. Крадучись, словно вор, я прильнула к глазку. Господи всемогущий! Виталий, собственной персоной, мой почти что бывший супруг, и с потрепанной сумкой через плечо. Хотя какой он, к черту, бывший? Развод-то мы так и не оформили, все откладывали на потом...

— Это не мой ребенок! — отрезал Семен, словно топором. — И быть не может! Сроки не сходятся, как ни крути. Кристина бросила на него взгляд, полный горечи и разочарования. — Сема… Честно говоря, я ждала от тебя совсем другой реакции… — А какой, позволь узнать? — усмехнулся он, и в голосе сквозила неприкрытая издевка. — Ну, учитывая, как ты сам грезил о семье и детях… — тихо начала Кристина, надеясь достучаться до его сердца. Но Семен грубо прервал ее, словно обрубая нить надежды. — Я хотел и хочу семью, — произнес он твердо, с нажимом на каждое слово...

— В общем, у мамы стряслась беда. Нужны деньги на лечение, сумма неподъемная, сами понимаете… И она, естественно, обратилась ко мне. Я пошла к мужу… — И он отказал, — закончила за нее сестра. — Представь себе! — в голосе Василисы засквозило отчаяние. — И знаешь, что он мне сказал… Ой, да он столько всего наговорил, в общем, разругались в пух и прах… Внезапный звонок телефона вырвал ее из потока горечи. Василиса взглянула на экран и торопливо поднесла трубку к уху. — Да, мамуль… Нет, пока не собрала...

— Игорь, ты один на даче? — в голосе моем сквозило недоверие, пока я впивалась взглядом в экран смартфона. — Чей это педикюр так нагло красуется на моем шезлонге? — Глюки, Женечка, показалось, — он выдавил жалкую улыбку в камеру. — Тут только я, да петунии мои. Ни души. — Камеру на шезлонг! — процедила я ледяным тоном. — Хочу полюбоваться на эту… петунию… вблизи. Ну вот, наконец-то, можно выдохнуть, уговаривала я себя. Игорь сбежал на дачу, водружать свой проклятый сарай, и настоятельно просил не наведываться недели две...

– Ладно, покажи-ка обновку, – она ловким движением извлекла из шуршащего пакета темно-синий пиджак и брюки. – Примерь, посмотрим, что тут можно спасти. Игорь накинул пиджак. Тот и правда сидел мешковато: плечи тонули в ткани, рукава предательски сползали на кисти. – Да висит на тебе, как на плечиках в шкафу, – с досадой выдохнула Елена, оглядывая его со всех сторон. – Кто ж так покупает, без примерки? Снимай, сейчас я тебя уколю. Пока Елена колдовала над костюмом, оставляя на ткани россыпь белых отметок от мелка, Игорь вернулся за стол и вновь принялся за остывший чай...

– Ты стала скучной, постарела, твое кислое лицо мне опротивело, – ворчал муж, как заезженная пластинка. – Ну что молчишь, Лена? Совсем разучилась скандалить? – Ты ждешь, что я тут перед тобой комедию ломать буду? – Елена устало приподняла очки. – Вить, тридцать семь лет в браке – это не цирк, чтобы разучивать новые фокусы. – Вот именно! – торжествующе воскликнул он. – Тебе на наш брак наплевать с высокой колокольни! Елена поставила на журнальный столик чашку с липовым чаем, от которого исходил слабый, успокаивающий аромат...

— Кто посмел покуситься на мою колбасу? — прорычал муж, сверля Светлану исподлобья взглядом, полным злой укоризны. — Ни о какой колбасе понятия не имею, — фыркнула Светлана, не прерывая своего занятия у раковины. — Я точно помню! Утром кусок сервелата был больше! — не унимался Егор. — А твоя, небось, цела и невредима, ни на миллиметр не тронута! Светлана лишь безмолвно возвела глаза к потолку, не удостаивая мужа даже взглядом. — Ну, смотри сама! — возопил он, словно представлял неопровержимые доказательства...

Вечерняя тишина, нарушаемая лишь шелестом рассыпающихся по плечам волос перед зеркалом, вмиг обернулась ледяным ужасом. В замке с отвратительным скрежетом повернулся ключ. Сердце, словно испуганная птица, взметнулось к горлу и камнем рухнуло в пропасть. Ключи от моего убежища – последнее, что я ожидала услышать в чужих руках. Дыхание затаилось, я, крадучись, словно тень, приблизилась к двери. Мрак глазка поглотил все, не выдавая ни единой детали. Но скрежет, настойчивый и зловещий, продолжал терзать металл, подтверждая страшную реальность: кто-то упорно пытался вторгнуться в мой мир...

Общеизвестно: ночной звонок в дверь редко предвещает доброе. И в моем случае он разразился громом среди ясного неба – на пороге возник он, мой бывший благоверный, с чемоданом, словно тень из прошлого. Да-да, вам не послышалось. Я, Алина, женщина, разменявшая пятый десяток, открыла дверь, а там… Виктор. Стоит, будто и не было этих трех лет разлуки. Я отшатнулась, словно от привидения. — Ну, здравствуй, — проскрипел он, словно дверь старого сарая. Вид у него был как у побитой собаки. Жизнь прошлась по нему грязными сапогами...

Я стояла у окна, вглядываясь, как Андрей, словно тень, вытекает из машины. Что-то неуловимо изменилось в нем: плечи поникли, походка утратила упругость. Казалось, время набросило на него несколько лет разом. — Ужин ждет на плите, — проговорила я, приближаясь, чтобы коснуться губами его небритой щеки. Он отпрянул, резко и неловко, словно от прокаженного. — Я не голоден, — бросил он, нахмурившись. — Что-то случилось? — рука моя невольно потянулась к нему, но он снова отдернулся, как от огня. — Нет...