Андрей повернул ключ в замке и толкнул дверь. В прихожей пахло чем-то незнакомым, не тем привычным ароматом дома, к которому он привык за двадцать три года брака. На коврике стояли туфли. Красные лаковые лодочки на шпильке. Дорогие, судя по фактуре кожи.
Он замер. У Оли таких не было. Точно не было.
Из кухни донёсся смех. Женский, но какой-то другой — звонкий, с переливами. Оля так не смеялась. По крайней мере, последние лет десять.
Андрей осторожно поставил чемодан у стены и прошёл по коридору. Сердце забилось чаще. В голове мелькнула тревожная мысль: «А вдруг там уже не его жена? Вдруг...»
— Андрюша! — женщина на кухне обернулась и улыбнулась. — Ты уже? Я думала, ты часа через два приедешь!
Это была Оля. И не Оля одновременно.
Те же карие глаза, но подведённые так умело, что казались больше и выразительнее. Те же русые волосы, но уложенные локонами, а не собранные в привычный хвост. Губы блестели от помады цвета спелой вишни. На ней было чёрное, облегающее платье, с вырезом.
— Что с тобой стряслось? — Андрей не сдвинулся с места.
— Соскучилась, — она подошла, обняла. От неё пахло дорогими духами с нотками жасмина.
Руки у неё были ухоженные, с аккуратным маникюром гранатового цвета. Раньше Оля красила ногти раз в полгода, да и то прозрачным лаком.
— Ты... в салон сходила?
— Решила себя побаловать. Тебе не нравится?
Нравится? Она выглядела так, будто помолодела лет на десять. Но что-то в этом преображении настораживало. Слишком резко. Слишком неожиданно.
За ужином Оля подала тайский суп том-ям. Острый, пряный, с креветками. Андрей уставился в тарелку.
— Ты же терпеть не можешь острое.
— Вкусы меняются, — она пожала плечами. — Попробуй, я по новому рецепту готовила.
Суп оказался идеальным. Как в том ресторане в центре, куда он водил клиентов.
После ужина Оля включила музыку. Раньше она называла джаз «занудством для снобов».
— Потанцуем? — предложила она.
— Оль, что происходит?
— Ничего особенного. Просто хочется чего-то нового. Дочка взрослая, третий год в столице учится. Можем же мы наконец пожить для себя?
Она прижалась к нему, и Андрей обнял её.
Ночью он не мог уснуть. Лежал, смотрел в потолок и пытался понять — что изменилось? Две недели назад он уезжал от уставшей женщины в застиранном халате, которая больше разговаривала с телевизором, чем с ним. Вернулся — к кому?
Сорок восемь лет ему. Возраст, когда начинаешь замечать седину в висках и усталость в глазах. Когда молодые сотрудницы в офисе воспринимают тебя как старшего коллегу, не больше. А тут жена вдруг расцвела. Другие мужчины теперь будут оборачиваться...
Утром проснулся от запаха кофе. Оля стояла у плиты в шёлковом пеньюаре нежно-золотистого цвета и готовила французские тосты.
— Оль, серьёзно, что случилось?
— А должно что-то случиться? — она повернулась, улыбнулась. — Просто решила, что пора что-то менять. Мы же совсем закисли в рутине.
Следующие дни превратились в череду открытий. Оля предлагала сходить в театр, хотя раньше засыпала на втором акте. Купила абонемент в спортзал, хотя годами твердила, что «и так нормально выгляжу». Записалась на курсы итальянского, а английский так и не выучила за двадцать лет.
В среду Андрей вернулся с работы раньше обычного. Оля стояла у окна и разговаривала по телефону. Смеялась. Поправляла волосы жестом, который он не помнил.
— Да, конечно... Спасибо за приглашение... Нет, что вы, я замужем... Очень счастливая...
Она заметила мужа и быстро закончила разговор.
— Кто это был?
— Преподаватель итальянского. Приглашал на дополнительные занятия.
— И только на занятия?
— Андрей, не начинай. Это просто вежливость.
Но сомнение поселилось внутри.
В пятницу Андрей заехал в банк, чтобы снять наличные. Заодно попросил выписку по семейной карте за последние две недели. Продукты, аптека, салон красоты — тридцать тысяч. Магазин одежды — сорок. Ресторан — три тысячи. В будний день, в два часа.
С кем она обедала?
В субботу утром Оля ушла на йогу. Андрей остался дома один. На кухонном столе лежала новая, кожаная сумочка, явно дорогая. Он никогда не рылся в её вещах за все годы брака. Но сейчас...
Внутри лежали помада, зеркальце, визитки. Одна зацепила взгляд: «Михаил Сергеевич. Психолог. Семейная терапия».
Психолог? Она ходила к психологу и ничего не сказала?
Вечером Андрей решился на прямой разговор. Налил себе чай, сел в кресло.
— Оля, нам нужно поговорить.
Она села напротив, скрестила ноги. На ней были те самые красные туфли.
— Я знаю, что ты ходила к психологу.
Она не удивилась.
— Да, ходила. Три раза, пока тебя не было.
— Почему? Что случилось?
Оля помолчала, потом подняла глаза.
— Помнишь корпоратив в прошлом месяце?
— Ну?
— Ты весь вечер смотрел на ту новенькую из бухгалтерии. Молодую, яркую, в обтягивающем платье.
— Оль, это не...
— Дай договорить. Я стояла рядом в своём сером костюме, который ношу семь лет. И видела твой взгляд. Заинтересованный. Живой. Как будто ты впервые за долгое время увидел женщину. Только это была не я.
Андрей молчал. Он действительно помнил ту девушку. Катя. Двадцать восемь лет, длинные ноги, звонкий смех.
— А потом я пришла домой, посмотрела в зеркало и увидела тётку. Скучную, серую тётку. Сорок семь лет, расплывшаяся талия, потухший взгляд. И поняла — ещё немного, и ты уйдёшь. Может, не завтра, не через месяц. Но уйдёшь. К той, которая моложе, ярче, интереснее.
— Я бы никогда...
— Не уходят только от тех, от кого не хочется уходить, — Оля встала, подошла к окну. — Знаешь, что сказал психолог? Что я перестала быть женщиной. Стала удобной функцией. Жена, хозяйка, мать. Но не женщина, не личность.
— Это глупости.
— Правда? А когда ты в последний раз дарил мне цветы? Не на восьмое марта по календарю, а просто так?
Андрей задумался. Не помнил.
— А когда мы последний раз ходили в ресторан? Вдвоём, не с твоими клиентами?
Тоже не помнил.
— А помнишь, как я выглядела на нашей свадьбе?
— Конечно. Ты была прекрасна.
— А как я выглядела, когда ты уезжал в командировку?
Андрей молчал. Помнил смутно — халат, тапочки, усталое лицо.
— Вот видишь. Ты перестал меня видеть. А я позволила себе стать невидимкой.
— И что теперь? Ты будешь каждый день краситься, ходить на каблуках?
— А что, если да? Что, если мне это нравится? Если я чувствую себя живой?
— С каких пор?
— С тех пор, как вспомнила, какой я была. До брака, до ипотеки, до родительских собраний. Я любила красиво одеваться, танцевать, флиртовать...
— Флиртовать? — Андрей напрягся.
— Да, представь себе. Это не значит изменять. Это значит чувствовать себя женщиной, а не приложением к плите.
— А тот преподаватель итальянского? Ты с ним ходила в ресторан?
Оля усмехнулась.
— Ревнуешь? После двадцати трёх лет, когда ты едва замечал моё существование?
— Я замечал.
— Что именно? Что ужин готов? Что рубашки поглажены?
Андрей знал, что последние годы они жили как соседи по квартире. Вежливые, привычные друг к другу соседи.
— Оль, я просто... Это всё так внезапно. Недавно ты была одним человеком, сейчас стала совсем другим.
— Я та же самая. Просто перестала прятаться. Почти четверть века женаты. Дочь выросла, уехала, а я осталась с пустотой внутри. Знаешь, психолог спросил меня: «Что вы будете делать, если муж уйдёт?» И я поняла — ничего. У меня нет жизни вне этого брака. Нет увлечений, нет целей, нет... меня самой.
— И что он посоветовал?
— Вспомнить себя. Найти то, что делает меня живой. Перестать быть удобной. Для начала побаловать себя — сходить в ресторан, преобразиться. Выбирать то, что хочется, не глядя на цену. Вспомнить, когда с тобой проводили вместе время. Я думаю, наши отношения дороже любых денег.
— Я не упрекаю тебя в этом, просто это так неожиданно.
На следующий день был выходной. Андрей проснулся поздно. Оля уже встала. Он слышал, как она что-то делает на кухне. Вышел и застыл. Она была в старых джинсах и футболке, волосы собраны в хвост, лицо без макияжа.
— А где твоя новая личность? — спросил он осторожно.
— Это тоже я, — улыбнулась она. — Просто сегодня мне хочется быть домашней. Завтра, может, захочется быть роковой. А послезавтра — спортивной. Это всё грани одного человека.
— Сложно.
— Жизнь вообще сложная штука. Проще было, когда я носила один и тот же халат?
— Проще — да. Но...
— Но скучно?
— Намного.
После завтрака пошли гулять в парк. Оля взяла его под руку, впервые за долгое время.
— Андрей, скажи честно. Ты думал об измене?
Вопрос был как удар под дых.
— Оль...
— Просто скажи. Честно.
— Думал, — выдохнул он. — Не планировал, не искал, но... думал. Особенно последний год.
— Почему не ушёл?
— Не знаю. Привычка, наверное. Ответственность. Дочка...
— Дочка взрослая. А привычка — плохая основа для брака.
Они шли молча. Навстречу попалась пара — ему за пятьдесят, ей около того. Держались за руки, смеялись. Андрей посмотрел им вслед.
— Завидуешь? — спросила Оля.
— Да. Они выглядят... живыми.
— Мы тоже можем так. Если захотим.
— После двадцати трёх лет брака?
— А что, есть срок годности у чувств?
Вечером сидели дома, пили чай с вишнёвым вареньем. Оля переоделась в скромное платье, нанесла лёгкий макияж.
— Знаешь, я вчера встретила Ленку. Помнишь её?
— Твоя одноклассница? Которая развелась год назад?
— Да. Она сказала интересную вещь. Что развод — это не конец, а начало. Начало новой жизни, где ты сам выбираешь, кем быть.
— Ты хочешь развестись? — Андрей похолодел.
— Я хочу выбирать. Каждый день выбирать быть с тобой. А не существовать по инерции.
— А я?
— А ты тоже выбирай. Каждое утро просыпайся и решай — хочешь ли ты быть именно с этой женщиной. Которая сегодня в халате, завтра в вечернем платье, послезавтра в спортивном костюме.
— Звучит утомительно.
— Зато честно.
В понедельник Андрей ушёл на работу как обычно. Но весь день думал о разговоре. О том, что последние годы они действительно жили по инерции. О том, что едва не потерял не просто жену — женщину, в которую когда-то влюбился. Которая подарила ему прекрасную дочь. Которая была ему верна и старалась сохранить отношения.
Вернулся домой с букетом роз. Первый раз за три года.
Оля открыла дверь — и замерла. На ней был тот самый серый халат, тапочки, волосы небрежно заколоты.
— Это мне? — она взяла цветы, понюхала. На глазах выступили слёзы.
— Тебе. Той, которая в халате. И той, которая в красных туфлях. Всем твоим личностям сразу. — улыбнулся он.
Она обняла его, уткнулась лицом в плечо.
— Я думала, ты не поймёшь. Решишь, что я спятила.
— Может, и спятила. Но мне нравится твоё безумие больше, чем наше прежнее болото.
Через месяц у них был второй медовый месяц. Поехали в Питер — город, где когда-то познакомились. Бродили по набережной, танцевали на мосту, как студенты.
— Смотрят же люди, — смущался Андрей.
— И пусть. Мы что, должны вести себя как старики?
— Нам почти по пятьдесят.
— И что? В гроб ложиться?
В гостинице она станцевала для него. Неумело, смешно, но так старательно, что он не выдержал и расхохотался.
— Над женой смеёшься? — она шутливо обиделась.
— Восхищаюсь. Моя жена ещё так умеет. Кто бы мог подумать.
— Твоя жена — многогранная личность.
— Сколько же граней я ещё не видел?
— Узнаешь. Если останешься рядом.
Вернулись домой другими людьми. Нет, теми же — но обновлёнными. Как будто скинули десяток лет. В глазах заиграли огоньки.
Андрей стал замечать, как на Олю смотрят мужчины. В магазине, в кафе, на улице. Раньше бы разозлился, теперь испытывал странную смесь гордости и азарта. Его женщина привлекает внимание, но она выбирает его. Каждый день выбирает заново.
На работе коллеги заметили перемены.
— Андрюха, ты что, молодуху себе завёл? — спросил Петрович за обедом. — Светишься весь.
— Жену завёл, — усмехнулся Андрей.
— В смысле?
— В прямом. До этого жил с соседкой по квартире. А теперь живу с женой.
Петрович не понял, но Андрей и не объяснял. Как объяснишь то, что сам только начинаешь понимать?
Спасибо за прочтение, лайки, донаты и комментарии!
Читать ещё: