Ольга, не в силах сопротивляться напору Екатерины, взяла протянутый листок и, сгорая от стыда, направилась в кабинет председателя. Кошкина, не поднимая глаз от бумаг, сухо кивнула ей на стул.
— Екатерина Маркова мне уже всё рассказала, — произнесла она, как только Ольга села, — пишите заявление и ищите новое место. Здесь вы больше не работаете.
Горина, опустив голову, быстро набросала текст заявления и, молча положив его на стол, вышла из кабинета. В глазах стояли слёзы обиды и злости. Она чувствовала себя опозоренной и униженной. Две недели отработки пролетели для Ольги как в кошмарном сне. Все в бухгалтерии демонстративно избегали её, перешептывались за спиной, бросая презрительные взгляды. Даже Нотка, которая раньше в рот заглядывала, теперь только молча кивала головой при встрече. Она чувствовала себя изгоем, но старалась держаться с достоинством, не показывая своей боли и обиды. В последний день работы, получив расчёт и обходной лист, она покинула бухгалтерию, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла. Выйдя на улицу, глубоко вдохнула морозный воздух и пообещала себе, что отомстит всем, кто её обидел. И Варьке, и Марковой, и Кошкиной, и всему этому проклятому селу. Вещи у неё уже были собраны, поэтому оставалось только сдать ключ завхозу, уехать. Она вынесла два огромных чемодана, оставила их во дворе на скамейке, а сама пошла разыскивать Матвея Глотова. Нашла его на складе, у своего друга, Парамона Вешкина. По их лицам было видно, что оба только что приняли на грудь, поэтому друзья были в хорошем расположении духа.
— Уезжаешь значит? — спросил Глотов, принимая ключи.
— Уезжаю, — подтвердила Ольга.
— Не прижилась значит у нас?
— Как видите, — ей поскорее хотелось уйти со склада, но Глотов вместо того, чтобы расписаться в обходном листе, донимал её расспросами.
— Ну что ж, дело как говорится хозяйское, а может, ещё вернёшься. Жизнь, она штука непредсказуемая, — продолжал разглагольствовать завхоз.
— Подпишите, пожалуйста обходной, — взмолилась Горина, — мне его в отдел кадров отнести нужно, чтобы трудовую забрать. Я могу на автобус опоздать.
— Я сейчас в райцентр поеду, — вступил в разговор Вешкин, могу подвезти.
— Правда, — обрадовалась Ольга, а потом засомневалась, — но вы кажется уже выпили?
— Да сколько я там выпил, грамульку, — развёл руками Парамон, — не переживай, домчу с ветерком, и плату небольшую возьму, — ухмыльнулся он, окидывая её взглядом.
— Ну тогда я вас на остановке ждать буду, — ответила она, забирая обходной у Глотова.
— Договорились, сильно там не задерживайся, меня в районе ждут очень нужные люди, — Вешкин многозначительно поднял вверх палец, — так что не опаздывай.
Ольга вышла из склада, чувствуя неприятный осадок. Вешкин этот всегда был скользкий тип. Но выбора особого не было. Лучше уж с ним, чем на перекладных. На автобус она уже не успевала, времени оставалось где-то полчаса, а нужно было вернуться в правление, найти там кадровичку, отдать обходной и забрать трудовую. Потом вернуться к дому за чемоданами, а учитывая их тяжесть, быстро идти она не сможет. Вот и приходилось рассчитывать только на этого бугая. Как и предполагала, в правлении её ещё задержали на некоторое время. Выходя оттуда, увидела, как от остановки отъехал жёлтый ПАЗик. «Ну вот, теперь можно надеяться только за завскладом», подумала она. Поэтому, боясь упустить и Вешкина, почти бегом добежала до скамейки, схватила чемоданы и потащила их к остановке. Она сидела на лавочке, кутаясь в тонкое пальто, и наблюдала, как солнце медленно клонится к закату. Мороз крепчал, пронизывая до костей. Вешкина все не было. Тревога начала закрадываться в душу. «Неужели передумал? Или напился еще больше и забыл про неё?», крутились в голове невесёлые мысли. Наконец, вдалеке показался голубой «Москвич» кладовщика. Она облегченно вздохнула. Парамон затормозил прямо возле неё и, высунувшись из окна, крикнул.
— Залезай, красавица, заждалась уже, наверное.
Ольга с трудом погрузила чемоданы в багажник. Вешкин лихо вырулил на дорогу и вдавил педаль газа в пол. Машина неслась по ухабистой дороге, подпрыгивая на каждой кочке. Ольга крепко вцепилась в сиденье, молясь, чтобы доехать до райцентра целой и невредимой. Когда проезжали Митькову балку, Парамон вдруг остановил машину.
— Что случилось, поломка, — забеспокоилась Ольга.
— Да нет, всё нормально, — проговорил Парамон, и поглядел на неё сальным взглядом, — рассчитаться надо. Я же говорил, что дорого не возьму.
Он положил свою руку на её колено и попытался задрать край юбки.
— Вы что себе позволяете, — с негодованием воскликнула Горина и ударила его по руке.
— Да не кочевряжься ты, — хохотнул Парамон, — вся деревня знает, как ты покойного Ивушкина обслуживала. Да и Репнин поговаривали, к тебе захаживал. Так что от тебя не убудет, одним мужиком больше, одним меньше, какая разница.
Ольга почувствовала, как кровь прилила к лицу от гнева и унижения. Она сжала кулаки, готовая дать отпор.
— Не смейте меня трогать! — прошипела она, глядя Вешкину прямо в глаза.
Парамон ухмыльнулся, демонстрируя гнилые зубы.
— Да ладно тебе ломаться, — сказал он, — не девочка чай, чтобы цену себе набивать.
Он попытался обнять Ольгу, но она резко оттолкнула его и выскочила из машины. Схватив с заднего сиденья свою сумку, бросилась бежать по дороге, прочь от этого мерзкого человека. Вешкин, злобно выругавшись, вылез из машины, вышвырнул на обочину её чемоданы, и промчался мимо, обдав запахом гари. Она вернулась назад, к тому месту, где валялись два её чемодана, опустилась на один из них и горько разрыдалась. Осенний день короткий, сумерки уже начали сгущаться, до райцентра добрых двадцать километров, до Берёзовки столько же. Возвращаться обратно в это проклятое село она не хотела. Поэтому вытерев слёзы, подхватила свою ношу и поплелась вперёд по дороге. Плестись с чемоданами по темноте оказалось непосильной задачей. Руки ныли, спина затекла, ноги гудели от усталости. Каждый шаг давался с огромным трудом. Ольга то и дело останавливалась, чтобы передохнуть, опуская тяжёлые чемоданы на землю. Холод пробирал до костей, пальто совсем не грело. В голове роились мрачные мысли. Куда идти? Что делать? Она чувствовала себя абсолютно потерянной и одинокой. Вдруг вдалеке показались фары приближающегося автомобиля. Ольга замахала руками, надеясь, что её заметят. Машина приближалась медленно, неуверенно. Она почувствовала прилив надежды. Может быть, хоть кто-то сжалится над ней и подвезет до райцентра. Когда машина поравнялась с ней, Ольга увидела, что это старенький грузовик. За рулем сидел пожилой мужчина в поношенной куртке. Он остановился и опустил стекло.
— Никак от мужа сбежала? — спросил он шутливо.
— Нет, — ответила Ольга, дрожащим от холода голосом, — я домой возвращаюсь, в город. Работала в Берёзовке бухгалтером, а теперь всё, рассчиталась.
— А чего колхоз машину не дал, чтобы до станции отвезти?
— У нас председателем женщина, Кошкина. Может слышали про такую?
— Да вроде как слыхал, — подтвердил мужчина.
— Так вот у неё, зимой снега не выпросишь, не то, чтобы машину. Расчёт в колхозе дали, а дальше не её дело, добирайся как хочешь. Подвезите меня, пожалуйста, а то я и к утру не дойду.
— Придётся подвезти, куда деваться, не бросать же тебя здесь в ночь. Только ехать в кузове будешь. В кабине у меня бабка моя с внучкой, места нет. Так что не обессудь.
— Ничего, я и в кузове поеду, только бы добраться, — еле сдерживая слёзы, ответила Горина.
Мужчина вышел из машины, помог ей погрузить чемоданы, потом самой забраться в кузов. Устроившись среди мешков с картошкой, она почувствовала, как всё тело ломит от усталости.
— На вот, накинь, а то окоченеешь в своём пальтишке пока доедем, — мужчина протянул ей старенькую фуфайку.
Она взяла и поблагодарила.
— Ну держись там, — проговорил мужчина, забрался обратно в кабину, и машина тронулась.
В кузове грузовика было ненамного теплее, чем снаружи, но фуфайка немного согрела. Ольга укуталась в неё, стараясь не думать о том, что её ждёт впереди. Дорога казалась бесконечной. Машина медленно ползла по ухабам, подпрыгивая на каждой кочке. В свете фар мелькали тёмные силуэты деревьев и полей. Ольга закрыла глаза, пытаясь заснуть, но сон не приходил. В голове всё ещё крутились обидные слова Вешкина, презрительные взгляды коллег, равнодушное лицо Кошкиной. Наконец, машина остановилась.
— Приехали, — услышала Ольга голос водителя.
Она открыла глаза и увидела перед собой здание вокзала. Водитель помог ей выгрузить чемоданы.
— Спасибо вам огромное, — поблагодарила Ольга, — если бы не вы, я бы здесь совсем пропала.
— Да не за что, — отмахнулся мужчина, — что мы, не люди что ли.
Ольга вошла в здание вокзала. В зале ожидания было немноголюдно. Она села на скамейку, поставив чемоданы рядом с собой. В кассе узнала, что ближайший поезд до города будет только утром. Она достала из сумки бутерброд и термос с чаем, единственное, что успела захватить с собой. Ела медленно, без аппетита. Ольга смотрела в окно на тёмную улицу и думала о том, как жестоко с ней обошлась судьба. Утром, купив билет на первый поезд до города, она наконец-то смогла уехать из этого проклятого места. Всю дорогу молча смотрела в окно, наблюдая, как проплывают мимо унылые пейзажи. В душе её бушевала буря. Она чувствовала себя преданной и обманутой. Приехав в город, поняла, что после всех передряг произошедших прошлым днём, тащить тяжеленные чемоданы нет сил, поэтому взяла такси, и назвала адрес.
— Мигом домчим, — пообещал водитель, молодой парень.
Когда машина остановилась около обшарпанного здания коммуналки в которой жили мать и бабка, захотелось завыть, как волчица, протяжно и с надрывом. «Ну вот, от чего бежала, к тому и вернулась», со злостью подумала она. Забрала чемоданы и потащилась на четвёртый этаж. Дверь в квартиру открыла мать, как всегда, поддатая. Она взглянула на Ольгу и произнесла
— А, этот ты. Чего припёрлась? Грозилась же что больше ноги твоей в этом доме не будет.
— И тебе здравствуй, — ответила Ольга, проходя мимо неё в комнату.
Войдя в квартиру, увидела бабку, сидящую в углу на своей кровати. Бабка окинула внучку равнодушным взглядом, и скрипящим голосом произнесла.
— Приехала, значит, блудная дочь.
Ольга молча поставила чемоданы у стены. В комнате пахло сыростью и старостью. Все здесь было чужим и враждебным. Чувство безысходности сдавило горло. Мать, тяжело ступая, вошла следом.
— Зря ты вернулась, Олька. Здесь тебе не рады. Ясно? Кормить тебя тут некому. Сами с бабкой еле концы с концами сводим.
— Я не за этим приехала, — ответила Ольга, стараясь сохранять спокойствие, — мне нужно где-то пожить, а потом видно будет.
Мать вдруг разразилась истерическим хохотом.
— Ты чего, — уставилась на неё Ольга.
— Знаешь кого ты мне сейчас напоминаешь, — ответила она отсмеявшись.
— Кого?
— Старуху, которая снова оказалась у разбитого корыта.