Шамана раньше звали просто Тхо.
Худой, высокий, с длинными, но сильными руками, с лицом, заросшим густой всклокоченной бородой, с большим крючковатым носом, Тхо выделялся среди соплеменников не только высоким ростом, но и внимательными темными глазами под высоким лбом.
Тогда Янко и Хром только вышли из младенчества
***
Полнолуние. Волки, словно ночные призраки, бесшумно заняли свои позиции на опушке смешанного лесочка – места ночёвки оленей. Вожак и главная волчица, описав широкий полукруг на своих быстрых ногах, обогнули рощицу и остановились в ее глубине. Пора!
— У-у-у-у — прорезали ночную тишину два волчьих голоса, испугав стайку молодых оленей и долетев до стойбища людей, расположенного в нескольких километрах от места охоты.
— У-у-у-у, — ребёнок на руках подражал волку. Он смотрел то на ночное светило, то на мать.
— У-л-у-у-н, Л-у-у-н-а, — повторял мальчик.
— Звери выходят на охоту, нам надо прятаться Тхо, — женщина взяла сына на руки и укрылась в своем примитивном жилище. Малыш слышал предсмертный крик оленя и ещё сильнее прижался к матери.
Тхо слыл в племени наблюдательным собирателем и не совсем удачливым охотником.
«Почему на солнце можно смотреть только ранним утром или вечером, когда оно встаёт из земли или садится в землю? Почему на Луну можно смотреть долго, а на солнце нет? Куда исчезает Луна?»
Такие вопросы вспышками озаряли развивающийся мозг Тхо в самые неподходящие моменты, например, когда надо бросить копьё в бегущего сайгака. Загонщики недовольно ворчали и, зная за Тхо такую слабость, ставили к нему второго и третьего охотника.
Зато у Тхо был особый нюх на съедобные ягоды, корни, травы грибы. Этому его научила мать.
«Видишь, дерево облепили птицы и клюют красные ягоды, значит рви их сам и ешь смело.
Грибы – нюхай. Съедобные пахнут приятно, в них водятся червяки», —запомнил Тхо.
Когда 25-й раз в жизни Тхо лиственный лес сбросил листву, он нашел в дупле старого пня маленькие неизвестные грибки. Понюхал, попробовал на вкус, и, не найдя их подозрительными, прожевал несколько шляпок с ножками. Вскоре ему стало так легко, что, казалось, он мог подняться в небо. Было тепло. Тхо бесстрашно устроился возле костра, лег на спину, созерцая закат.
Наступающая темнота, рыскание хищников, больше не пугали Тхо. Голова немного кружилась. В ночном небе он угадывал в скоплениях звёзд очертания разных животных. Луна показалась глазом хищного зверя, смотрящего на Тхо, наклонив голову, веко которого постепенно, день ото дня, будет закрываться, оставляя от глаза узкую полоску, пока не закроется совсем. Потом три ночи зверь будет отдыхать от хождения в небе — спать в берлоге, переваривая добычу.
Тхо был очень доволен такому логическому построению своих мыслей. С такими выводами Тхо уснул. Проснувшись, он собрал подсохшие грибы, завернул их в кусочек шкуры и спрятал под камень.
Каждую ночь Тхо наблюдал, как зверь приоткрывает свое око и смотрит с неба, сильно щурясь, чтобы лучше рассмотреть что-то на земле, вероятно, очередную жертву.
Охотники с желанной добычей всё не возвращались, и племя не ело свежего мяса.
Значит надо ловить мелочь – ящериц, лягушек, ежей, разорять гнёзда птиц. Тхо безошибочно мог определить, в каком дупле можно найти гнездо с кладкой яиц, в какое лучше не соваться, рискуя нарваться на немигающий взгляд змеи. Тхо знал съедобные растения, слушал деревья, чтобы найти среди них «гудящее» дерево, в котором есть мёд.
Ничего вкуснее меда Тхо не ел. Пару-тройку укусов пчел можно перетерпеть. Но однажды он нарвался на особо агрессивных пчел, которые гнали его до самого стойбища. Тхо отмахивался от них, обежав несколько раз вокруг главного кострища, вскрикивая и подпрыгивая при каждом ядовитом уколе жалом. Наблюдавшие за погоней женщины отложили выделку шкур и вместе с детьми смеялись над Тхо.
Тхо влетел в пещеру, рой пчел ринулся за ним. Он петлял, как заяц по пещерному лабиринту. Рассерженные медоносы загнали собирателя меда в конец пещеры.
Тхо вжался в расселину между камнями. Пчелы угрожающе гудели. Тхо протиснулся дальше и почувствовал, как сквознячок охладил его ноги.
Это означало, что пещера имеет продолжение. Он потер укушенные места и полез дальше по каменному лабиринту.
Лабиринт постепенно расширялся, стены расступались, потолок резко уходил вверх. Темнота отступала. Дневной свет лился сверху через пролом боковой стены. Тхо оказался в овальном гроте, где от стены до стены было шагов сто. Плоский валун лежал в центре, вокруг валялись кости и черепа животных.
«Кто притащил их сюда, зверь или человек? Может здесь прячется днём зверь, чье око светится ночью и смотрит сверху на землю? Он находит жертву, спускается на землю, убивает ее, приносит в пещеру, пожирает ее и отдыхает до следующей охоты».
Тхо выбежал из пещеры и вернулся на стойбище. Он хотел рассказать о находке, но женщины, увидя распухшее от укусов лицо соплеменника, опять засмеялись. Тхо молча прошел к ручью, сорвал несколько зелёных круглых листьев, прижал их к отекшим векам и губам. Вернулся он уже с нормальным лицом и занялся выделкой шкур.
— Что ты носишься, как ужаленный Тхо!? —осаживали матери не в меру расшалившихся подростков. Ужаленный Тхо – стали звать его охотники. Но вскоре смешки прекратились.
Однажды он пропал. Тхо не видели третий восход солнца. Его не было с охотниками, его не было и на стойбище среди стариков и женщин, копошащихся возле своих жилищ. Среди собирателей ягод, грибов и прочей съедобной мелочи Тхо тоже не было. Его уже не надеялись увидеть.
А Тхо лежал на полу в овальном гроте. Он измазал себя грязью из пепла и глины, взятой тут же, и накрылся шкурой медведя, оставив щелочку для глаз. Так он замаскировался и ждал, когда небесный охотник вернётся в предполагаемое логово.
Кусок мяса, принесённый им, ароматно пах на плоском валуне. Небесный охотник должен заметить его.
Было тихо. Изредка шуршали кожистые крылья летучих мышей, чьи силуэты отпечатывались на жёлтом круге луны. Сам Тхо пожевал прихваченные с собой сухие грибы, и часы ожидания пошли быстрее. Он вновь почувствовал лёгкость в теле и в мыслях. Тхо уснул. Ему снились небесные звери.
Два светящихся глаза уставились на него. Тхо чувствовал на своем лице чьё-то влажное дыхание, жёсткие усы, досадовал, что просмотрел, как и откуда пришел зверь и приготовился к смерти. Но зверь не стал трогать Тхо. Зверь проглотил кусок мяса и скрылся.
Выйдя из лабиринта, Тхо застал полупустое стойбище. Некоторые женщины с детьми, увидев худую фигуру вернувшегося Тхо, попрятались в жилища. Они считали, что соплеменник вернулся оттуда, откуда не возвращаются. Только у одного шалаша продолжали возиться два мальчугана, а женщина скоблила шкуру.
— Янко, Хром! — она цыкнула на детей и загнала их в шалаш, с испугом взирая на подходящего Тхо.
— Где ты был, где охотники? — спросила она Тхо. — Третий день без мяса.
— Сегодня будет мясо, — уверенно произнес Тхо, перехватив её испуганный взгляд, и отправился к ручью смыть с лица грязь.
Вечером того же дня возвратились мужчины с охоты. Охота была успешной. После нескольких неудач удалось убить большого оленя.
Тхо рассказал им о встрече с Небесным зверем.
Его слушали со страхом и изумлением. Под воздействием грибков-галлюциногенов глаза Тхо горели, зрачки расширились, речь лилась плавно и связно. Тхо дополнял её точными жестами, держал многозначительные паузы.
Из рассказа выходило, что Луна – это глаз Небесного хищника, самого главного охотника. Тхо сразу объяснил, что Небесный зверь похож на медведя, гиену и на льва одновременно. Это он глотает солнце, чтобы дать возможность и ночным хищникам добывать пищу, а потом выпускает его на небо.
Небесный зверь насытился мясом, которое принес ему Тхо, и послал добычу другим. Тхо был очень убедителен, а аудитория благожелательна.
Так Тхо связал эти события. Долгожданное мясо оленя шипело и трескалось на плоских валунах, разогретых огнем костра до малинового цвета. Пахнущее ещё свежей кровью, оно впитывало запах горящей древесины, аромат дыма и служило главным подтверждением слов Тхо.
Тхо достался самый сочный кусок. Рассказ слушали с благоговением даже опытные охотники. Они устремляли свои взгляды на кроваво-красную луну.
Им чудилось, что зверь смотрит на них. Самый сильный охотник смотрел в небо и одобрительно кивал головой.
А Тхо рассказывал и рассказывал, добавляя в свое повествование новые подробности, обжигая руки и губы о жадно глотаемые куски дичи.
Тхо с того дня больше не бегал с копьём наперевес за сайгаками.
Он разговаривал с небесным зверем, обращался к нему как к Небесному Охотнику, делал ему подношения. Тхо просил помощи больным или раненым, в голодное время просил дичи, молодые охотники просили показать их небесному повелителю, чтобы удача сопутствовала им на охоте.
Тхо нашел в пещере места, где проступала на камнях жёлтая и красная охра, стал мазать ей свое лицо, нацарапал на стене пещеры профиль, отдаленно напоминающий очертания гиены и медведя, добавив хвост льва, воткнул в волосы перья птицы, повесил на шею ожерелье из зубов хищников и заметил, как отношение соплеменников к нему изменилось. Тхо никто не дразнил «ужаленным». Шаман Тхо!
С тремя охотниками он прошел по запутанному лабиринту, теряя ориентировку, заходя в тупики и избегая коридоров, где обнаруживались свежие следы гиен и медведей, с остатками недавно разгрызенных костей.
Поблудив по пещерам, охотники вышли на противоположный по отношению к стойбищу склон горы. Склон довольно крутой, поросший редкими сосенками и карликовыми берёзами в верхней части, в нижней служил опорой настоящим соснам, березам и осинам. Лес чередовался с открытыми участками разнотравья.
На его опушке паслись косули, олени, кабаны, лоси, сюда из прохладных пещер выходили дневные и ночные хищники. Благополучно пройдя звериными тропами, Шаман вернулся к стоянке перед своей пещерой, сопровождаемый охотниками, как почётной охраной.
Позже он заставит повторять этот путь всех мужчин и юношей племени, придумав обряд посвящения в охотники. Женщины пугали детей, что отдадут их Тхо, если не будут слушаться. Старые просили проводить их в путь откуда не возвращаются. Соплеменницы были уверены, что Тхо знается с тенями ушедших людей, может разговаривать с растениями и зверьми. Шаману верили, Шамана боялись, Шамана слушали.
Автор: Александр Ярлыков