Серый хищник настигал подростка. Погоня началась, когда между ними было шагов триста. Русоволосый мальчик, лет 10-12, выкапывавший съедобный корень, ощутил на себе пристальный взгляд жёлтых глаз плотоядного зверя из-за куста волчьего лыка, рядом с листопадным лесом. От этого взгляда противно затошнило, заныло между желудком и бешено забившимся сердцем.
Крик о помощи, сорвавшийся с окаменевших, парализованных страхом губ, разорвал опускающиеся на землю сумерки. Этот крик растекся липкой холодной волной по земле, заползая змеёй в каждую норку, занятую осторожным грызуном, он поднялся по стволам, проник в дупла деревьев, заставляя покинуть пернатых свое неприступное жилище. Он разрывал барабанные перепонки травоядным всех размеров. И только в ушах хищников крик звучал любимой и желанной музыкой.
Когда зверь понял, что он замечен, и маскироваться дальше нет смысла, он ринулся в атаку. Одинокий волк, волк-изгой, изгнанный из стаи за нарушение закона, обречённый на скитание в одиночестве, скрывающийся, как от чужих стай, так и от своей, вынужденный добывать пропитание в одиночку, выбрал своей добычей мальчика.
Это был волк трехлеток, вступивший во взрослую жизнь, которому приглянулась волчица, принадлежащая вожаку. Вчерашний волчонок осмелился показать клыки главному волку стаи. Последовала жестокая расправа. Ему бы заскулить и опрокинуться на спину, но уж больно хороша была волчица, смотревшая за схваткой. Молодой волк продолжал драться. Волчица укусила его последней и совсем не больно. После того, как его начала рвать вся стая, все десять взрослых волков, это было единственным утешением.
Раны закрылись, но он истощил свои силы, питаясь ящерицами и лягушками. А убить даже косулю не хватало прыти.
И хищник выследил мальчика. Это была последняя надежда – убить мальчика и продлить себе жизнь. . .
Пролог
Эта история нигде не записана, никем не рассказана и не пересказана. Но я точно знаю, что она была в реальной действительности.
Она жила со мной с самого начала, когда я пришёл в этот мир и услышал свой первый крик, покидая надёжное материнское убежище, а может ещё раньше, когда я крошечным зародышем плавал в этом убежище, утробе матери, питаясь её кровью, или ещё раньше, когда соединились две клетки в одну новую жизнь, впитавшую информацию всех предыдущих поколений.
Где, в каких глубинах подсознания, в каком хранилище мозга или души зашифрована была информация об этой истории, я не знаю до сих пор. Возможно, о ней никто никогда бы и не узнал, если бы я случайно не увидел плакат с изображениями сказочных чудовищ в окне одного московского здания. Так я впервые попал в палеонтологический музей.
Мне было восемь лет. Родная тетя везла меня в деревню на все лето. В Москве пересадка. Мы убивали время в ожидании прибытия поезда. Так что музей попался очень даже кстати. Детей пускали бесплатно, а взрослый билет стоил какие-то копейки.
Мир доисторических существ окружил меня. Зачарованный, задрав голову, я бродил между скелетами динозавров, переходя от одного монстра к другому, пока не остановился возле одного чучела. Я стоял и смотрел на косматое чудовище исполинских размеров, гораздо больше самого крупного быка в стаде той деревни, куда везла меня тётка.
— Шерстистый носорог. Вымер 10 тысяч лет назад, — читала тётя пояснительную табличку, прикреплённую к постаменту чучела, невольно ослабив контроль за мной в музейной тишине.
А я протянул руку, чтобы коснуться острия рога! И в этот момент я ощутил, что уже делал такое движение. Да, да, я когда-то уже одновременно испытал это чувство страха, восторга и радости, ощущая детской ладошкой шершавую поверхность рога реликтового неизвестного мне, невиданного зверя. Это длилось секунду, меньше секунды –миг. В одно мгновение ощущение исчезло, как и появилось, когда я отдернул руку, услышав от работницы музея грозное: «Руками не трогать!»
Видимо, тогда мой мозг поймал за кончик хвоста информационную нить клубка родовой памяти и попытался его распутать, но не был готов к этому.
Учась в третьем классе, однажды я, как и все ученики, выполнял рисунок на свободную тему.
Девочки рисовали цветы, мальчики самолёты и ракеты. Моя рука плавно вывела очертания чудовища, увиденного мною в музее. Я рисовал шерстистого носорога. Учитель был недоволен, он привык, что ученики рисовали корабли и танки. Я не мог объяснить свой выбор, и оттого волновался, но получил четвёрку, потому что носорог был нарисован идеально. И сейчас, когда я начинаю писать эти строки, у меня учащается пульс, а душу охватывает трепет.
Начало этой истории восходит к временам, когда первые люди жили по неписанным законам мироздания. Нигде не записанные, эти законы выполнялись неукоснительно.
Люди жили в единении с природой, полностью зависели от неё. Опасности окружающего мира превращали осторожных, пугливых и слабых существ в храбрых, дерзких и сильных людей.
Они бросали вызов внешним угрозам, оставаясь наивными и доверчивыми по отношению друг к другу, ведь только так они могли выжить. И не только выжить, но и стать властителями земли. Понимая природу, умеющие разговаривать с животными, они готовили свои души к восприятию прекрасного, к творчеству, любви, созиданию – понятиям, свойственным только человеку.
Когда же у человека появились ростки эгоизма, жадности, зависти?
Когда и почему меж людей стали возможны обман, измена, вседозволенность, а позднее предательство и вероломство?
Когда человек стал использовать дарованную ему свыше способность мыслить, анализировать не во благо живущих рядом, а во вред им, возвеличивая себя и унижая остальных?
Итак, . . .
Рана
. . . волк выследил мальчика. Это была его последняя надежда – убить мальчика и продлить себе жизнь.
— Янко!!! — пронзительно закричал мальчишка. — Помоги!
Поздно! Челюсти капканом захлопнулись на ноге, хрустнули кости.
Мальчик почувствовал сильнейшую боль, попытался вырваться. Но хищник не отпускал. Кровь текла по его клыкам, шерсть стояла на загривке дыбом. Он тянул добычу на себя, упираясь передними и задними лапами в землю, перехватывая ногу всё выше и выше, чтобы вцепиться в горло. Волк уже праздновал победу, но...
...удар копья заставил волка разжать челюсти. Каменный наконечник пробил волчий череп под левым глазом. Удар наносил другой мальчишка, прибежавший на помощь сородичу.
Зверь не ожидал, что мелкое существо без клыков и когтей способно хлёстко бить на манер удара рогами оленя или удара клыком секача, как не рассчитывал, что кто-то придет на помощь его жертве.
Клыки против копья с каменным наконечником, звериный инстинкт против человеческого навыка. Шансы примерно равны. Волк отпустил свою жертву и бросился на мальчишку с копьём, и тут же получил удар, выбивший ему клык. Мальчишка оказался умелым бойцом, и готовился нанести третий удар, но опустил копьё.
Волк был один, а к месту схватки, издавая крики, бежали одетые в шкуры такие же двуногие существа, только крупнее, и копья у них были длиннее и смертоноснее.
Зверь отступил и скрылся в кустарнике, слизывая и глотая оставшуюся в пасти и на морде человеческую и свою кровь.
— Хром?! — подросток, прогнавший волка, не выпуская копья, назвал русоволосого по имени. Но тот не ответил: Хрома била крупная дрожь, из раны на ноге текла кровь, по двум грязным дорожкам на щеках бежали слезы.
Взрослые обступили подростков, подвергшихся нападению. Янко – ровесник Хрому, но повыше ростом, хорошо сложенный, смуглый с кучерявой шапкой темных волос, оживлённо показывал, как он прогнал зверя.
Хром терпел боль, переводя взгляд с ужасной раны, нанесенной волчьими клыками, на взрослых и на самого рослого из них в львиной шкуре на плечах. Мальчишка встретился взглядом с человеком в шкуре льва, и этот человеческий взгляд показался страшнее волчьего. Подросток понял, что на него глядят оценивающе:
«Способен ли он жить, или его лучше оставить тому же волку или падальщикам, наверняка почувствовавшим запах крови маленького человека?»
Рука, прикрытая жёлтой шкурой, приподняла копьё и направила его на несчастного.
— Брат! — крикнул Янко. Он и одна из женщин бросились к раненому мальчишке и помогли ему подняться. Мужчина в львиной шкуре опустил копьё.
«Не в этот ли момент оценивающего взгляда началась коррозия примитивной детской души? Не тогда ли появился на ней первый, чуть заметный налет ржавчины, впоследствии разрушивший её, приведший к драматическому финалу этой истории? А может, первопричиной послужила сверлящая боль в ноге, прокушенной волком? Боль, приступы которой будут постоянно мучить его, которая заставит его ненавидеть волков, которая рано или поздно разбудит черных демонов его души?»
Хрому промыли рану самым проверенным способом, помочившись на нее, залепили ее рваные края подорожником.
Двое охотников подхватили подростка с двух сторон и горстка перволюдей, озираясь по сторонам, опасаясь повторного нападения, зашагала по направлению к стойбищу. Янко не отставал. Волчий клык он взял с собою.
Стойбище, которое неосмотрительно покинули подростки, представляло собой плотно вытоптанную площадку шириной шагов 300 и длиной 400. Естественными границами служил растущий кустарник высотой до полутора метров. Рос тут волчеягодник с красными мелкими ягодами, съев которые, можно замереть навсегда, кололся острыми колючками барбарис. Его ягоды, красные, удлиненные, кисло-сладкие на вкус, нещадно обрывались жителями стоянки. Кусты ракиты прятали протекающую по склону сквозь них журчащую речку-ручеек. Лес, чередуясь с открытыми участками разнотравья, уходил за горизонт на южной и западной стороне. На севере и на востоке холмистая равнина переходила в горную гряду, с текущим между склонами ледником.
В центре стойбища из камней было выложено кострище. В нём постоянно поддерживался огонь. Вокруг очага кольцом стояли нехитрые жилища шалашного типа, напоминающие пирамидки. Несколько прямых тонких стволов деревьев длиной до десяти локтей, воткнутых между валунами, расположенными кругом, были связаны у верхушек, что делало конструкцию устойчивой. Чум обшивался шкурами медведя или бизона со всех сторон за исключением входа. Низ также был выстлан шкурами.
Стены были укреплены сцепленными между собой оленьими рогами. Перед некоторыми шалашами также были выложены кострища, только поменьше центрального.
Свет от костров освещал озабоченные лица мужчин и женщин, обращённые к возвращающейся компании. Они бросили свои занятия и с тревогой смотрели на соплеменников: опять нападение хищников, опять впереди бессонная ночь.
Стойбище располагалось перед скалистым массивом, козырьком прикрывающим вход в просторную пещеру высотой в два человеческих роста. Недалеко от входа находилось ещё одно примитивное сооружение. Его вертикальные стены были сделаны из стволов толщиной в ногу человека и выше человеческого роста. Стены снизу укреплены скальными камнями и обмазаны глиной. Несколько жердей, положенных меж расщепленных верхушек стволов, образовали потолок первобытного строения. Стены и потолок также обшиты шкурами. Внутри могли разместиться человек пять.
Похожее жилище, несколько больших размеров, располагалось чуть поодаль. Эти жилища отличались от конусообразных шалашей добротностью и размерами. В первом обитал Шаман, в другом человек в львиной шкуре.
С противоположной стороны горы склон также прорезали пещеры. Некоторые заканчивались слепо. Некоторые причудливо соединялись извилистым лабиринтом то узким, то расширяющимся до нескольких десятков шагов. Описываемая пещера соединялась с другой небольшой щелью, куда мог протиснуться человек, но не мог пролезть крупный хищник. В эту щель уходил дым от кострища, когда костер разводили в самой пещере во время ненастья и холодов, нередко оттуда выползали громадные крысы.
Туда уносили человека, который замирал навечно, туда уходили охотники, освещая свой путь факелами.
Во всех этих случаях щель расширялась, растаскивались камни, искусственно сужающие проход. Люди были совсем не первыми и не единственными обитателями этих жилищ, воздвигнутых природой.
Отвлеченные известием о нападении волка, жители стойбища вернулись к своим привычным занятиям: приготовлению пищи, выделке шкур, изготовлению орудий труда и охотничьего оружия. Хрома по указке человека в львиной шкуре отнесли в жилище с горизонтальной крышей, расположенное в самом начале пещеры. Сам же хозяин львиной шкуры —Вождь удалился в свое.
Хром, как, впрочем, и все, кто жил рядом, испытывал почтительный страх перед Шаманом, человеком, в чьем жилище он оказался.
Хром лежал на настиле из жердей, покрытом медвежьей шкурой. В изголовье находился плоский камень с разбросанными на нем нуклеусами – заготовками из камня для выделки бытовых орудий, украшениями из костей и статуэтками из обожжённой глины. Шаман дал раненому пожевать сухого измельчённого порошка со вкусом грибов, затем наклонился над мальчиком и стал раскачивать свое тело плавными движениями. В такт раскачивалось и ожерелье на его шее из клыков хищников. При этом он мерно стучал в туго натянутую на скреплённые между собой полукольцами ребра сайгака кожу.
Пятна жёлтой охры на его лице сливались в сознании Хрома в сплошную линию, пустые глазницы на волчьей шкуре, накинутой на плечи Шамана, гипнотизировали подростка. Он видел, как Шаман отложил свой примитивный музыкальный инструмент, взял с камня глиняную статуэтку, напоминающую волка, и проткнул её костной иголкой, шепча при этом заклинания. Хром засыпал
Боль в ноге стихала.
«Почему Янко не предостерёг об опасности? Почему не пришел на помощь раньше? Янко виноват в случившемся». С такой мыслью, пожевав грибов-галлюциногенов, Хром забылся. Шаман вышел сказать, что мальчик, наверное, будет жить, и наткнулся на Янко. Янко стоял с дымящимся куском мяса, нанизанным на палку, и протягивал ее Шаману.
Автор: Александр Ярлыков