Похоронив мужа, Елизавета Курапина узнала о том, что некая Альбина Гнездова претендует на наследство погибшего. Женщина утверждала, что у неё растёт сын Владимира Арсений, и была готова доказать это, сделав ДНК-тест на определение родства между родителями усопшего и её ребёнком. Елизавета была уверена, что Гнездова лжёт, ведь накануне гибели Владимир сделал спермограмму, которая однозначно показывала, что он бесплоден. Вскоре по результатам экспертизы ДНК выяснилось, что Геннадий Петрович, отец Владимира, не приходится дедушкой Арсению. Елизавета обвинила Альбину в мошенничестве, но Гнездову неожиданно поддержала свекровь. Арина Георгиевна призналась домочадцам, что когда-то изменила мужу и родила Владимира. Узнав о притязаниях Альбины, она сделала ещё один тест ДНК, который подтвердил, что Арсений её внук, то есть сын погибшего Володи. Елизавета, не в силах смириться с услышанным, отправилась в клинику, где её муж сдавал анализы. Врач подтвердил, что из-за нарушения условий транспортировки мог быть поставлен ошибочный диагноз.
***
Через несколько дней к Елизавете зашел Андрей. Все это время женщина провела в постели, не желая никого видеть. Мужчина попытался развеять тоску невестки, но его старания не увенчались успехом. Оставалось просто молча сидеть рядом.
— Как я могу теперь жить? — со слезами на глазах заговорила Лиза. — Ну, понимаешь, до этого все эти анализы, все эти тесты... Я еще хоть как-то могла собраться, а сейчас я просто не понимаю, что мне делать.
— Не надо себя накручивать, Лиза, пожалуйста. Ты знаешь, родители наши помирились. Отец всю неделю ходил — ни слова не проронил. А вчера подошёл к матери, обнял её и поцеловал. Строго так посмотрел на неё и говорит: ты моя. Они такие трогательные.
— И ты тоже такой же добрый.
— Лиза, к нам вчера Альбина приходила с Арсением. Мы вспоминали... Очень жалко, что ты не смогла быть. Было очень душевно.
— Неужели ты не понимаешь, что я видеть их не могу? Господи, ну как же, почему же так? Как я могу вообще этого ребёнка видеть? Мы с Володей так мечтали о детях. — Елизавета заплакала еще сильнее. — Теперь все эти мечты...
— Прости меня, я не хотел тебе делать больно.
— Почему этот ребёнок вообще появился в моей жизни? И еще в тот момент, когда я потеряла самого мне близкого человека.
— Ну, не надо так, Лиза. Я не должен этого говорить, но, ты знаешь, Альбина, она очень больна. У неё лейкемия.
Елизавета затихла.
— Как лейкемия? — переспросила.
— Она просила не говорить, но врачи говорят, что ей осталось жить не больше четырёх месяцев. Понимаешь, почему она так за наследство боролась? Потому что теперь Арсений один останется.
— Ты прости меня, пожалуйста, и ей передай. Я ведь не знала ничего.
— Хорошо, хорошо. Ты понимаешь, да, что мы не можем их бросить? Особенно сейчас.
Когда Андрей рассказал Елизавете о болезни Альбины, у нее мурашки по коже пробежали. Она вдруг поняла, что все это время ненавидела женщину, которая фактически находится при смерти. Стало так стыдно. И Лиза подумала о том, что эта ее зависть — такая ерунда по сравнению с тем, что человек умирает.
***
Чувствуя, что должна извиниться перед Гнездовой, Елизавета в тот же день приехала к Альбине. Женщине очень хотелось загладить свою вину.
Альбина жила скромно, в однокомнатной квартире. Белые, чуть пожелтевшие стены напомнили Елизавете о прабабушке. Точно такие же чувства она испытывала тогда, в детстве, когда они с матерью посещали мудрую старушку. Мебель, по-видимому, досталась Гнездовым по наследству, так как была очень стара. Однако в этом был свой шарм. В доме было прибрано и пахло свежестью.
— Простите, я не знаю, с чего начать... — медленно ступая по покрытому краской паркету, начала разговор Елизавета. — Мне Андрей всё рассказал про вас, и мне очень стыдно, что я себя так вела. — Она почему-то не могла говорить с Альбиной на «ты».
— Не стоит, — ответила хозяйка, приглашая гостью в кухню.
— Нет-нет, я действительно вела себя как идиотка. Мне все говорили, а я... Альбина, может быть, я чем-то могу помочь? Может быть, вам деньги нужны? Ну, разумеется, это не в счёт того, что причитается Арсению. Просто я хочу что-то сделать для вас.
— Деньги уже не помогут, — зажигая на плите газовую горелку, ответила Альбина. — Но спасибо.
— Ну, а может быть, Сеня?.. Может быть, я могу ему чем-то помочь?
— Вы знаете, Арина Георгиевна обещала о нём позаботиться. И Андрей его не бросит. Так что я могу быть спокойна и свободна.
— Да нет, не говорите так. Что вы?
— Извините. Извините, что я причинила вашей семье столько неудобств. Я просто очень боялась, что Сеню отдадут в детский дом. Но теперь, наверное, этого не произойдёт.
— Значит, это всё было не из-за наследства?
— Я боялась, что семья останется совсем без родных. У меня просто никого больше нет. И вся надежда была на то, что Курапины признают Арсения и не бросят. Наверное, я выбрала не самый лучший путь.
— Ну, кто ж может знать. Вы простите меня, если бы я знала, я бы никогда не позволила себе так себя вести, — еще раз извинилась Елизавета.
— Вы знаете, наверное, на вашем месте я поступила бы точно так же. Может быть, хуже. Давайте объявим перемирие, — предложила Альбина. Улыбнувшись, оан спросила: — Будете чай?
— Да.
Лиза посмотрела на Альбину совершенно другими глазами. Она так спокойно рассказывала о болезни и о дальнейшей судьбе своего сына. В итоге женщины проговорили почти два часа, и Лиза увидела, что они с Альбиной во многом похожи. Она даже представить себе не могла, что может так кардинально изменить свое отношение к человеку, которого еще недавно просто ненавидела.
Елизавета очень хотела помочь Альбине и надеялась, что они, Курапины, сумеют её спасти.
ЭПИЛОГ
Спустя несколько месяцев Курапины праздновали день рождения Арсения. Альбина до этого дня не дожила, и Елизавета усыновила мальчика. За то короткое время, что женщина провела с ребёнком, она увидела в нём черты погибшего мужа и поняла, что хочет стать для Сени настоящей мамой.
— Ух ты, наш поросёнок! — воскликнула бабушка, утирая Арсению подбородок. Мальчик только что нечаянно обронил кусок торта, который не влез в его рот.
Все рассмеялись.
— А у меня предложение, — Андрей посмотрел на племянника. — Арсений, давай махнём с тобой в выходные на рыбалку? Только ты и я.
— Как это? — Геннадий Петрович недоуменно посмотрел на сына.
— Ну ладно, деда возьмём с собой, — с улыбкой на лице поправил себя Андрей.
— Здрасьте! А бабушку? — возмутилась Арина Георгиевна.
— Нет, женщин брать не будем. Вы нам своими разговорами всю рыбу распугаете.
— Дядя Андрей, бабушку можно взять. Она может так закричать, что рыба оглохнет и сама всплывёт, как от динамита, — пошутил Арсений.
— Поняли?! — защитилась словами внука Арина Георгиевна.
— Устами младенца глаголит истина.
— Вот именно.
Сеня подошел к музыкальному центру и включил медленную мелодию. Свекровь заметила печаль в глазах Елизаветы и спросила:
— Лизонька, ну что с тобой?
— Наша с Володей песня, — ответила Елизавета.
— Пойдём, потанцуем, — взяв руку приемной матери, предложил Арсений.
Лиза посмотрела в глаза мальчика и вновь узнала в них Владимира. Сейчас Арсений был серьезен. Они встали из-за стола и прошли на свободное место в гостиной.
— Лиза, как ты думаешь, мама бы не обиделась, если бы я тебя называл мамой Лизой? Ты такая хорошая, почти как мама, — сказал Арсений.
— Я думаю, она была бы не против, — ответила ему Елизавета.
С появлением Сени в жизни Курапиных всё снова обрело смысл. Внук в огромной степени заполнил ту пустоту, которая образовалась в душе каждого из них со смертью Владимира.
Арина Георгиевна была очень благодарна своему мужу, который простил ее. Она никогда не думала, что ей придётся признаваться в обмане. Но Геннадий Петрович принял ее со всеми ошибками. Теперь женщина точно знала, что иметь такую семью — это и есть счастье.
Елизавета же в результате этой истории получила то, о чём даже подумать никогда не могла. Она стала мамой. Сенька стал для нее подарком судьбы, и это было чудом — наблюдать, как частичка ее любимого человека продолжает жить даже после его смерти. И когда мальчик называл ее мамой, у Лизы просто всё внутри переворачивалось. И случалось это еще долго. Она была уверена, что они справятся со всеми невзгодами и обязательно всегда будут счастливы. Потому что они теперь — семья.